—Все!.. Я выбываю из игры, — сказал он. — Сдаюсь! Да, спасибо, уже не так больно. Вильям Сканлэн в нокауте. Это мне будет наукой. Против ада с шестизарядником не попрешь, и пытаться нечего. Признаю свое поражение.
— Да, это вам будет уроком, — сказал Маракот, — и, надо сказать, серьезным уроком.
— Так что же, положение безнадежное? — вырвалось у меня.
— А что мы можем сделать, когда он, выходит, знает каждое наше слово, видит каждый наш шаг? Но не стоит отчаиваться, — проговорил Маракот и на несколько минут погрузился в размышления.
— Полагаю, — сказал он наконец, — что вам, Сканлэн, лучше всего оставаться здесь. Полежите и придите в себя. Вы пережили страшное потрясение и не сразу оправитесь.
Имейте в виду: если что-то надо делать, на меня можете положиться. Хотя ясно, что грубой силой тут ничего не добьешься, — стойко произнес наш товарищ. По его искаженному болью лицу и трясущимся рукам было видно, что он превозмогает сильнейшую боль.
Пока вы ничем не поможете. Во всяком случае, мы поняли, чего нам делать не следует. Любое насилие бесполезно. Стало быть, будем действовать по-другому — на уровне духа. Оставайтесь здесь, Хедли, а я пойду к себе в лабораторию и там поразмыслю хорошенько. Глядишь — и придумаю, как нам быть.
Мы со Сканлэном научились во всем полагаться на Маракота. Мы не сомневались: если только человеческому уму под силу разрешить возникшую проблему, Маракот с нею справится. Хотя мы оказались в положении, когда человек не в силах что-либо изменить. Мы беспомощны, словно дети, перед лицом сил, которых не понимаем и которыми не в состоянии овладеть. Сканлэн забылся тревожным сном. И все время, сидя подле него, я думал не о том, как избежать катастрофы, а о том, как скоро она наступит и каким будет конец. В любую минуту я был готов увидеть, как рушатся стены и темные воды морских глубин смыкаются над атлантами и нами.
И вдруг огромный колокол зазвонил снова. Его металлический звон будоражил каждый нерв. Я вскочил, а Сканлэн приподнялся на кровати. Да, это не был обычный сигнал сбора, какой нам доводилось слышать в старом дворце не раз. Гудел тревожный, беспорядочный набат.
«Идите сюда! Идите скорей! Бросайте все и идите!» — звал колокол.
—Знаешь, приятель, надо идти к ним, — сказал Сканлэн. — Там сейчас что-то будет.
—Какой от нас толк?
— Не исключено, что наше появление слегка их встряхнет, а это уже что-то. В любом случае, они не должны думать, что мы боимся. Где док?
— Пошел к себе в лабораторию. Согласен, Сканлэн, нам следует быть со всеми. Мы должны показать, что готовы разделить их судьбу.
— Беднягам наверняка нужна наша поддержка. Пусть они знают и больше нашего, но с нервами у них явно слабовато. Видать, смирились со своей судьбиной, так что рассчитывать будем только на себя. Что ж, по мне, потоп — так потоп!
Мы ринулись было к двери, но тут она распахнулась и на пороге возник доктор Маракот. Но он ли это? Перед нами был человек, преисполненный непоколебимой уверенности, в лице его читались сила и решимость. Тихий ученый исчез без следа, перед нами стоял сверхчеловек, предводитель с властным характером, способный подчинить своей воле человечество.
— Да, друзья, наша помощь, определенно, понадобится. Еще можно все исправить. Но поспешим, пока не поздно! Объясню все после. Да, да, мы идем! — последние слова были обращены к перепуганным атлантам, которые нетерпеливо нас звали.
Действительно, как сказал Сканлэн, мы не раз уже показали, что сильнее характером и куда более способны к решительным действиям, чем эти отгороженные от остального мира люди. В час смертельной опасности они, видимо, ждали от нас поддержки. При нашем появлении раздались вздохи облегчения и радостный шепот. В переполненном людьми зале мы заняли отведенные нам места в первом ряду.
Если мы собирались оказать нашим друзьям помощь, то пришли как нельзя более кстати: знакомое нам страшилище уже стояло на возвышении и с жестокой, демонической улыбкой на тонких губах взирало на съежившихся под его взглядом людей. (Мне вспомнились слова Сканлэна о кроликах и удаве.) Люди в ужасе жались друг к другу и широко раскрытыми глазами смотрели на исполинскую фигуру. Безжалостные глаза, сверкавшие на темном зеленом лице, взирали на них сверху вниз. Никогда не забыть мне этого зала и людей, сидящих в нем ярус за ярусом, — лица осунувшиеся, глаза широко раскрыты, исполненный ужаса взгляд устремлен на монстра, стоящего на возвышении в центре. Они безропотно ожидали исполнения вынесенного им приговора, и тень смерти уже нависла над их головами. Манд, униженно-покорный, срывающимся голосом просил за свой народ, молил о пощаде, но было видно, что слова его лишь тешат стоящее над ним исчадие ада. Монстр резко его перебил, сказав что-то, воздел правую руку — и по рядам пронесся стон отчаяния. И тут доктор Маракот одним сильным прыжком встал рядом с чудовищем. Я был изумлен произошедшей с ним перемене: походка и движения юноши, лицо излучает нечеловеческую силу.
— Жалкий человечишка, что это ты хочешь сказать мне? — спросил Монстр.
— А вот что! — невозмутимо отвечал Маракот. — Твое время прошло, Сатана. Ты уж больно зажился на этом свете. Убирайся прочь! Ступай к себе в ад, там тебя заждались. Ты — Князь Тьмы, так и сгинь во тьму!
— Глаза демона источали темное пламя, когда он отвечал:
—Когда настанет срок — если вообще настанет, — я узнаю об этом не из уст жалкого смертного. Где тебе противостоять мне — познавшему тайны Вселенной? Да я одним взглядом раздавлю тебя, как муху!
Маракот посмотрел в ужасные глаза без страха, и мне показалось, что демон отвел взгляд.
— О, несчастный! — ответствовал Маракот. — Это у меня сила и воля, чтобы уничтожить тебя. Ты слишком долго осквернял мир своим присутствием. Ты был чумой, заражавшей все доброе и прекрасное. Человечество вздохнет с облегчением, когда тебя не станет, и свет солнца станет ярче на небесах!
— Что это? Кто ты? Что говоришь?.. — в изумлении забормотало чудовище.
— Ты еще рассуждаешь о тайном знании. Сказать ли тебе, что лежит в самом основании мира? Тайна состоит в том, что на каждом уровне Вселенной — физическом, ментальном, духовном — добро сильней, чем зло. Ангел всегда одолеет дьявола. Я сейчас на той же плоскости, на какой правил ты, и со мной сила победителя. Она дана мне свыше. Поэтому я говорю: Сгинь! пропади, нечистый! Твое место в аду, вот и ступай туда! Исчезни! Я сказал: Исчезни!
И здесь свершилось чудо! Минуту или долее — кто берется определить? — смертный человек и демон стояли друг против друга и смотрели один другому в глаза. Столкнулись две воли: темная и светлая. Внезапно мощная фигура отступила. С искаженным от ярости лицом Монстр стал хватать руками воздух...
—Проклятие, это ты, Варда! Я узнаю дело твоих рук. О, Варда, будь ты проклят! Будь прокля...
Его голос затих, высокая темная фигура как бы расплылась по краям, голова упала на грудь, колени подогнулись, он начал оседать, и его очертания менялись. Сначала мы увидели сгорбленную человеческую фигуру, затем — бесформенную темную массу, которая сгнила у нас на глазах, запачкав платформу и отравив зловонием воздух.
Маракот был в полном изнеможении, он покачнулся и упал, а мы со Сканлэном кинулись к нему.
—Мы победили, победили! Победи... — твердил он, но силы оставили его, и он лежал на полу, не подавая признаков жизни.
Вот каким образом атланты были спасены от ужасной опасности, а Дух Зла оказался навеки изгнан из земного мира. Несколько дней доктор Маракот пролежал без сил, с уст его то и дело слетали удивительные слова и обрывки фраз, которые мы сочли бы бредом и отнесли на счет болезни, не доведись нам самим быть очевидцами недавних поразительнейших событий. Должен также добавить, что нечеловеческая духовная мощь, переполнявшая Маракота, исчезла без следа, и перед нами снова был тихий, спокойный ученый, коего мы хорошо знали.
— И надо же, чтоб это случилось именно со мной! — восклицал он. — Со мной — материалистом и безбожником! Я был всецело погружен в материю, ничто идеальное и духовное не могло рассчитывать на мое внимание. И вот теории, которые я возводил на протяжении всей жизни, рухнули в мгновение ока!
— Похоже, мы снова побывали в школе, сэр, — прокомментировал его слова Сканлэн. — Если я когда-нибудь вернусь домой, будет что рассказать ребятам.
— Чем меньше ты им расскажешь, дружище, тем лучше будет для тебя, не то прослывешь величайшим лжецом в Америке, — заметил я. — Суди сам, разве мы с тобой поверили б такому рассказу?
— Да уж, пожалуй. Ну, док, скажу я вам, здорово вы влепили в черномазого! Точно в десятку! Ему оттуда нипочем не выбраться! Вы его просто спихнули. Не знаю, где он теперь обосновался, но Билл Сканлэн туда ни ногой!
— А сейчас, друзья мои, я расскажу вам, что все-таки со мной произошло, — возвестил доктор. — Помните, как я покинул вас и ушел к себе в лабораторию? Я уже почти ни на что не надеялся. Правда, я много читал о черной магии и оккультных искусствах и хорошо знал, что белое всегда может победить черное, если только сумеет встать с ним на одну иерархическую плоскость. Ваал-Сепа находился на гораздо более сильном — не будем говорить «высоком» — уровне, чем я. Это был роковой и неопровержимый факт.
Я не видел способа преодолеть данное затруднение. Тогда я улегся на кушетку и стал молить о помощи. Когда оказываешься на грани человеческих сил и сознаешь свою беспомощность, остается только в мольбе протянуть руки к силам Добра, что сокрыты от нас туманной завесой. Я стал молиться — и молитва моя была услышана.
Внезапно я почувствовал, что в комнате я не один. Передо мной стоял смуглый высокий мужчина, доброе бородатое лицо сияло благожелательностью и любовью. Интуиция, подсказывала мне, что это — дух великого и мудрого атланта, который при жизни боролся со злом и, не имея сил предотвратить гибель своей страны, принял меры, чтобы самые достойные выжили, хотя им и пришлось погрузиться в глубины океана. Этот удивительный дух появился, дабы спасти своих потомков. Приблизившись, он с улыбкой возложил руки мне на голову и стоял так, передавая мне свою собственную энергию и силу. Я почувствовал, как она, словно огонь, разливается по моим жилам. У меня появились воля и сила творить чудеса! Тут я услышал звон колокола и понял, что решающий час настал. Дух, улыбнувшись мне на прощание, исчез. Я пошел в зал, а остальное вам известно.
— Что ж, сэр, — сказал я, — думаю, вы завоевали среди подводных жителей небывалый авторитет. Так что, пожелай вы обосноваться здесь в качестве божества, вы, безусловно, добьетесь успеха.
— М-да, док, вам повезло больше, чем мне, — заявил Сканлэн с оттенком грусти в голосе. — Как, черт побери, вышло, что дьявол не пронюхал о вашей затее? Меня-то он сразу скрутил, когда я схватился за пушку, а вас он не расколол.
— Наверное, дело в том, что вы находились на уровне материи, а я какое-то время пребывал на уровне духа, — задумчиво проговорил доктор. — Общение с миром просветленных духов всегда учит смирению, и ты осознаешь, как недалеко ушло человечество в своем развитии, как в действительности ничтожно наше земное существование. Я сделал свои выводы, и моя жизнь послужит тому доказательством.
Так закончилась эта история. В скором времени у нас возникла идея послать весть о себе на поверхность, а затем с помощью стеклянных шаров, наполненных левигеном, мы поднялись наверх, о чем я уже писал раньше.
Доктор Маракот подумывает о том, чтобы вернуться к атлантам. Ему нужно кое-что уточнить в вопросах ихтиологии. Сканлэн, я слышал, женился в Филадельфии на своей голубке и был назначен управляющим делами фирмы, так что теперь он не ищет приключений, в то время как я...
Что ж, море уже подарило мне самую драгоценную свою жемчужину, и больше я ни о чем не прошу.
1928 г.
Перевод М. Антоновой, П. Гелевы и Е. Толкачева
РАССКАЗЫ
Теперь я мог предаваться размышлениям, отказаться от всяких мелких и низких целей, мог возвысить свой ум изучением тайн природы. Мой отъезд из Англии был ускорен тем обстоятельством, что я чуть не убил человека в ссоре: я вспыльчив по натуре и забываю о своей силе, когда прихожу в бешенство. Против меня не было возбуждено судебного преследования, но газеты травили меня, а люди косились на меня при встрече. Кончилось тем, что я проклял их и их прокопченный дымом город и поспешил в мои скверные владения, где я мог, наконец, обрести спокойствие и условия для уединенных занятий. Прежде чем уехать, я взял небольшую сумму из своего капитала и, таким образом, мог повезти с собою избранную коллекцию философских книг и самых современных инструментов вместе с химическими реактивами и другими подобного рода вещами, которые мне могли понадобиться в моем уединении.
Местность, которую я унаследовал, представляла собою узкую полосу, состоявшую большей частью из песка. Она тянулась более чем на две мили вдоль бухты Мэнси. Здесь стоял ветхий дом из серого камня, никто не мог сказать мне когда и для чего построенный; я починил его, и он сделался жилищем, совершенно удовлетворявшим моим скромным вкусам. Одна комната стала моей лабораторией, другая — гостиной, а в третьей, как раз под покатой крышей, я подвесил гамак, в котором всегда спал. Было еще три комнаты, но я не занял их, а одну отдал старухе, которая вела мое хозяйство. На несколько миль вокруг не было ни души, дальше же, на другой стороне Фергус-Несса, жили рыбаки — Янги и Мак-Леоды. Перед домом была большая бухта; позади высились два безлесных холма, из-за которых поднималась гряда более высоких; между холмами была долина, и когда ветер дул с суши, он обыкновенно несся по ней с меланхолическим завыванием и шептался между ветвями елей под моим аттическим окном.