— Я подумал, может, нам поплавать с трубками? Когда-нибудь пробовали?
Слава Богу, кризис миновал. Теперь нужно изо всех сил поддерживать непринужденную атмосферу.
— Нет, не приходилось, — призналась она.
— О, в таком случае самое время начать. Здесь и без акваланга можно многое увидеть.
Они вошли в воду. На этот раз Эстер заранее приготовилась к низкой температуре, но от этого не перестала дрожать.
— Почему вода такая холодная, когда на берегу так жарко? — спросила она.
— Каждый спрашивает об этом, — с улыбкой заметил Гордридж. — Это из-за холодного течения, которое берет свое начало в Антарктике. Вот почему здесь можно увидеть даже пингвинов. Обычно они ассоциируются с более холодными регионами Южного полушария, но благодаря этому течению могут жить и здесь. Местные пингвины — самые северные в мире.
Эстер была потрясена.
— А я увижу хоть одного?
— Несомненно. Конечно, они водятся не на всех островах… Вообще, здесь на каждом острове свои обитатели. Именно это делает Галапагосы таким фантастическим местом.
И опять его лицо просветлело, стоило ему заговорить о своем любимом деле. Такому энтузиазму трудно было не поддаться.
Гордридж помог ей закрепить маску и трубку, и они поплыли лицом вниз. Эстер поразили цветовая гамма и разнообразие подводного мира: морские звезды и актинии, казалось, были выставлены на какой-то экзотической выставке, а косяки ярко раскрашенных рыб стремительно проплывали между ними. Все было новым, восхитительным, у нее просто захватывало дух!
А когда они проплавали уже двадцать минут и Эстер собиралась предложить повернуть обратно, поскольку отчаянно замерзла, совсем рядом появился детеныш морского льва и пристально уставился на нее. В восхищении она повернулась к Гордриджу и увидела, что глаза его улыбаются сквозь маску.
Эстер дрожала от холода, но была счастлива.
— Вне всякого сомнения, это самый потрясающий опыт в моей жизни! — воскликнула она, выбравшись из воды и бросаясь на горячий песок. — Ничего подобного я никогда не видела!
— Это только вершина айсберга, — сказал он ей. — Представители животного мира здесь не боятся человека — даже котики, хотя охоту на них запретили сравнительно недавно. Вы еще успеете увидеть и испытать много такого, что вызовет ваше восхищение. Хотя, если вы хотите плавать долго, то это лучше делать в специальном костюме.
Он лег на песок рядом с ней, и Эстер немедленно почувствовала, как напряглось ее тело. Она закрыла глаза, пытаясь отключиться, но не смогла этого сделать. Филип Гордридж, казалось, был везде: он воздействовал на все ее органы чувств, переворачивал вверх дном привычный мир. И она не знала, что поделать с этим, если только не рассказать ему, что Эдвард ей не муж, а брат…
Как только эта мысль пришла ей в голову, Эстер открыла глаза и стремительно поднялась. Она явно сходит с ума! Еще немного — и она призналась бы во всем, выдала их маленькую тайну и потом не смогла бы смотреть в глаза Эдварду…
— Думаю, что мне следует вернуться к работе, — сказала она, попытавшись улыбнуться.
Брови Гордриджа взлетели вверх.
— Что, в вас заговорила совесть? А может быть, это из-за меня?
— Из-за вас? — Эстер постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало как можно больше скепсиса, хотя сама была на грани паники: он догадался! — Каким образом?
— Вы не опасаетесь, что вашему… гм… что Эдварду может не понравиться, что вы лежите здесь с другим мужчиной?
Она быстро проглотила слюну. Он ведь собирался произнести слово "муж", но почему-то передумал!
— Уверена, что он понимает: с вами я в полной безопасности! — дерзко заявила она.
Губы шефа сложились в саркастическую усмешку.
— Да, разумеется, в абсолютной безопасности! — А потом последовало спокойное добавление: — Следить нужно за другими…
Разумеется, он имел в виду Тома, но Эстер едва слышала его. Вместо этого она смотрела на его рот и думала: интересно, как целуют эти губы — столь прекрасно очерченные, чувственные и страстные… От этой мысли у нее даже сжались пальцы на ногах.
— Однако, — заявил Гордридж, — не лучше ли нам сначала пообедать? Не знаю, как у вас, а у меня аппетит здорово разыгрался благодаря плаванию.
Его слова сразу опустили ее с небес на землю, при этом Эстер показалось, что она больно ударилась, хотя успела заметить, что его взгляд также прикован к ее губам…
4
Эстер прекрасно понимала, что если Гордридж на какое-то мгновение и испытал что-то по отношению к ней, то это просто нормальная реакция здорового, полнокровного мужчины, который не был с женщиной в течение нескольких месяцев. Он-то, конечно, считает, что воля у него железная, совершенно не принимая в расчет, что они будут проводить достаточно много времени в очень близком соседстве. А подобные реакции возникают независимо от того, хотите вы этого или нет…
Впрочем, может быть, с его стороны никакого влечения и нет, а она просто неправильно истолковала этот взгляд? Выдала желаемое за действительное? Как бы то ни было, к тому времени, когда Гордридж поднялся на ноги, ничто в его лице не говорило о том, что он сколько-нибудь желает ее…
Эстер вернулась в палатку, натянула на бикини тенниску, и они сели в тень, чтобы съесть сандвичи, приготовленные ею утром. Гордридж, к ее облегчению, снова заговорил о работе.
— Экология меня интересовала с детства. Я беспрестанно задавался вопросами: почему на юге встречаются одни растения, а на севере — совсем другие? Почему раньше на нашем озере было много уток, а теперь они совсем исчезли? И этих вопросов было столько, что мои родители просто выходили из себя, так как не всегда могли ответить на них.
— Держу пари, что теперь они гордятся вами.
Его губы сжались, и тень омрачила лицо.
— Не знаю. Они развелись. — Это было сказано так, что становилось ясно: старая рана еще не зажила. — Отец живет в Австралии, он еще раз женился; а мать — одна в Нью-Йорке. К сожалению, я не очень часто вижусь с каждым из них.
— Простите меня, я не знала…
Он покачал головой.
— Не стоит, это произошло давно.
— В этом был замешан кто-то третий?
Эстер понимала, что задает чересчур личный вопрос, но ей ситуация в семье Гордриджа слишком напоминала драму, произошедшую с ее собственными родителями.
— К сожалению, да, — признался он. — Мой отец много ездил по делам — примерно столько же, сколько я теперь. Вначале мать не беспокоилась, но его поездки становились все продолжительнее и продолжительнее, а ее одиночество все глубже и глубже. — В его голосе появилась горечь, и Эстер поняла, что ему неприятно вспоминать прошлое. — Чтобы спастись от этого одиночества, мать решила найти себе работу. А ее работодатель был вдовцом, который любил поволочиться за женщинами… Не думаю, что необходимо рассказывать остальное.
— Так вот почему вы не женитесь! — вырвалось у Эстер.
— Не совсем так. Но вы должны согласиться, что мой образ жизни не способствует счастливому браку. Я не мог бы обречь какую бы то ни было женщину на жизнь, полную ожиданий и одиночества. И не мог бы ради семьи отказаться от того, чем занимаюсь. Поэтому… — он слегка пожал широкими плечами, — предпочитаю оставаться холостяком.
На Гордридже все еще были черные плавки, и, хотя Эстер внимательно слушала его рассказ, она не могла оторвать глаз от его загорелого тела. В нем не было ни унции лишнего жира, он был в прекрасной форме и совсем не походил на аскета, готового прожить до глубокой старости без женщины рядом.
— А разве вы не могли бы привезти жену с собой?
Гордридж скептически рассмеялся.
— Теоретически — да, но практически — нет. Мне это давно стало ясно. Любая женщина жаждет иметь настоящий дом, надежную опору, семью. Это в ее генах, Эстер! Неужели вы этого не знаете? Согласились бы вы жить здесь с Эдвардом постоянно? В палатке, без душа, без самых минимальных удобств?
— Если бы меня интересовала ваша работа, я бы считала это возможным, — ответила она задумчиво и удивилась, насколько серьезно он относится к любви и браку.
Гордридж снова пожал плечами.
— Да, есть женщины-биологи, которые отправляются в длительные экспедиции. Но все они мечтают рано или поздно устроиться в уютном маленьком домике в окружении счастливой семьи.
— Мои родители тоже развелись, — неожиданно сказала Эстер и сама удивилась — зачем.
Могло ли это заинтересовать Гордриджа? Может быть, подсознательно она надеялась, что это как-то сблизит их? Он прищурил глаза и внимательно посмотрел на нее.
— Это случается довольно часто, не так ли, Эстер? А что произошло у них?
Неожиданно у нее мелькнула мысль, что Эдвард мог уже рассказать ему об этом, и тогда Гордридж догадается, что они из одной семьи. Ей действительно нужно научиться молчать! Но отступать было поздно.
— Скорее всего, там оказалась замешана другая женщина.
— Сколько вам было лет?
Скрывать не имело смысла.
— Одиннадцать, — ответила она и с облегчением отметила, что в лице у него не появилось никаких признаков того, что он слышал эту историю раньше.
— Вы были совсем маленькой. В этом возрасте дети нуждаются в здоровой обстановке в семье. Вы были единственным ребенком?
Тело Эстер непроизвольно напряглось.
— Нет, у меня есть брат.
— Брат? — задумчиво повторил он. — Он старше или моложе вас?
— Старше… на год.
Гордридж улыбнулся, и ей показалось, что его белые зубы как-то хищно сверкнули.
— Представляю, как это сблизило вас! Вы, наверное, стали практически неразлучны и все делали вместе? Подобные узы иногда связывают крепче, чем брачные…
Почему он опять говорит так, будто все знает о них? Эстер автоматически дотронулась до обручального кольца.
— Мы действительно всегда были близки, — хрипло ответила она, — а теперь, мне кажется, пора вернуться к работе!
Она поспешила в свою палатку, чтобы добавить к своему наряду юбку, но, оказавшись внутри, сочла возможным побыть некоторое время в одиночестве, чтобы успокоить сбившееся дыхание и привести в относительный порядок мысли. Итак, все обстояло ужасно — гораздо хуже, чем она могла представить себе. Гордридж наверняка знает! Иначе почему еще он говорит такие вещи?! И все же ради Эдварда она должна хранить молчание и продолжать обманывать…
Напрасно Эстер надеялась, что у него найдутся какие-то другие дела. Ей снова пришлось печатать в присутствии Гордриджа, а это было сущим адом. Каждый час казался бесконечным, и, когда появился Хесус, чтобы начать готовить ужин, она почувствовала облегчение и принялась поспешно убирать на своем столе.
— Что вы делаете? — резко спросил Гордридж.
Она с удивлением посмотрела на него.
— Вы же сами просили меня помогать Хесусу: ведь с завтрашнего дня я должна приступить к обязанностям кухарки.
Гордридж покачал головой.
— Не нужно. Я изменил свое решение.
— Что вы хотите сказать? — нахмурилась Эстер.
— Мне пришло на ум, что если вы будете готовить, то работа здесь застопорится. Я не представлял, сколько всего нужно напечатать. И мне бы хотелось, чтобы вы закончили с отчетами, пока мы не уехали на Вулкан. Тогда там вы сможете уделить все свое внимание моей книге. Я попрошу Хесуса задержаться.
— А вы не думаете, что у него могут быть собственные планы? — возмутилась Эстер.
Неужели начальник экспедиции всегда так пренебрегает договоренностями с людьми? Неужели он думает, что ему достаточно щелкнуть пальцами, чтобы получить все, что он хочет?
Гордридж покачал головой.
— Сомневаюсь. Я ведь сам предложил ему взять отпуск, а потом долго уговаривал. Хесус никогда в жизни не уезжал с островов. Он так держится за свою работу, что боится сделать даже маленький перерыв. Уверен, он возражать не будет. А вы, кажется, разочарованы? Вы ведь сами говорили, что не привыкли готовить на большое число людей.
— Да, но это все-таки позволяет как-то сменить обстановку… — пробормотала Эстер.
Прежде всего это позволило бы ей выйти из палатки в данный конкретный момент и свободно вздохнуть! Она была вынуждена провести почти целый день наедине с Гордриджем, и это начинало действовать ей на нервы.
— Я принял решение! — твердо заявил шеф. — Здесь вы нужны мне больше. Можете прикинуть, сколько времени потребуется на перепечатку всего материала?
Его деловой тон ничем не напоминал о тех мгновениях на пляже, когда замирало ее сердце… Может быть, она все это себе вообразила?
— Думаю, пара дней, если мне не будут мешать, — так же деловито ответила Эстер.
И если удастся сохранить выбранный темп при такой жаре! — добавила она про себя. У нее опять заболела шея, но на сей раз она не собиралась сообщать об этом Гордриджу. Она и так едва не проговорилась, стоило ему прикоснуться к ней!
— Замечательно. Мне не терпится отправиться на Вулкан как можно скорее.
Что касается Эстер, то ей эта перспектива не особенно нравилась. Ведь там не будет спасения от Гордриджа и ее собственных не поддающихся контролю эмоций! Кроме того, там труднее будет делать вид, что ничего не произошло, и Эдвард обязательно что-то почувствует… Эстер тяжело вздохнула. Два дня и одну ночь она провела здесь, а результаты их маскарада оказались просто ужасными.
Весь вечер Эстер не покидало напряжение, особенно когда Том попытался вновь монополизировать ее внимание. Поэтому она ускользнула в свою палатку пораньше, но, когда вернулся брат, еще не спала.
Она сидела на кровати, обхватив руками колени.
— Эдвард, я просто в панике: Гордриджу наверняка все известно! Он так странно рассуждал сегодня о наших отношениях…
Эдвард укоризненно покачал головой.
— Ты все себе навообразила. Мне он ничего подобного не говорил.
— Нет, не навообразила! Он просто ждет, когда мы ошибемся, я знаю! Мне бы не хотелось, чтобы ты прятал голову в песок. Неужели ты вообще ничего не заметил?
— Ничего. Он всегда настроен более чем дружественно!
Эстер так и не удалось убедить его. Эдвард продолжал считать совершенно невероятным, что Гордридж догадается о том, что они брат и сестра.
К облегчению Эстер, Гордридж больше не оставался днем в лагере: очевидно, его удовлетворило, как она справляется с работой. Каждый день, в самую жаркую пору, она выбирала время для того, чтобы искупаться и немного охладиться, но плавать одной было уже не так весело…
Каждый вечер после возвращения Гордриджа они обсуждали заметки, которые ей удалось напечатать. И каждый вечер Эстер тщетно старалась подавить в себе возбуждение, которое неизбежно испытывала, когда они стояли близко друг к другу. А когда с заметками было покончено и Гордридж объявил, что они готовы отправиться на Вулкан, страхи Эстер возросли.
Эдвард, напротив, весь дрожал от нетерпения. Работать вдвоем с известным ученым Филипом Гордриджем было его самым сокровенным желанием! В то утро, когда они должны были отправиться на остров, Эдвард встал на заре и разбудил сестру.
Эстер никогда еще так не волновалась. Ей казалось, что предстоящая поездка неминуемо принесет какое-нибудь несчастье. Как им с Эдвардом удастся сохранить свое родство в секрете, когда Гордридж будет в такой близости от них? Он наверняка заметит, что они совсем не похожи на любовную парочку!
После завтрака они трое плюс Том, который должен был привести катер назад, поехали на джипе в порт. Все необходимое было уже погружено.
Взбираясь на борт большого катера, Эстер споткнулась. Когда Гордридж протянул руку, чтобы поддержать ее, электрический ток, пронзивший ее тело, явился осязаемым доказательством тех испытаний, через которые ей предстояло пройти. Она поспешно отклонилась, избегая смотреть в его недоуменно нахмурившееся лицо, и нырнула в каюту с намерением остаться там до тех пор, пока не охладятся ее щеки и она не почувствует, что снова может глядеть на него, не выдавая внутреннего возбуждения.
Эстер стояла у окна, наблюдая, как портовые сооружения становятся все меньше и меньше, когда сзади неожиданно раздался его голос. Она не слышала, как он вошел в каюту, поэтому испуганно вздрогнула, повернулась и посмотрела на него огромными, как блюдца, глазами, при этом сердце ее сильно забилось.