— Скажи моим сестрам, что ты здесь из-за меня, из-за Онжины, — ворковала она. Он попытался схватить компас на ее шее, но она целовала его так страстно, что он снова потерял сознание.
Рука с перепонками между пальцами ударила Оливера по лицу и расцарапала ему щеку длинными, острыми когтями. Третья морская нимфа дернула его к себя и начала качать его в своих длинных руках.
— Почему ты должен быть заинтересован в ней, — шелестела ему в ухо, — если ты можешь быть со мной, с Кери?
— Мои дамы, — сказал Оливер, и сердце подскочило прямо к его горлу. — Очень трудно выбирать между тремя такими красотками.
Если бы он смог освободиться из ее когтей, чтобы прояснить голову, он смог бы забрать свой компас.
И как только это ему удалось, он смог бы ускользнуть и нашел бы Фрампа и Сокса. Он немного удалился, так что он бросил взгляд на его спасительниц и одарил их сияющей улыбкой.
Черные волосы Марины парили как предметы в воде, пока ее глаза снова принимали темно черный цвет.
Ее стройная шея была увешана жемчужинами и раковинами, а ее сверкающий хвост качался под воздействием течения. Ондина и Кери парили в воде за ней. Когда одна из них хотела схватить Оливера снова, Марина ударила ее по руке и очень громко зашипела, так что вода вокруг него завертелась.
— Тогда ты мог бы остаться на ужин, — сказала Кери.
"А если я буду ужином?" — подумал Оливер. — С большим удовольствием, — ответил он.
Ее грива обхватила его вокруг запястий, Ондина и Кери взяли его на буксир. Марина приподняла его подбородок и еще раз поцеловала. Поцелуй пах рыбой и имел вкус рыбы, но он набрал в воздух по больше кислорода.
Они добрались до глубокой пещеры, вход которой был закрыт сталагмитами. Оливер порезал о них ноги, когда морские нимфы тащили его вовнутрь пещеры. Кровь струилась из его икры, и он вздрогнул.
Кровь извивалась в воде как красный дым, прежде чем Оливер успел вскрикнуть от боли, он заметил быстрое движение: огромная, серая акула неслась к нему.
Ондина намотала волосы на запястье и повернулась к акуле, глаза красного цвета вспыхнули, и все чешуйки на ее теле приподнялись. Развернув веером жабры, она издала крик, после чего все рыбы поблизости бросились бежать.
Когда акула развернулась и поплыла прочь, чешуйки Ондины снова опустились, и сияние ее глаз ослабело, теперь они снова были спокойными и темно- фиолетовыми.
— Идем, — прошептала она, и одно мгновение Оливер смотрел на это существо, которое влекло его за собой против его воли, совершенно безмолвно.
В центре пещеры находился огромный каменный стол, или, возможно, это мог быть алтарь, на котором Оливера собирались принести в жертву. В дальней части была круглая дверь из крепкого дерева, ведущая в другое помещение; с другой стороны стоял наполовину закопанный сундук с золотом, закрытый на висячий замок.
Оливер посмотрел сначала на дверь, затем на сундук. Возможно, этих сокровищ хватит, чтобы выкупить Серафиму у похитителя. Но также возможно, что он никогда не выйдет живым отсюда.
— Празднуем свадьбу, — выкрикнула Марина. — И я — невеста!
— Нет, сестренка, — воскликнула Ондин. — Слишком рано радуешься.
— Вы обе должны отступиться, — вмешивается Кери. — Теперь моя очередь.
"Теперь?" — подумал Оливер. Сколько еще мужчин из его королевства уже пали этих злых нимф и нашли здесь свою погибель? Он должен выбраться отсюда снаружи, и как можно быстрее, так как он начинал снова видеть звездочки.
Кери обвила свои длинные пальцы вокруг его шеи и страстно поцеловала его в губы. — Видишь, мой любимый, — она еле дышала. — Ты нуждаешься во мне так же сильно, как и я в тебе.
Если это была любовь, вероятно, она не стоила таких усилий. Оливер вырос с матерью, которая потеряла любимого, и рана в ее сердце так и не зажила. Эти морские нимфы тоже страдали от любви, но от какого-то другого вида.
— Я едва ли соответствующе одет для свадьбы, — возразил Оливер.
— У нас есть кое-чо подходящее для тебя, — сказала Ондина. Она поплыла к двери из дерева и отодвинула засов.
Когда дверь распахнулась, за ней оказалась гора скелетов, их были сотни, они беспорядочно плавали, на некоторых все еще висели гниющие куски мяса. Объятый ужасом Оливер закричал и отступил назад, уткнувшись спиной в Кери, которая погладила его по волосам и поцеловала в макушку.
— Не будь таким нерешительным, — сказала она и подтолкнула его вперед.
Морские нимфы плавали вокруг одного из тел, на котором было одето белое, вышитое золотом королевское выходное платье. Тем не менее, Оливеру было все равно, насколько великолепным оно было. Взгляд прилип к лицу мертвеца, в чертах которого застыл ужас.
— Я думаю, — сказала Марина. — Это должно подойти.
Кери позади нее вскрикнула. — Отдай его! — кричала она. — Оно принадлежит мне, — когда Оливер развернулся, он увидел, что она с Ондиной ругались из-за куска ткани. При этом обе морские нимфы изорвали ногтями тонкий материал в лоскуты.
— Дорогие дамы, — сказал Оливер. — Я не люблю никого из вас.
Морские нимфы вокруг подскочили, ее глаза сверкали одинаковым красным цветом. — Как ты можешь так говорить, — шипела Ондина.
Марина скрестила руки. — Ты думаешь, что слишком хорош для нас?
— Нет, — возразил Оливер. — Я просто думаю, что вы тоже не любите меня. Однако, разве не об этом должна идти речь в настоящем романе? Найти свою родную душу? Кого-то о ком мечтаешь по ночам? Кого-то, имя, которого слетает по утрам с губ?
"Серафима," — подумал Оливер.
— Я — не ваша судьба. А просто кто-то, кто случайно свалился в море.
Марина пожимает плечами. — Супруги — два сапога пара, — возразила она. — Мы не можем позволить себе быть разборчивыми.
— А если я пообещаю каждой из вас верного супруга? Одного, который будет ценить ваше общество настолько, что никогда не покинет вас?
Глаза Кери загорелись зеленым от любопытства. — Как ты хочешь найти таких мужчин?
— Ну, — начал Оливер. — Сначала мне нужен мой компас.
Морские нимфы образовали круг и начали шептаться, подняв при этом маленький вихрь.
— Мы должны быть уверены, что ты говоришь правду, — объявила Марина.
— У вас есть мое слово, — поклялся Оливер. Ему вдруг стало не хватать кислорода. Что бы не происходило, надо действовать быстро.
— Нам нужно что-то более ценное, — волосы Кери обвились вокруг его груди и притянули к огромной розовой ракушке, в которой лежали тысячи ключей. Некоторые заржавели, другие были покрыты водорослями. Другие же блестели, как будто они попали в море только сегодня утром.
— Откровенность такая же редкость, как мужчина, который может дышать под водой, — сказала Ондина. — Выбирай ключ.
Оливер схватил раковину и некоторое время позволял ключам скользить по его пальцам, в надежде, что один из ключей обжег бы его ладонь.
Он был вынужден бороться с бессилием. — Что произойдет, если я выберу правильный? — пропыхтел он.
— Тогда ты говоришь правду, получишь все сокровища из сундука, и мы вернем тебе твой компас, чтобы ты смог найти для каждого из нас спутника.
— А если я вытяну неправильный?
Кери пожала плечами. — Колдовство кислорода потеряет силу. И ты утонешь.
Как, разразись небеса, он должен найти правильный ключ? Ошибочное решение стало бы его последним. Оливер моргнул, стараясь подавить панику.
— Давай уже, — шипит Ондина и наклоняется над раковиной. — Мы не можем потратить на это весь день, — рассердившись, она переворачивает ракушку и разбросала ключи у ног Оливера.
Практически потеряв сознание, Оливер заметил крохотное мерцание, вероятно, это был солнечный луч, косо упавший в море. Во всяком случае, он привлек внимание Оливера к компасу отца, который висел вокруг шеи Ондины.
Он видел, как стрелка двигалась, очень легко, до тех пор, пока не повернула направо.
Наконец, стрелка указывала на ключ, который лежал, немного, в стороне от других.
"Он знает дорогу домой," — сказала его мать.
Оливер наклонился вперед и схватил ключ. Перед глазами уже начинало темнеть, когда он вставил его в замок на сундуке.
Он вошел очень легко и без труда открыл замок. Из сундука вылетело черное облако чернил.
В сундуке не было ни золота, ни драгоценностей, ничего, что можно было бы назвать сокровищем.
Морские нимфы показывали ему один предмет за другим.
Огнетушитель.
Мегафон.
Зуб акулы.
Оливер моргал в удивлении. — Но это же никакие не сокровища, — произнес он с трудом.
— Сокровище тогда становится сокровищем, — отвечала Марина, — если ты считаешь его таковым, если нуждаешься в нем больше всего на свете, — она протянула руку к Ондине, сняла компас с шеи сестры и сунула его в руку Оливеру.
Оливер задумался над ее словами. И в тот момент, когда он потерял сознание, он понял, что это был лучший совет в отношении любви, который он мог получить.
Глава 8
Оливер
О Делайле Макфи мне известно следующее: Она грызет ногти, когда нервничает.
Она фальшиво поет. Она так странно подчеркивает некоторые слова своим необычным акцентом, хотя, может быть, это я произношу их не правильно.
У нее невероятно завораживающие глаза, как будто ей совсем не нужны слова, потому, что все что она чувствует, написано в ее глазах
— Ты меня не слушаешь, — жалуется Делайла.
После нескольких часов разлуки мы, наконец, снова вместе. Ее немного трудно понимать, потому что из этого чудоящика, который она называет радио, гремит музыка, так она надеется, что ее мать нас не услышит, если мы будем громко разговаривать.
За плечами Делайлы видна знакомая обстановка ее спальни— розовые стены, розовые абажуры, все розовое.
Краем глаза я вижу плюшевую подушку, отделанную бахромой. И конечно же она тоже розовая.
— Потому что ты приводишь меня в замешательство— , отвечаю я.
— Я же просто здесь сижу и разговариваю с тобой!
— Вот именно, — отвечаю я и улыбаюсь.
Мне нравится, что она краснеет, когда я ей вот так улыбаюсь. Тоже самое происходит, когда я улыбаюсь Серафиме, но у нее это получается далеко не так очаровательно. Интересно, правда?
Я наблюдаю за ресницами Делайлы, которые отбрасывают тени на ее щеки. В то время как она болтает сама с собой, я думаю о том, какого цвета ее волосы — полированной древесины или скорее молочного шоколада.
— Я хорошо понимаю, что ты чувствуешь себя запертым, — говорит Делайла. — Но лучше быть взаперти, но живым— что бы это не означало в книжном мире— чем свободным, но мертвым.
Определенно древесина или может быть орех.
— Если даже такое простое существо как паук не может выбраться из книги, то, как это может получиться у человека? И что если я заберу тебя из книги, а ты окажешься всего лишь... словом?
Она встает с кровати и начинает ходить с книгой взад вперед по комнате.
С этого ракурса я могу лучше разглядеть помещение сзади нее: зеркало, в раму которого воткнуты фотографии Делайлы и той девушки, с которой она разговаривала сегодня, Делайлы на вершине горы с широко распростертыми руками, Делайлы и ее матери, корчащих гримасы.
Если я когда-нибудь выберусь из этой книги, то первое что я сделаю, это стащу одну из этих фотографий, чтобы всегда иметь ее при себе.
И я еще кое- что я могу сейчас разглядеть: ее странную одежду, своего рода голубые брюки с различными прорезями и дырками, показывающими всю ее фигуру. Вещь так ее облегает, что кажется, как-будто на ней практически ничего не надето.
— Почему ты не надела платье? - вырвалось у меня.
Делайла останавливается и смотрит мне в лицо.
— Что ты сказал? Это что еще такое?
— Твое облачение неприлично!
Она фыркает. — Это намного приличней того, что носят девушки в моей школе. Расслабься Оливер, это всего лишь джинсы.
Я уже видел читателей в странных одеяниях, но они, как правило, так близко наклоняются над страницей, что я до сих пор не замечал различий между моей и их одеждой. У Делайлы же они явно бросаются в глаза.
— Как я уже сказала, я бы и правда рада тебе помочь. Но я весь день раздумывала о тебе- поверь, я только о тебе и думала...
Услышав это, я ухмыляюсь.
— И я пришла к выводу, что не прощу себе, если тебя из- за этого убью.
Я вскинул голову.
— Убить меня? На кой черт тебе это делать?
— Оливер, ты вообще слушал? Я не могу рисковать, чтобы с тобой произошло тоже самое, что и с пауком. Она садится и пристально смотрит на колени.
— Я же только что нашел тебя. Я не могу потерять тебя снова.
В сказке мне вообще никогда не приходила мысль о смерти. Я знаю, что морские нимфы не дадут мне утонуть. Знаю, что всегда одолею дракона. Знаю, что побеждаю каждый раз над Раскуллио.
Но в этом другом мире все совершенно не так. Там нет второго шанса. Там смерть — это что-то реальное.
Понимание, что я лучше бы умер, чем, вероятно, никогда по настоящему не поцелую Делайлу МакФи, врывается в меня как удар.
Возможно, я никогда не умирал в сказке потому, что никогда не имел чего-то, ради чего стоило бы умереть.
— Нам просто нужно придумать другой способ побега, — предлагаю я. — Определенно есть другой путь.
Я слышу, как мама Делайлы кричит ее имя, и внезапно книга захлопывается. В надежде, что Делайла сейчас вернется, я жду некоторое время.
Она делает это и открывает книгу снова на сорок третьей странице.
— Мне очень жаль, — объясняет она. Она проносится через комнату и хватает рюкзак, в который запихивает полотенце. — Мне нужно на тренировку по плаванию.
— Я уверен, ты скоро выучишь хитрый прием, — отвечаю я. — У меня это так было.
— Я уже могу плавать, — возражает Делайла. — Так называется вид спорта, и он доставляет удовольствие.
Но если в комплексном плавании всегда оказываться последней как я, это дается немного сложно, получать
от этого удовольствие.
— Почему тогда ты делаешь это?
— Моя мама считает, что это поможет мне лучше интегрироваться.
— Скажи ей просто, что хотела бы прекратить тренироваться.
Она останавливается и смотрит на меня. — Почему ты не говоришь своей маме твое мнение, если она осложняет твою жизнь?
— Это совершенно другое. Я так написан.
— В одном ты можешь мне поверить, — говорит Делайла. — Быть подростком не очень сильно отличается от того, чтобы быть частью истории, которую выдумал кто-то другой. Всегда есть кто-нибудь, кто считает, что знает все лучше чем ты.
Я дарю ей мою очаровывающую улыбку.
— Ты могла бы вместо этого остаться со мной.
— Я бы хотела, — вздыхает Делайла. — Но этого не произойдет.
— Тогда возьми меня с собой.
— Книги и вода не совместимы.
— ДЕЛАЙЛА! — снова с заднего плана гремит голос ее матери.
И так она закрывает книгу, на этот раз более аккуратно, и покидает меня.
Я сажусь в углу сорок третьей страницы и сразу же начинаю скучать по ней, когда королева Морин проходит через край страницы. Так происходит, если книгу закрыли,
каждый из нас может гулять везде, нет никакого личного пространства. — Ой, мне ужасно жаль! — говорит она и разворачивается, чтобы уйти. — Я не знала, что кто-то есть на этой странице!
— Нет, нет, — говорю я и встаю. — Все в порядке.
Королева Морин, конечно, не моя настоящая мама. Собственно, автор, написав эту историю, подарила всем нам жизнь. Но, как известно два актера, которые давно играют роль, Морин и я понимаем очень хорошо друг друга и идентифицируем нас с нашими персонажами, что она уже почти исполняет роль моей матери за пределами этой книги.
Мне нравится, что она всегда, когда она в настроении печь, приносит для меня из кухни замка имбирное печенье. И время от времени я прихожу к ней за советом, если поспорил с Фрампом или Серафима сотворила себе иллюзию так, что преследует меня постоянно в наше свободное время. Я ценю советы Морин.