Джанет позволила себе немного расслабиться, все равно стараясь держать Ниниана на расстоянии. Однако было так приятно находиться тут с ним!
— Нет. Я совсем не получаю такого удовольствия от беседы с Хьюго, потому что тяжело что-либо испытывать, когда стенографируешь.
— Ты хочешь сказать, что всю беседу записываешь в виде точек?
— Нет, точки — это азбука Морзе, а не стенография.
— Дорогуша, я не верю своим ушам. Стенография! Я думал, нет ничего хуже, чем дребезжащая пишущая машинка или преобразованная проверка правописания Бернарда Шоу! Я бы так не смог, точно!
Расстояние между ними стало уменьшаться. Джанет ничего не ответила.
Ниниан стукнул кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел.
— Ты совсем не спрашиваешь меня, как я работаю?
— Но я и так Все знаю: горы бумаги, книги, все валяется, и нужен кто-то, кому удастся все это держать хотя бы в сносном порядке.
— Я все это делаю сам, дорогая. Джанет, это тоже составляет часть твоей работы?
— Да.
— Наверное, ты очень добросовестно работаешь, и я совсем на тебя не сержусь. Я зол только на Хьюго, что он заставляет тебя работать практически без выходных, и все из-за этой дурацкой книги.
— Его книги совсем не дурацкие.
Расстояние между ними снова стало увеличиваться. Теперь она говорила очень холодно.
Ниниан яростно взлохматил себе волосы, затем, немного успокоившись, ответил:
— Ну хорошо! Так что же? Если ты работаешь над его гениальными произведениями, зачем тебе думать о моих жалких книжонках? Он создает бестселлеры, а у меня так никогда не получится. Значит, мне это и не нужно. И ты не бросишь свою работу, даже если весь мир покатится в тартарары!
Джанет спокойно на него смотрела. Мысль, что она смогла довести всегда владеющего собой Ниниана почти до бешенства, доставила ей странное удовлетворение.
— У меня хорошая работа.
— Да уж, прекрасная, поистине работа во имя любви! — Рука, которой Ниниан опирался о кресло, внезапно передвинулась и схватила Джанет за запястье.
— Так ли это?
— Что именно? Ниниан, ты с ума сошел. Ты делаешь мне больно!
— Это действительно работа во имя любви? Мне все равно, делаю я тебе больно или нет! Вы уже занимались любовью? И ты позволила ему себя целовать?
Джанет смотрела на его смуглую руку, сжимающую ее запястье, как наручник, и казалось, в этой руке не было ни плоти, ни крови, только сталь. Ну разве у Ниниана была причина вести себя так неразумно? Ее губы невольно задрожали, но Джанет сдержала улыбку. Гордый шотландский нрав взыграл в ней, и она холодно произнесла:
— Это не твое дело, чем мы с ним занимались.
Рука еще сильнее сжала ее запястье. Джанет не думала, что Ниниан может сделать ей так больно.
— С ним?
— Ты сломаешь мне руку!
Он зло хохотнул:
— Да, и положу тем самым конец твоему стенографированию!
Ниниан отпустил ее так же внезапно, как и схватил.
— Тебе не нужно меня злить. Каким-то образом тебе удалось лишить меня самообладания. Наверное, тебе нравится играть со мной в кошки-мышки?
— Я совсем этого не делала!
— Знаешь, тебе нужно быть очень осторожной со мной, иначе однажды ты зайдешь слишком далеко!
Ниниан глянул в сторону и увидел глаза Стеллы, которые смотрели на него. Было очевидно, что она только что проснулась.
— Ниниан, — слабеньким со сна голосом сказала девочка и окончательно проснулась, соскочила со своего коврика, разбросала подушки и прыгнула на него.
Глава десятая
Меесон подошла к детской и постучала в дверь, как только Стелла приготовилась лечь в кровать.
— Пожалуйста, мисс Джонстоун, мисс Форд приглашает вас выпить с ней кофе после ужина. Вечером она не спустится.
Это был поистине королевский приказ, и отказаться было просто невозможно.
Через полчаса Джанет спустилась вниз и почувствовала, как кто-то взял ее за локоть. Обернувшись, она увидела Ниниана.
— Сейчас нас представят. Наверное, ты понравилась Адрианне.
Джанет нахмурилась:
— А ты уже ее видел сегодня?
— О да, тут же, как пришел. Воспитанные гости обязаны сразу же нанести визит хозяйке дома, в котором собираются пробыть некоторое время.
— Ты что же, хочешь здесь остаться?
— Да где же мне еще находиться? Время от времени я здесь бываю, знаешь ли. У нас с Адрианной дружеские отношения, и, в конце концов, она мне приходится тетушкой, как утверждает наша дражайшая Эдна. Какое противное слово, даже Стелла им не пользуется!
Ужин был более оживленным, чем вчерашний, конечно же, благодаря присутствию Ниниана. Он занял место между Эдной и Джанет и направлял беседу в нужное русло. Джеффри разговорился, Эдна улыбалась, и вечер был бы поистине чудесным, если бы не Мэриел, которая, насупившись, смотрела на Ниниана. Она по-детски злилась на то, что ей не досталось места рядом с ним, что она не оказалась достаточно проворной, чтобы занять нужный стул, в отличие от Джанет, которая могла бы сесть на другую сторону стола — сидела же она там вчера. Мэриел вошла в столовую последней и не могла видеть, что Ниниан специально проводил Джанет к этому месту, отодвинул для нее стул и помог ей сесть.
Когда ужин стал подходить к концу, Мэриел внезапно обрела дар речи и стала предаваться воспоминаниям, постоянно подключая к этому Ниниана.
— Ты помнишь тот танец в Лэдбери? Было хорошо, правда? Помнишь, ты еще сказал, что я превосходно танцую? — она засмеялась. — Конечно, не сказать, что твой комплимент был очень оригинальным, поскольку этот танец прекрасно танцуют большинство англичанок — и молодых, и не очень. Но в их движениях редко присутствует такое же изящество. Знаешь, я бы пошла учиться танцевать профессионально, если бы Адрианна отдала меня туда в юности, — заниматься танцами нужно начинать еще в детские годы. Но, конечно, она всегда была полностью занята только собой. А теперь уже слишком поздно.
Ее глаза томно смотрели на Ниниана, а голос то понижался, чтобы придать оттенок трагичности, то повышался.
Ниниан очень ловко выпутался из этой ситуации.
— Знаешь, тебе бы очень быстро надоело заниматься по семь или восемь часов в день. Это очень трудоемкая работа, надо сказать. — Затем, практически не делая паузы, он обратился к Джеффри: — Ты встречал ту русскую девушку, когда все закончилось? На мой взгляд, она очень хорошенькая.
Когда все вышли из столовой, Ниниан громко объявил:
— Мы с Джанет должны покинуть вас. Мы идем пить кофе с Адрианной.
— Ты говоришь, что она вас пригласила — вас обоих? — сердито спросила Мэриел.
— Да, обоих.
— Никогда не думала, что ей захочется разговаривать с незнакомыми людьми.
— Не думала? Но тогда ты о многом не думаешь, правда?
Мэриел сквозь зубы ответила:
— А что толку? Ничего ведь не изменится. — Ее глаза внезапно сверкнули.
Джанет отвернулась, пробормотала извинение, которое предназначалось Эдне, и повернулась к лестнице. Она сделала не более шести шагов, когда ее нагнал Ниниан. Джанет подождала, когда холл опустеет, а затем заметила:
— Она не живет, а играет на сцене. Как в театре. Тебе не нужно дразнить ее.
— Сейчас она не играла, — Ниниан искоса взглянул на Джанет. Она шла, гордо подняв голову, и смотрела не на него, а впереди себя.
— Ты хочешь заставить меня поверить в то, что не заигрывал с ней?
Он тихонько засмеялся:
— Я не знаю, во что ты хочешь верить, но иногда я заигрывал с ней, это правда. Ты же сама говоришь, что ей нужна сцена, и не имеет значения, где эта сцена — в доме или в театре. Но Мэриел мне ужасно надоела, она так экспрессивна! Честно, она пугает меня! Лучше бы я пофлиртовал с атомной бомбой!
Джанет поучающе сказала:
— А почему ее не заставляют работать в этом доме? Неудивительно, что она себя так ведет.
Ниниан смеялся уже во все горло.
— Ох, постарайся не говорить об этом при ней, а то она действительно закатит тебе сцену.
— Почему?
— Дурочка, любая работа означает труд, а наша прекрасная Мэриел не имеет ни малейшего желания изнурять себя. Ей хочется получить деньги просто так, ничего не делая, а потом… Ну конечно, ей хочется всего того, чем обычно увлекаются юные особы без царя в голове: поклонников и легкой, веселой жизни. Именно поэтому она никогда не уйдет от Адрианны — та помогает ей удовлетворить эти желания.
Мы все, так или иначе, думаем об этом, надо признаться. Никто не ведает, впрочем, насколько богата Адрианна, однако же у каждого есть мечта. Джеффри мечтает о собственной квартире, Эдна — о современном доме со всеми коммуникациями. Мэриел… чего хочет она, мы уже установили. Да, забыл сказать: ей хочется дворец с мраморными залами и шкуру тигра — чтобы бездельничать на ней перед горящим камином.
Они уже поднялись наверх и остановились, когда Ниниан спросил:
— Как ты думаешь, что нужно мне? — Голос его дрогнул.
— Ну, наверное, это не деньги.
— Нет, мы все очень изменились. Каждый нормальный человек хочет именно денег.
— Нормальный человек, по-моему, должен знать, что эти деньги можно заработать упорным трудом.
— Фу, как это скучно. Джанет, ты сейчас похожа на проповедницу.
— Зато не боюсь об этом говорить.
— Да уж, ты сильно выросла в собственном мнении.
Джанет нетерпеливо и раздраженно начала подталкивать его руками.
— Не нравится меня слушать, тогда иди вперед, к Адрианне.
Он снова захохотал.
— Иди же, мы заставляем ее ждать.
Адрианна снова лежала на кушетке, укрытая бархатным пледом. Руки ее были унизаны драгоценными кольцами, шею обвивало жемчужное ожерелье. Кофе еще не подавали — сначала она желала поговорить с ними.
— Мне хочется побеседовать с вами по отдельности. Ниниан, ты можешь пройти в мою гардеробную. Там есть удобное кресло, а также книга, в которую вклеены все статьи и интервью про меня.
Ниниан засмеялся и встал.
— Адрианна, вы думаете, что мне нужно прочесть эти записи, чтобы понять, какая вы замечательная актриса и самая яркая женщина в мире?
Он зашел в гардеробную и закрыл за собой дверь. Джанет села на стул, на который ей указала Адрианна. Она подумала: «Все это напоминает непонятный сон».
Адрианна начала говорить:
— Я задам вам вопрос, а вы постараетесь честно на него ответить. Идет?
Лицо Джанет нисколько не изменилось, и она ответила:
— Не знаю, это зависит от того, о чем вы собираетесь меня спросить.
— То есть ваша честность зависит от вопроса?
— А вдруг я не знаю ответа?
— Я думаю, вы знаете, иначе бы не спросила. Ну хорошо, приступим. Вы, Ниниан и Стар росли вместе. В детстве не очень хорошо разбираешься друг в друге, и я хотела бы знать, считаете ли вы, что Ниниану можно доверять.
Джанет сидела не шелохнувшись. Адрианна не отрывала от нее глаз. В конце концов девушка не выдержала и спросила:
— Вы не могли бы задать вопрос как-нибудь по-другому?
— Ладно. Он подводил вас когда-нибудь?
Джанет не ответила. Последовало довольно продолжительное молчание, которое прервала Адрианна:
— Наверное, я суюсь не в свое дело? Да, точно, не в свое. Но он мог бы мне как-нибудь навредить или помешать?
— Я так не думаю.
Джанет подыскивала нужные слова, но, как назло, ничего другого на ум ей больше не приходило.
Адрианна, усмехнувшись, сказала:
— Не думайте над этим долго. Я просто имею в виду, что он был все это время очень далеко и, скорее всего, уже не помнит, какой девочкой вы были. Но он никогда не выбрал бы богатство?
Джанет уверенно сказала:
— Нет-нет, он никогда не выберет богатство.
Адрианна понизила голос:
— А вы в этом уверены? Ниниан никогда бы не стал притворяться, если бы ему не были нужны деньги?
Джанет услышала свой собственный голос, очень ясный и уверенный:
— О нет, он никогда бы так не поступил.
— Почему?
— Ниниан на это не способен.
— И вы до сих пор в этом уверены?
— Да.
— Вы так думали о нем, когда были еще детьми. А как, на ваш взгляд, он не сильно изменился?
— Я бы заметила, если бы он изменился.
Адрианна засмеялась:
— Ну хорошо, не будем об этом больше. А насколько хорошо вы знаете Робина Сомерса?
Джанет, вполне возможно, и изумилась, но, во всяком случае, ничем себя не выдала.
— Я его видела только один раз, это было примерно два года назад.
Адрианна незаметно для самой себя приподняла бледную руку и снова тихо ее опустила. Этот жест был знаком всем — и родственникам, и поклонникам актрисы.
— Это не ответ. Как раз два года назад Стар развелась с ним. Может быть, вы хорошо знали его и до этого? Насколько хорошо?
Джанет уставилась на нее, не веря своим ушам. Затем, подумав немного, ответила:
— Я не очень часто имела удовольствие видеть его. Иногда он бывал очень обаятельным.
— Он вас очаровал? Он вам понравился?
— Не очень.
— И что же вы о нем думали?
— Вряд ли это имеет для вас большое значение, мисс Форд.
— Я никогда и ни для кого не была мисс Форд. Зовите меня просто Адрианной. А если бы это не имело значения, я бы не спрашивала вас.
Джанет еле слышно сказала:
— Робин мне не очень нравился. Я всегда думала, что он самовлюбленный эгоист.
Адрианна рассмеялась:
— Все мужчины и женщины, к вашему сведению, эгоисты в той или иной степени.
— Он не смог сделать Стар счастливой и доставил ей много страданий.
— А Робин любил ее?
— По-своему, наверное.
— А Стеллу?
— Думаю, что он очень к ней привязан.
— А в чем это выражается?
— Ну, он не очень о ней беспокоится, не так ли? Она всегда здесь, и, он, когда бывает в городе, как часто приходит навестить ее?
— Не очень часто.
Джанет, приподняв брови, значительно добавила:
— Интересно, что Стелла постоянно вспоминает Ниниана, но она практически никогда не говорит об отце.
Адрианна улыбнулась:
— Ну, это еще не говорит ни о чем страшном или ужасном. Она очень странный ребенок, и судить по ее словам об отношениях с родными не нужно. Итак, мне все понятно. Робин вам не нравится, и он сделал Стар несчастной, и, конечно, она и слышать о нем не хочет! — Адрианна явно дразнила Джанет. — А вы знаете его мнение по этому поводу?
Джанет, смутившись, все же нашла в себе силы честно признаться:
— М-м-м, нет, не знаю.
Адрианна продолжала улыбаться:
— Вот мы и добрались до самой сути вопроса. Ну, на сегодня тогда все. Теперь ваша очередь коротать время в раздевалке. Позовите сюда Ниниана. Можете не читать, если вам не хочется, отзывы прессы о моем творчестве.
Адрианна считала, что Ниниан все это время был буквально поглощен газетными вырезками и с трудом смог от них оторваться. Именно с такими словами Ниниан вошел в гостиную, говоря, что теперь он примкнул к почитателям великой актрисы и не понимает, как он мог не замечать самых простых вещей.
В этот момент он закрывал дверь в комнату и все еще продолжал говорить. Адрианну такое положение вещей совсем не устраивало: она не очень любила, когда кто-то стоял у нее за спиной. Поэтому мисс Форд резко произнесла:
— Хватит бормотать! Что такое тебя поразило в этих записях, скажи на милость?
— Только то, что я не мог не отдать должное вашему таланту. Хотя и критики, надо признать, считали вас великой актрисой.
— Да, в свое время я была не только хорошей актрисой — я была великой. У меня был прекрасный голос, манеры, жесты, взгляды, меня слышали все, даже если спектакль проходил на стадионе. О да, я была хороша до чрезвычайности. И что же дальше? Теперь я просто бывшая актриса, и никому до меня нет дела, и никто не помнит, какой актрисой я была.
Ниниан подошел и сел около нее.
— Дорогая, хватит причитать. Я знаю, вы ощущаете себя так, словно вас выбросили из театральной жизни, как какую-то ненужную вещь, но ведь я-то так вовсе не считаю. Вы достигли многого и приносили людям радость. Я, признаться, и не понимаю, почему вы теперь переживаете.