Пока я смотрю на него, синие пятна на его камзоле исчезают, и вскоре он выглядит так же, как всегда на странице сорок три.
— Что ты здесь делаешь? — кричит он.
— Я спасаю тебе жизнь!
— Это же работало!
— Оливер, ты начал появляться в моей комнате. Но ты был таким, же тонким как блин. Ты действительно хочешь жить в моем мире?
— Возможно, я так выглядел, потому что еще не закончил, — предполагает он. — Возможно,
я поднялся бы в конце также как дрожжевое тесто.
— Собственно как, ты смог бы полностью вырисовать себя из сказки? В самом конце твои руки или пальцы должны были бы остаться там, чтобы нанести последние штрихи на полотно.
Он оседает на землю. — Об этом я совершенно не подумал.
— Я знаю, — говорю я грустно. — Мне действительно жаль.
Оливер сидит, уставившись на колени и повесив голову. Я хотела бы ему рассказать, что в конце все будет хорошо, но это происходит только в сказке, и именно из нее он пытается сбежать.
— Вероятно, мы должны просто перестать пытаться, — шепчу я, оставляю книгу открытой на сорок третьей странице и забираюсь в кровать.
— Делайла? — доносится до меня голос Оливера.
— Сделаешь для меня кое-что?
Я снова встаю. — Как всегда ты чего-то хочешь.
— Ты могла бы закрыть книгу? — он не смотрит на меня. — Я хотел бы сейчас побыть один.
Именно это я только что сказала своей маме.
И она посчитала это признаком депрессии. Если бы я только знала, как помочь Оливеру. Испытывает ли мама ко мне что-то подобное?
Не говоря ни слова, я киваю и исполняю его желание так мягко, как только могу.
Глава 13
Страница тридцать два
Оливер аккуратно проскальзывает в крохотную хижину, где его окружали книжные стопки и
расставленные вперемешку стеклянные бутылочки всех форм и размеров. Старый волшебник вел его в соседнее помещение, в котором на балках крыши висело большое количество высушенных трав и цветов.
Он облизнул костлявый палец и приложил его к пыльной странице старого, переплетенного кожей фолианта и начал листать заклинания.
Наконец, он заулыбался, из-за чего на его лице появилось еще сотня морщин. — Э, — произнес Орвилль. — Можешь мне дать один из этих рубиновых цветов, мой мальчик?
Оливер не имел ни малейшего понятия, что это, но указал на шишкообразный нарост оранжевого цвета на рабочем столе перед собой.
После кивка Орвилля он протянул их волшебнику, который начал растирать их между ладонями, прежде чем бросить листья в большую деревянную чашку.
— И три бутылочки слева от тебя, — Оливе мешал и трогал, испытывал и пробовал. — И флакон справа от тебя, нет, осторожно с этим! — предупредил его Орвилль, так как Оливер отскочил назад, когда почувствовал, какой горячий флакон. Взгляд вниз показал ему, что его отпечатки пальцев как дурной пример отпечатались на флаконе.
Орвилль взял пипетку и опустил ее во флакон, затем накапал три огненно горячие капли в деревянную миску. Они растворились на воздухе, шипя и булькая, и оставили после себя огненную оранжевую стену. Орвилль смотрел моргая в центр пламени, как в самое. его сердце, туда, где оно горело синим, обретая контур.
Оливер смог разглядеть башню и рядом с ней огнедышащего дракона. Но где находится башня? Только в этом королевстве должно быть находилось более сотни башен. Пламя вздрогнуло, и тогда Оливер увидел ее отвесную скалу на морском берегу со скалистыми камнями под ногами и накатывающим морским прибоем.
Башня Тимбл была бывшей, давно забытой защитной башней, и единственной башней, которая стояла на отвесном утесе. Оливер точно знал это место.
— Спасибо! — закричал Оливер и выскочил в дверь.
Уже через мгновение был слышен звон копыт, Оливер мчался прочь. Орвилль снова обернулся на огни, которые непрерывно принимали новые формы и виды.
Теперь волшебник видел темные волосы, которые падали назло смотрящие глаза, шрам, который тянулся ото лба через всю щеку и злобную улыбку. Он потушил огонь крахмалом и поспешил наружу, но было уже слишком, поздно.
Принц Оливер уехал. Он должен был сам на свой страх и риск узнать, что его принцесса была не одна.
Глава 14
Оливер
— Это должно быть шутка? — приветствует меня Раскуллио, когда я посещаю его в третий раз за такое короткое время. — Что тебе нужно опять?
Я не хочу быть здесь. Я нигде не хочу находиться здесь в этой проклятой сказке. И теперь я снова там, где начинал.
Собственно, я поверил, что, возможно, нашел выход из этой тюрьмы, но Делайла была права. Я не могу быть тем самым, кто нарисует меня и освободит, и нет также никого, кому я мог бы доверить это задание, итак мне придется остаться здесь.
Я хотел бы поговорить с Делайлой, но он спала глубоким и крепким сном, моя собственная вина, я сам попросил ее, чтобы она закрыла книгу.
Едва она ушла, я погрузился в глубокую грусть, потому что полагал, что не могу ничего сделать, чтобы изменить сложившиеся условия жизни когда— нибудь. . Мое обычное занятие в свободное время
играть в шахматы, долгие прогулки, принимать ванну в море, не могли восстановить меня.
И тогда я подумал о Делайле.
Если она хотела убежать из своей жизни, она читала книги. Как эта, например.
Королева Морин упоминала, что в пещере Раскуллио есть отличная библиотека, в той части пещеры, в которой я не продвинулся ни на шаг вперед, так как меня так непреодолимо тянул магический экран.
Но если Делалйла находила утешение в книгах, может и со мной это сработает.
— Я ищу прекрасную потрепанную книжку, — объясняю я Раскуллио. — Я слышал у тебя довольно большой выбор.
Лицо Раскуллио освещается. — О да, есть такое. Мне нравятся "Баллады Трубадура" и народные сказки, но на моих полках есть всего понемногу: любовные истории, ужасы, комедии. Даже несколько из произведений Шекспира. Очень даже не плохих, парень.
— Возможно, я смог бы там порыться? — прошу я его. — Я не знаю, что именно я ищу.
— Добро пожаловать, — приглашает меня Раскуллио и указывает одной из своих сухих рук в сторону туннеля в задней части пещеры. — Посмотри в спокойствии, а я приготовлю нам чаю. Ромашковый чай. Ты кажешься в последнее время немного... напряженным.
— Мне не хотелось, бы напрягать тебя...
— Не говори глупостей, — он ударяет меня локтем в бок и ухмыляется, выставив половину зубов, другая половина лица парализована шрамом. — Вероятно, ты расскажешь мне побольше о твоей девочке.
— Девочке? — я не могу рассказать ему о Делайле. Она, так сказать, моя личная тайна. Это так, как будто я потерял бы часть его, если бы я рассказал кому-то здесь в сказке о ее существовании.
— Той самой, для которой я должен был нарисовать картину...
— Ааа, ясно, — девушка, которую я выдумал как предлог. Я жду, пока Раскуллио откопал кипятильник под кучей старых, покрытых плесенью географических карт на огромном столе, тогда я поворачиваюсь и иду, согнувшись по проходу в другую часть пещеры.
Маленькое помещение затхлое и сырое. На полках из древесины грецкого ореха, которые тянутся от пола до потолка, стоят, бесчисленное количество книг стоят рядом и сложены друг на друга.
На некоторых я читаю надписи на корешках. Всемирная история ботаники.
"Война и мир". "История двух городов".
Чай Раскуллио закипает. Он может в любую минуту появиться здесь, и тогда я должен с восторгом рассказать ему про выдуманную девочку, которая живет где-то в этом королевстве. Я возвращаюсь к книгам. Возможно, один из этих романов вдохновит меня на убедительную историю.
Когда я вытаскиваю одну, вторая кувырком летит на пол, которая стояла рядом с ней.
Я поднимаю ее, отряхиваю пыль и хочу добросовестно ее убрать, но тогда мне в глаза бросается, что я уже видел ее однажды.
Переплет из красной кожи и украшена золотым шрифтом.
"Мое сердце между строк" читаю я на корешке. Я открываю книгу перед собой на первой странице, и как будто смотрю в зеркало. — Однажды..., — говорю я громко.
Вероятно, один из романов здесь вдохновит меня.
— Молоко или сахар? — я слышу шаги Раскуллио в узком коридоре, поэтому я убираю книгу в камзол, затем беру другую и делаю вид, как будто бы я листаю ее, в то время как хозяин приносит чай.
Все мое знакомство с Делайлой началось со слов, с послания, которое было выцарапано на стене скалы. Кто сказал, что она не может закончиться таким образом?
Может быть я не могу изобразить себя в другом мире, но, вероятно, я могу стереть себя из этого мира.
Глава 15
Делайла
Моя мама виновата в том, что я так помешана на сказках.
После того, как мой отец покинул нас, моя мама и я стали одержимы болезненной страстью после фильмов Диснея, а именно после тех рисованных мультфильмов, которые представляют только старые, тусклые сказки. В версии Диснея морская нимфа прыгает не в воду и не рассеивается в пене, а празднует великую свадьбу на лодке и плывет под парусом с ее принцем навсегда оттуда.
У золушки в сказке две злые сестры, одна из которых отрезает часть пятки, а другая палец ноги, чтобы им подошла туфелька золушки. Моя мать и я нуждались в мягкой зарисовке Диснея.
Мы сидели с большой миской попкорна на диване, закутанные в большой, мягкий плед, и погружались в заколдованный мир, где мужчины их любимых не бросали, а спасали. В месте, где казалось, что положение настолько плохо, всегда наступал хэппи энд.
Это глупо, я знаю, но для меня моя мать была всегда золушкой Диснея. Она целый день чистила квартиры, а когда она приходила домой, она помогала мне во время школьной работы, варила ужин и стирала наше белье.
Когда я была маленькой, я каждый раз ждала, если звонили в дверь и мужчина из службы доставки или почтальон или доставщик пиццы стоял перед дверью, оказался бы принцем, который носил бы ее на руках и забрал бы ее совершенно в другую жизнь.
Но этого никогда не происходило.
Я не часто думаю о моем отце. Он сейчас живет в Австралии с его новой женой и его девочками-близнецами, которые выглядели как принцессы со своими светлыми локонами и детскими голубыми глазами. Это, как будто он создал свою собственную сказку, на другом конце света, без меня.
Моя мама, правда, клянется, это не моя вина, что мой отец нас покинул, но я сомневаюсь в этом. Вероятно, я не была достаточно умна или достаточно красива... просто не настолько, чтобы воплотить в реальность дочь, о которой он желал.
Раз или два в год я мечтаю о нем. Это всегда та же самая мечта, как он учит меня кататься на коньках. Он едет передо мной назад и протягивает при этом ко мне руки, чтобы я не потеряла равновесие.
" Ты можешь сделать поворот, Лила," — говорит он: "он всегда так называл меня. Тогда он освобождает мои руки, и к моей неожиданности я не падаю. Я просто скольжу вперед, переставляя одну ногу за другой, как будто бы я летела. "Смотри", — кричу я ему: "я могу!" Но когда я поднимаю взгляд вверх, он исчезает, и я одна в ледяном холоде.
После этого сна я всегда просыпаюсь вся дрожа. И чувствую себя ужасно одинокой.
Когда это происходит в этот раз, я смотрю некоторое время в потолок, затем переворачиваюсь на бок и беру книгу с тумбочки. Я открываю ее на сорок третьей странице.
— Слава богу! — кричит Оливер. — Где ты была?
— Я спала, — говорю я.
Взглянув на мое лицо, он остолбенел. — Что у тебя там?
— Ничего, — как кажется, в последнее время я слишком часто даю такой ответ.
— А почему ты тогда плачешь?
Удивленно я прикасаюсь к своей щеке и понимаю, что они мокрые. Должно быть, я плакала во сне. — Мне снился сон о папе.
Оливер наклоняет голову в бок. — Что с ним?
— Я не видела его, уже пять лет.
Он сейчас совершенно другой человек, с новой семьей. Новая история, — я качаю головой. — Это идиотизм. Твоя книга понравилась мне прежде всего из-за первой строчки в начала, где стоит, что ты вырос без отца. При этом Морис по правде никогда не был твоим отцом. А только персонаж книги, как и все остальные.
— Все же я знаю, как ты себя чувствуешь, — говорит Оливер тихо. — Если посмотреть. Ты даже не представляешь, как часто я кричал в мыслях, чтобы читатель увидел во мне больше чем то, чем я должен был быть для них, обычной нелепой фигурой в книге.
— Пока не появилась я, — говорю я.
Он кивает. — Да. Делайла. Пока не появилась ты.
Даже мое имя, произнесенное им, звучит более мягко, в отличие от других. — Я действительно понимаю тебя, — говорит Оливер. — Иначе ты никогда бы не увидел меня.
— Однако ты единственный. Мой отец отстранился от меня, и моя мать держит меня в последнее время за сумасшедшую.
— Почему?
— Я не знаю. Потому что я не участвую в клубе дебатов или не хожу по вечерам в пятницу с типами, которые смотрят все три части "Властелина колец" и говорят по эльфийски, а вместо этого тратило все свое время в пустую, что не соответствует моему возрасту...
— Ну да, я не сумасшедшая и я трачу попусту свое время в книге, не подходящее мне по возрасту...
Это заставляет меня улыбнуться. — Вероятно, мы вместе можем быть сумасшедшими.
— Да, возможно, — говорит Оливер, широко улыбаясь. — Я нашел другой путь выбраться отсюда.
Мои глаза становятся больше. — О чем ты говоришь? — шепчу я. — Почему ты говоришь это только сейчас?
— Потому что ты плакала, — отвечает он, удивительно правдиво. — Это важнее.
Цах, партнер по лабораторной работе, в которого я недавно хотела влюбиться, последний раз, когда мы вместе шли в класс, придержал мне дверь. Я могла бы привыкнуть к рыцарству Оливера.
Оливер лезет в камзол и вытаскивает книгу с золотыми буквами, точная копия экземпляра, который я держу перед собой.
— Я нашел ее на одной из полок Раскуллио. Автор нарисовала ее в иллюстрации в его пещере, вместе с сотней других заголовков. Если углубиться в историю, их вовсе не замечают, но они существуют. И они тоже остаются там, если книгу захлопывают.
И смотри, — он листает книгу, чтобы я могла видеть. — Она абсолютно идентична, не правда ли?
По-видимому, да. В то время как Оливер переворачивает страницы, я вижу Пиро, плюющего огненные шары, и Фрампа, бегущего через колдовской лес, сбегая от волшебниц. Я вижу также крохотную иллюстрацию Оливера за штурвалом корабля капитана Крабба, волосы развеваются на ветру.
Я задаюсь вопросом, желает ли этот крохотный выдуманный принц в этот момент, чтобы кто- то заметил его и вытащил из этой истории.
— Вполне логично, что я не могу вытащить из истории сам себя, так как книга не рисунок. Но ты уже замечала вещи раньше, которые я нарисовал в книге или написал, как шахматная доска или послание на утесе. Если я изменяю историю в моем экземпляре, она, вероятно, меняется также и в этой.
— Попытаться определенно стоило бы, — говорю я.
— Что стоило бы попытаться?
Голос моей матери проникает под одеяло, под которым я спряталась. Я выныриваю оттуда. — Ничего! — отвечаю я.
— Что ты там делаешь?
Я краснею. — Ничего, мам. Правда!
— Делайла, — говорит мама с яростным выражением лица. — Ты принимаешь наркотики?
— Что? — хватаю я воздух. — Нет!
Она отбрасывает одеяло и видит книгу. — Почему ты ее прячешь?
— Я не прячу ее.
— Ты читала ее под подушкой... несмотря на то, что никого нет в комнате.
Я пожимаю плечами. — Я хотела бы иметь личное пространство.