— Делайла, — упирает руки в бока. — Тебе пятнадцать. Ты слишком взрослая, чтобы быть одержимой страстью к сказкам.
Я слабо улыбаюсь ей. — Но… это, же лучше чем быть одержимой страстью к наркотикам?
Огорченно она качает головой. — Спускайся вниз к завтраку, если ты готова, — говорит она тихо.
— Делайла... — начинает Оливер, как только дверь за моей мамой закрывается.
— Потом мы обдумаем план, — обещаю я. Я закрываю книгу и убираю ее в рюкзак, одеваюсь и завязываю волосы поспешно в конский хвост.
Внизу на кухне моя мама жарит глазунью. — Собственно, я не голодная, — бормочу я.
— Возможно, вместо еды ты предпочла бы это, — она протягивает мне тарелку, на которой нет еды, а книга для юных взрослых.
— Я не читала ее, но библиотекарь заверила меня, что среди девушек твоего возраста она пользуется безумной популярностью. В ней рассказывается про оборотня, который влюбился в морскую нимфу. Якобы новый "Рассвет".
Я отталкиваю ее. — Спасибо, но меня она не интересует.
Моя мама садится напротив меня за стол. — Делайла, если бы я ела еду для грудничков или смотрела бы "Улица сезам", тебе не пришло бы в голову, что со мной что-то не так?
— Моя книга — это не книга на ночь для маленьких детишек, — возражаю я ей. — Она... она...
Но что бы я сейчас не сказала, все будет только хуже.
Она поджимает губы и ее взгляд мрачнеет. — Я знаю, почему ты одержима сказкой, дорогая, даже если ты не хочешь признаваться. Но я тебе скажу кое-что: Сказочные принцы не встречаются каждый день, даже если очень хочется, и счастливый конец не расцветает на деревьях. Поверь мне, чем быстрее ты повзрослеешь, тем меньше разочарования испытаешь.
Ее слова как удар в лицо. Она накладывает яичницу на тарелку и ставит передо мной, прежде чем покинуть кухню.
У детей никогда не спрашивают их мнение, но мне кажется, стать взрослым значит не надеяться на лучшее, а готовить себя к худшему. Итак, как объяснить взрослым, что все, что в мире идет неправильно, возможно, возникает потому что, они больше не верят, что невозможное возможно?
Я всегда говорю, что ненавижу биологию, но, наверное, предмет и я неправильно начали. Моя учительница, миссис Браун, действительно подходящее для нее имя, одержима автозагаром и отбеливающим раствором для зубов, а также говорит много времени о любимом месте для отпуска, Карибское море, вместо того, чтобы подготавливать нас к упражнениям по лаборатории на следующий день.
Деление клетки, можно с уверенностью сказать, что мне приходится изучать это самостоятельно, все же с другой стороны, я хорошо подготовлена, если однажды мне придется бронировать отпуск на Багамы.
Воскресение я провела в своей комнате и планировала с Оливером его побег. Иногда мы забывали о нашем проекте и уклонялись в сторону.
Я доверила Оливеру вещи, которые еще никому и никогда не рассказывала: что я переживаю за свою маму, что впадаю в панику, если меня кто-то спрашивает, кем я хочу стать, что иногда я спрашиваю себя в тайне, каково было бы стать популярной, хотя бы всего на час.
Оливер же наоборот исповедовался в своем самом большом страхе: что жизнь проходит, что для него значит, что он совершенно в ней не важен. То, что он совершенно полностью совершенно обычен и в нем нет ничего особенного.
Я сказала ему, что для меня он уже сейчас что-то особенное.
И что я лучше бы умерла, чем в понедельник пошла бы в школу и попалась на глаза Элли МакЭндрю. Но сейчас уже третий час, а ее нет.
Возможно, Оливер прав: "Желания могут сбываться".
— У всех есть лягушка? — спрашивает миссис Браун. Я смотрю на бедную мертвую амфибию перед собой. Сегодня мой партнер по лабораторной Цах отказался участвовать в лабораторной работе по причинам совести, так как он — вегетарианец. Вместо того, чтобы резать лягушку, он пишет работу о гормонах роста у молочных коров.
Дверь открывается Элли МакЭндрю заходит внутрь, с двумя синяками на глазах. Она выглядит, как енот и к тому же на переносице приклеены два перекрещенных пластыря. Она извиняется перед миссис Браун.
— Извините за опоздание, — говорит она.
— Лучше поздно, чем никогда, — отвечает учительница.
— Элли, поработай пока вместе с Делайлой.
Элли убивает меня взглядом, когда садятся на табурет рядом со мной. — Не подходи ко мне близко, — шипит она, — иначе ты пожалеешь об этом.
— Теперь возьмите лягушку в руку. Я хотела бы, чтобы вы измерили задние конечности...
Я поворачиваюсь к Элли. — Хочешь... быть первой?
Она буравит меня глазами. — Лучше бы я присоединилась к шахматному клубу.
Я присоединилась к шахматному клубу в последний год.
— Ну, хорошо, — говорю я. "Мне очень жаль, парень," — думаю я, когда кладу лягушку на ладонь и подношу линейку.
Друг Элли Риан тянет табурет к нашему лабораторному столу, хотя у него, собственно, есть свой партнер по лаборатории.
— Ну, прекрасная девушка, — говорит он, ухмыляясь ей. — Что ты думаешь, если мы сходим сегодня вечером куда-нибудь поесть и после этого посмотрим фильм, который не досмотрели тогда?
— Нет, настроение, — говорит она и бросает на меня взгляд. — Мне нужно дома наложить охлаждающий компресс.
— Это вышло случайно, — заверяю я. — Я не намеренно пересекла пять дорожек в бассейне, только для того, чтобы ударить тебя по лицу, — хотя я должна согласиться, как мечта дня я могла представить что-то подобное.
— Ты единственная девушка в школе, которая с двумя синяками выглядит шикарно, — выдает Риан.
Элли переплетает свои пальцы с его пальцами. — Ты только говоришь так.
— Честное слово, — отвечает Риан.
— Я люблю тебя, мой сладкий, — говорит Элли.
— Риан ухмыляется. — Я люблю тебя еще больше.
По правде говоря, я думала, что мне станет плохо при вскрытии, но я, собственно, думала не о лягушке и не о беседе.
Миссис Браун проходит мимо нашего рабочего стола. Если она и заметила ,сто Риан сидит возле нашего рабочего стола, она не делает при этом никакого замечания. — А теперь я хотела бы, чтобы вы осмотрела грудную область... какой признак скелета?
Я жду, что Элли возьмет лягушку, чтобы исследовать ее. — Эм, ты хочешь тоже попробовать? — спрашиваю я ее.
— Что? Один клеит тебя? Один ломает колено?
— Хорошо, — говорю я и тыкаю в лягушку.
— Чего бы ты хотела?— спрашивает Риан. — что-то из китайское еды? Идийской? Или итальянской?
— Ребра, — объявляю я.
Оба смотрят на меня с отвращением. — Кто вообще спрашивает тебя? — выпаливает Элли.
— Нет... лягушка. Недостающим признаком скелета являются ребра.
Она отбрасывает волосы назад. — Кого это вообще интересует?
Внезапно Риан с наигранным жестом поднимает лягушку со стола.
— Да... проявите немного любви к вашей маленькой лягушке, — он так близко держит ее перед моим лицом, что я чувствую запах химикалий и смерти. Со всей силы я отталкиваю его, опрокидывая при этом табурет, и вызываю такой беспорядок, что весь класс обращает на нас внимание.
— Моя вина! — говорит Риан. — Я думал, что он сказал, что он — принц...
Весь класс взрывается от смеха. Я становлюсь красной как помидор.
— Достаточно! — вмешивается миссис Браун. — Риан, к директору, мы оба увидимся сегодня после обеда, так как ты останешься после уроков. Делайла, ты идешь в туалет и умываешься.
Когда я пакую свой рюкзак и выскакиваю из классной комнаты, вокруг очень тихо. И тогда, когда я практически подхожу к двери я слышу это:
— Ква. Ква, — это один из учеников в последнем ряду, и вдруг все начинают хихикать, в то время как миссис Браун напрасно пытается призвать всех к порядку.
Женский туалет пуст. Я мою руки и вытираю лицо бумажным полотенцем. Раньше Джул была местом, куда я сбегала в экстренных случаях, она была местом, где я могла поплакать. Но теперь я открываю рюкзак. Точно также как после бассейна и после кошмара единственным человеком, с которым я хотела поговорить, был Оливер.
Я ищу между книгами по биологии и английского, и обеденными бутербродами, но книги нет.
— Нет, — бормочу я и вытаскиваю учебники из рюкзака. Теперь там остаются только сложенные бумажки, остатки карандаша, мякиш от засохших мюслей и сорок два цента.
Сказка, которую я сегодня упаковала собственными руками, исчезла.
Решение вернуться назад в класс биологии быстро отпадает. Я просто скажу миссис Браун, что была так расстроена, что непременно должна была поговорить с психологом. И вместо этого бегу в школьную
библиотеку, где миссис Винкс как раз клеит штрих коды на новые книги.
— Миссис Винкс, — спрашиваю я. — Кто-нибудь приносил "Мое сердце между строк."?
— Разве не ты ее как раз одолжила?
— Я не совсем уверена, что я не доглядела после занятий и оставила ее в столовой...
— Хорошо, если кто-нибудь отдаст, я обязательно скажу тебе.
Когда я покидаю школьную библиотеку, мой желудок сжимается. А если я не смогу снова найти книгу? Если она для меня совсем пропала?
Что мне без него делать?
Я еще никогда не была влюблена, но я всегда, как, ни странно, представляла себе, как в одном из рекламном ролике чистящего средства. Там презентуется совершенно обычные повседневные будни, а затем он берет большую старую губку, которую погружает в любовь и удаляет окружающий ужас. Внезапно все вокруг становится безупречно чистым, все лишнее и одиночество стерто. Цвета вдруг сияют как драгоценные камни в десять раз лучше, чем раньше. Музыка громче и яснее. "Любовь," — говорит презентатор, "делает жизнь намного светлее."
Если я разговариваю с Оливером, у меня возникает чувство, что есть только мы во всем мире.
Если я разговариваю с Оливером, мой рот не закрывается. Я хотела бы знать, сколько ему лет, когда он научился скакать на лошади, какой его любимый цвет и о чем он думает, перед тем как уснуть.
Если я разговариваю с Оливером, я задаюсь вопросом, как бы это было, если бы он держал меня за руку.
Даже если Риан и моя мама других взглядов, я не читаю сказки, потому что мечтаю о сказочном принце.
Это просто потому, что с Оливером я чувствую себя невероятно как принцесса.
На седьмом уроке Джулс и я посещаем уроки вождения, единственный урок, на котором мы вместе в этом семестре. Трое в команде, Луис Ламотте, который всегда пахнет супом, сидит за рулем. А это значит, что Джулс и я должны сидеть позади, в то время как мистер Барнаби пытается вывести Луиса на правильную полосу.
— Ты расскажешь мне сейчас, почему ты обижаешься на меня или я все должна вытягивать из тебя? — говорит Джулс.
— Я не обижаюсь на тебя!
— Да, все ясно. Ты не отвечала на смс все выходные, ты не ждешь меня после школы и сегодня в обед ты совершенно меня проигнорировала. Когда я сказала тебе, что у меня вырос бы астероид из задницы, я имела в виду: как прекрасно.
— Я просто немного рассеяна, — объясняю
я ей. — Правда, я не обижаюсь.
— Девочки, — поворачивается к нам мистер Барнаби, — вы должны следить за всем.
Джулс не обращает на него внимание. — Когда ты разбила коленную чашечку Элли МакЭндрюс на сборах в прошлом году, я узнала об этом первая. Ты позвонила мне в полной истерике и сказала, что я должна бежать с тобой в Мексику, так как ты не можешь больше пойти в школу.
Сегодня я узнаю от этого типа, который всегда громко жует жевательную резинку в школьной библиотеке, что ты сломала нос Элле, — она смотрит на меня. — Я даже не знаю имя этого типа, а он знал больше о моей лучшей подруге, чем я.
— Послушай, — защищаюсь я. — Я ничего от тебя не скрываю. И ты все еще моя лучшая подруга. У меня дома все идет косо таким образом... Моя мать хочет отправить меня к душеправу.
Джулс пожимает плечами. — Ну, если так. Мои родители отводят меня к нему три раза в год. Просто расскажи им, что проблемы с отцом глубоко засели внутри, тогда они найдут для тебя способ для исцеления.
— Девушки, — призывает нас мистер Барнаби через плечо. — Луис должен сконцентрироваться.
— Луис должен много чего, — говорит Джулс шепотом.
— Для начала принять душ.
Против своего желания я начинаю хихикать. Джулс смотрит на меня со стороны и толкает меня плечом. — Не оставляй меня в стороне, окей?
Мне ничего, тебе ничего и меня затягивает.
Разочаровано снова и снова я перебираю в голове все, что сделала с утра по очереди, чтобы понять, где я могла оставить книгу. В конце занятия я так и не смогла вспомнить. Я иду быстрым шагом по улице, где родители ждут детей на машинах, и вижу микроавтобус моей матери.
— Эй, — приветствует она меня, когда я открываю дверь.
— как прошел день?
Я пожимаю плечами. — Как всегда.
— А, правда? Я думала, ты скучала по этому, она копается рядом с сидением и вытаскивает "Мое сердце между строк".
Моя мама качает головой. — Именно по этой причине мы едем к доктору Духарме, Делайла.
— Сейчас? — я была уверена, что моя мама получит запись только через месяц. А до тех пор она бы забыла про психолога, вероятно, и мы бы не пошли туда.
— Этого не нужно стыдиться. Он просто немного побеседует с тобой. И поможет узнать при этом, что делает тебя таким печальным.
Слезы гнева горят в моих глазах. Я не печальна, я устала постоянно произносить, как я чувствую себя.
— Как раз ты, — говорю я. — Как раз ты тащишь меня к психологу, а при этом ты закрылась ото всех последние пять лет! По-видимому, это вполне нормально все время надрываться и мучиться, так как тогда не замечаешь, какой удручающей на самом деле является твоя жизнь!
Моя мама вздрагивает, как будто я врезала ей пощечину. — Ты даже не представляешь, каково мне было, Делайла. Я должна была растить дочь, совершенно одна, без постоянного дохода. Я едва могу оплатить ипотеку.
Я с трудом собираю деньги, чтобы ты могла пойти в колледж. Один из нас должен быть взрослым, а это значит понимать разницу между реальностью и фикцией.
— Я могу хорошо отличить реальность от фикции! — кричу я. Но еще в тот момент, когда произношу эти слова, я спрашиваю себя, а так ли это на самом деле. Играет ли это вообще роль, если все время я желаю, чтобы его не было.
Глава 16
Страница тридцать семь
Оливер больше не знал, сколько прошло времени с тех пор, как Скаттл и Валли заперли его под палубой. Корабль шел через шторм и боролся с волнами, время от времени Оливер чувствовал, как балки вздрагивали под силой молний и грома.
Что бы то ни было, для того чтобы спасти принцессу, Оливер не собирался становиться жертвой капитана пиратов, в этом он был совершенно уверен.
Он дергал свои цепи, но они не сдвинулись, ни на миллиметр. На полу стоял поднос с ужином, от которого он отказался, с корабельным сухарем, который двигался. Лучше сказать, двигался не корабельный сухарь, а черви в нем.
Он спрашивал себя, почему они вообще взяли на себя труд кормить заключенного, который был на борту лишь затем, чтобы в качестве лакомого кусочка усмирять изрядно раздраженного и довольно голодного дракона.
Как раз того дракона, которого Раскуллио волшебством вызвал шестнадцать лет назад, и который теперь подкарауливал на мысе отливов и приливов их корабль и не давал им продолжить путь. Вероятно, Оливеру стоило бы еще прибавить в весе, чтобы больше походить на лакомый кусочек.
Кроме того он спрашивал себя, что случилось с Фрампом и Соксом, которых он видел на пляже, когда матросы тащили его на борт. Сколько это длилось бы, пока не появился капитан, чтобы оттащить своего пленника на палубу и заставить его идти по доске на в полной надежде высунутый огненный язык дракона?
Металл ударился об металл, когда дверь его клетки распахнулась. Капитан пиратов вошел и прищурил глаза. — Мои люди говорят, что ты отказываешься, есть, — сердился капитан Краббе.