Некоторые полностью промазывали, другие хватали гуся за шею, но были побеждены маслом, из-за которого шея птицы стала скользкой, а некоторые пострадали от острого гусиного клюва и отбежали в крови, но в конце концов птицы умерли, а их головы были оторваны. Толпа приветствовала забрызганных кровью победителей радостными возгласами, а те ушли со своими откормленными призами.
С наступлением сумерек начались танцы. Два часа спустя, уже в полной темноте, над поместьем затрещали фейерверки, озарив его огнями. Старбак много пил и уже слегка набрался.
После фейерверков танцы возобновились офицерским котильоном. Старбак не танцевал, а нашел себе темный уголок под высоким деревом и наблюдал, как пары кружат в огнях окруженных мотыльками бумажных фонарей.
Женщины надели белые платья с отделкой красными и синими лентами в честь праздника, а сабли мужчин в серых мундирах раскачивались в такт танца.
- Вы не танцуете, - раздался тихий голос.
Старбак повернулся и увидел Анну Фалконер.
- Нет, - ответил он.
- Могу я пригласить вас? - она протянула руку. За ее спиной светились залитые торжественным светом свечей окна Семи Источников. Дом выглядел великолепно, почти магически. - Мне пришлось проводить маму в постель, - объяснила Анна, - поэтому я пропустила начало.
- Нет, благодарю вас, - Старбак проигнорировал приглашающую его на котильон протянутую руку.
- Как нелюбезно с вашей стороны, - произнесла с болезненным упреком Анна.
- Дело не в недостатке галантности, - объяснил Старбак, - а в неумении танцевать.
- Вы не умеете танцевать? В Бостоне не танцуют?
- Танцуют, но не в моей семье.
Она понимающе кивнула.
- Не могу представить вашего отца танцующим. Адам говорит, у него свирепый вид.
- Так и есть.
- Бедняга Нат, - сказала Анна. Она смотрела, как Итан положил руки на талию высокой гибкой красотки, и на ее лице на мгновение появилось выражение печальной озадаченности. - Мама не была к вам добра, - заявила она Старбаку, по-прежнему наблюдая за Ридли.
- Уверен, она этого не хотела.
- Уверены? - многозначительно поинтересовалась Анна, пожав плечами. - Она считает, что вы завлекаете Адама прочь из дома, - объяснила Анна.
- На войну?
- Да, - Анна наконец отвела взгляд от Ридли и снова посмотрела в лицо Старбаку. - Она хочет, чтобы он остался здесь. Но ведь он не может, не правда ли? Не может оставаться дома в безопасности, пока другие юноши отправятся навстречу Северу.
- Не может.
- Но мама этого не понимает. Она просто думает, что если он останется дома, то не погибнет. Но я не представляю, как он смог бы с этим жить, - она взглянула на Старбака, и отражавшийся в ее глазах свет фонарей странно подчеркивал небольшое косоглазие. - Так вы ни разу не танцевали?
- Я никогда не танцевал, не сделал ни единого па, - признался Старбак.
- Может, я могла бы научить вас?
- Это было бы очень мило.
- Может, приступим прямо сейчас? - предложила Анна.
- Благодарю вас, но не думаю.
Котильон закончился, офицеры поклонились, а дамы сделали реверанс, и пары разошлись по лужайке. Капитан Итан Ридли предложил руку высокой девушке и подвел ее к столам, где с учтивым поклоном усадил на место.
Потом, коротко перемолвившись с человеком, выглядевшим как отец девушки, он развернулся и оглядел залитые светом фонарей лужайки, пока не заметил Анну. Он пересек газон, проигнорировав Старбака, и предложил руку своей невесте.
- Полагаю, мы можем отправиться ужинать? - предложил Ридли. Он не был пьян, но и полностью трезвым его трудно было назвать.
Но Анна все еще не готова была уходить.
- Знаешь ли ты, Итан, что Старбак не умеет танцевать? - спросила она без какого-либо злого умысла, просто чтобы что-то сказать.
Ридли взглянул на Старбака.
- Меня это не удивляет. Янки ни для чего особо не годятся. Разве что для молитв, - засмеялся Ридли. - И еще чтобы женить людей, как я слышал.
- Женить? - удивилась Анна, и услышав ее вопрос, Ридли, похоже, осознал, что сболтнул лишнего. Но ему не предоставился шанс взять свои слова обратно, потому что Старбак ринулся мимо Анны и схватил Ридли за портупею. Анна вскрикнула, когда он с силой притянул Ридли к себе.
Услышав крик, несколько человек повернулось в их сторону, но Старбак этого не заметил.
- Что ты сказал, сукин сын? - набросился он на Ридли.
Ридли побледнел.
- Пусти, обезьяна.
- Что ты сказал?
- Я сказал, пусти меня! - повысил голос Ридли. Он потянул руку к поясу, туда, где висел револьвер.
К ним подбежал Адам.
- Нат! - он взял Старбака за руку и мягко отвел ее. - Уходи, Итан, - сказал Адам, отдернув руку Ридли от револьвера. Ридли поколебался, явно желая продолжить эту ссору, но Адам выкрикнул свой приказ еще тверже. Перебранка закончилась быстро, но оказалась достаточно драматической, чтобы привлечь интерес толпы с лужайки для танцев.
Ридли отступил.
- Хочешь драться на дуэли, преподобный?
- Уходи! - произнес Адам удивительно властным голосом. - Слишком много выпили, - он повысил голос, чтобы удовлетворить любопытство наблюдателей. - А теперь иди, - повторил он Ридли и смотрел, как тот уходит под руку с Анной. - Из-за чего это всё? - спросил он у Старбака.
- Да просто так, - ответил тот. Вашингтон Фалконер хмурился на противоположной стороне лужайки, но Старбаку было всё равно. Он приобрел врага и был поражен, какую чистую и твердую ненависть ощущает. - Просто ерунда, - тем не менее, повторил он Адаму.
Адам отказался принять эту отговорку.
- Рассказывай!
- Да ерунда, говорю тебе, просто ерунда.
Разве что Ридли явно знал, что Старбак провел карикатурный обряд венчания для Декера и Салли. Тот обряд, что хранился в секрете.
Никто в Легионе об этом не знал. Траслоу никогда не рассказывал о том, что произошло той ночью, как и Декер со Старбаком, но Ридли об этом знал, и единственным человеком, который мог ему об этом поведать, была Салли.
Что означало, что Ридли лгал, когда клялся, что не видел ее с тех пор, как она вышла замуж. Старбак повернулся к Адаму.
- Можешь кое-что для меня сделать?
- Ты знаешь, что да.
- Убеди своего отца послать меня в Ричмонд. Всё равно как, просто придумай для меня задание, чтобы он меня туда отправил.
- Я попробую. Но расскажи мне зачем, прошу тебя.
Старбак сделал несколько шагов молча. Он вспомнил, что чувствовал нечто подобное во время тех болезненных ночей, которые провел у стен Лицея в Нью-Хейвене, отчаянно ожидая появления Доминик.
- Предположим, - наконец сказал он Адаму, - что некто попросил тебя о помощи, и ты обещал ее, а потом ты обнаруживаешь, что этот человек и правда в беде. Что бы ты сделал?
- Помог бы, конечно, - ответил Адам.
- Так найди способ отправить меня в Ричмонд.
Конечно, это было безумием, и Старбак это знал. Девушка ничего для него не значила, а он ничего не значил для нее, но всё равно, как и в Нью-Хейвене, он был готов поставить на кон всю свою жизнь. Он понимал, что гоняться за Салли - это грех, но это понимание не делало сопротивление греху проще.
Он не хотел ему сопротивляться. Он пойдет по следу Салли, невзирая на опасность, потому что если есть хоть малейший шанс, пусть и не больше светлячка на фоне вечной ночи, он рискнет. Рискнет, даже если разрушит собственную жизнь в погоне за этим шансом.
Наконец-то он кое-что о себе понял и обосновал глупость своего решения, размышляя, что если Америка вступила на путь разрушения, то почему Старбак не может позволить себе удовольствие поступить так же? Он посмотрел на своего друга.
- Ты этого не поймешь, - заявил он.
- А ты попробуй объяснить, будь добр, - настойчиво попросил Адам.
- Это чистое удовольствие от саморазрушения.
Адам нахмурился и покачал головой.
- Ты прав. Я не понимаю. Объяснись, пожалуйста.
Но Старбак только рассмеялся.
Предлог для поездки В Ричмонд был с легкостью организован, хотя Старбаку пришлось ждать десять долгих дней, пока Вашингтон Фалконер не нашел причину для путешествия в столицу штата.
Причиной этой стала слава, а точнее, угроза того, что Легион лишат заслуженной роли в триумфальной победе, которая скрепит независимость Конфедерации. Слухи, подтвержденные репортажами в газетах, говорили о неминуемом сражении.
Армия конфедератов собиралась на севере Виргинии, чтобы встретиться лицом к лицу с армией северян, расположившейся в Вашингтоне.
Была ли эта концентрация войск южан подготовкой к атаке на Вашингтон или к защите от ожидаемого вторжения янки, никто не знал, но точно было известно одно: Легион Фалконера не вызвали туда, где собирались все силы.
- Они хотят заполучить всю славу себе, - пожаловался Вашингтон Фалконер и объявил, что мерзкие выскочки в Ричмонде делают всё возможное, чтобы помешать планам Легиона.
Дятел Бёрд отметил в частном разговоре, что Фалконеру удалось не допустить вмешательства штата в дела полка, так что теперь вряд ли стоит жаловаться, если штат не хочет допустить вмешательства Фалконера в свои сражения, но даже Бёрду было интересно, намеренно ли Легион держат подальше от военных действий, потому что к середине июля по-прежнему не пришел вызов от командования армией, и Фалконер, зная, что пришло время склонить голову перед ненавидимыми им властями штата, объявил, что отправляется в Ричмонд, чтобы предложить услуги Легиона Конфедерации. Он возьмет с собой сына.
- Ты ведь не возражаешь, если поедет и Нат? - спросил Адам.
- Нат? - нахмурился Фалконер. - А разве Итан не будет нам более полезен?
- Буду признателен, если ты возьмешь Ната, отец.
- Ну ладно, - Фалконер с трудом мог сопротивляться любым просьбам Адама. - Конечно.
Ричмонд показался Старбаку странно пустым. В городе по-прежнему было полно людей в униформе, но главным образом это были офицеры штаба или группы снабженцев, большую часть военных послали на север, к железнодорожному узлу в Манассасе, где Пьер Борегар, опытный воин из Луизианы и герой бескровного падения Форта Самптера, собирал армию Северной Виргинии.
Войско Конфедерации меньшего размера, армия Шенандоа, собиралось под командованием генерала Джозефа Джонсона, который возглавлял силы мятежников в долине Шенандоа, но Фалконер горел желанием присоединиться вместе с Легионом к Борегару, потому что армия Северной Виргинии находилась ближе к Вашингтону и таким образом, по мнению Фалконера, быстрее вступила бы в боевые действия.
- Он и правда в это верит? - спросил Бельведер Дилейни. Адвокат обрадовался, когда нервный Старбак, воспользовавшись своей единственной короткой встречей с Дилейни, позвонил в его квартиру на Грейс-стрит в тот же вечер, как только приехал в Ричмонд. Дилейни настаивал на том, чтобы Старбак остался на ужин.
- Напишите Фалконеру записку. Скажите, что встретили старого друга из Бостона. Скажите, что он заманил вас на курс изучения библии в Первой баптистской церкви. Это абсолютно правдоподобный предлог, который никто не станет проверять. Мой слуга доставит записку. Проходите, проходите.
Дилейни был одет в форму капитана Конфедерации.
- Не обращайте внимания. Предполагается, что я - офицер юридического отдела в военном департаменте, но на самом деле ношу мундир только лишь чтобы жаждущие крови дамы прекратили расспрашивать меня, собираюсь ли я отдать свою жизнь за "Дикси". А теперь проходите, будьте добры.
Старбак позволил себя убедить и поднялся по лестнице в уютную гостиную, где Дилейни извинился за свой ужин.
- Боюсь, будет только баранина, но мой слуга готовит ее с нежным уксусным соусом, так что вам понравится. Должен признаться, в Новой Англии моим самым большим разочарованием стала еда. Это потому что у вас нет рабов, и таким образом, в том, что касается питания, вы вынуждены зависеть от жен? Едва ли я хоть один раз прилично поел, пока был на Севере. А в Бостоне! Боже ты мой, но диету из капусты, бобов и картошки вряд ли можно вообще назвать диетой. Вы чем-то расстроены, Старбак?
- Да, сэр.
- Бога ради, не называйте меня "сэр". Я думал, мы друзья. Это перспектива сражения так вас расстроила? На прошлой неделе я сам наблюдал, как некоторые войска побросали свои кости и карты! Они говорят, что хотят встретиться с Создателем, будучи добродетельными. Один англичанин как-то сказал, что перспектива быть повешенным на следующее утро чудесно преображает состояние ума, но я не уверен, что это заставит меня бросить играть в карты.
Он принес Старбаку бумагу, чернила и перо.
- Напишите записку. Выпьете вина, пока мы ожидаем ужин? Надеюсь, что да. Напишите, что поглощены изучением библии.
Старбак постарался избежать большей части фантазий Дилейни, сообщив Вашингтону Фалконеру, лишь что встретил старого друга и не сможет прибыть на Клэй-стрит к ужину.
Отправив записку, Старбак остался на ужин у Дилейни, хотя оказался плохим компаньоном для пухлого и озорного адвоката.
Вечер был жарким, лишь легкий ветерок проходил через марлевые полотнища, натянутые на открытых окнах, чтобы не впускать внутрь насекомых, и даже Дилейни, казалось, был безразличен к еде, хотя и поддерживал оживленный, но почти односторонний разговор.
Он поинтересовался новостями о Таддеусе Бёрде и обрадовался, услышав, что учитель является постоянным источником раздражения для Вашингтона Фалконера.
- Мне бы очень хотелось побывать на свадьбе Таддеуса, но увы, долг призвал. Он счастлив?
- Выглядит очень счастливым, - Старбак слишком нервничал, чтобы поддерживать беседу, но прилагал к этому все усилия. - Они оба выглядят счастливыми.
- Дятел слишком любит свою жену, так что она счастливица. И конечно, Вашингтон Фалконер возражал против этого брака, что предполагает, что она, возможно, составит хорошую пару Дятлу. Так скажите мне, что вы думаете о Вашингтоне Фалконере? Хочу услышать самые непристойные суждения, Старбак. Вам придется нашептать мне самые интригующие сплетни в оплату за ужин.
Старбак воздержался от перепева сплетен, а вместо этого высказал общепринятое и восторженное мнение о Фалконере, которое прозвучало для Дилейни совершенно неубедительно.
- Я плохо знаю этого человека, конечно же, но он всегда казался мне пустым. Абсолютно пустым. И так отчаянно желающим, чтобы им восхищались. Потому-то он и освободил своих рабов.
- Это ведь достойно восхищения, правда?
- О, но кстати, - возразил Дилейни, - ведь на самом деле причиной их освобождения послужило вмешательство какой-то женщины с Севера, которая оказалась слишком набожной, чтобы вознаградить Фалконера своими прелестями, и с тех пор бедняга потратил все десять лет, чтобы убедить своих соседей, виргинских землевладельцев, что он не какой-нибудь опасный радикал. По правде говоря, он просто богатенький мальчик, который так и не вырос, и я отнюдь не уверен, что под этой блестящей поверхностью есть что-нибудь кроме излишка денег.
- Он был добр ко мне.
- И продолжит быть таким, пока вы им восхищаетесь. Но потом? - Дилейни взял серебряный нож для фруктов и изобразил, что перерезает им горло. - Боже ты мой, ну и жаркий вечер выдался, - он отклонился к спинке кресла, широко расставив руки.
- Прошлым летом у меня были кой-какие дела в Чарлстоне, и там я присутствовал на ужине в одном доме, где рядом с каждым присутствующим за столом стоял раб, обмахивая веером наши лбы. Подобные вещи для Ричмонда - уже немного слишком, хотя и жаль.
Он продолжал болтать, поведав о своем путешествии в Южную Каролину и Джорджию, пока Старбак доел баранину, выпив слишком много вина, испробовал немного яблочного пирога и, наконец, отодвинул тарелку.
- Сигарету? - предложил Дилейни. - Или сигару? Или вы по-прежнему отказываетесь от курения? В этом вы полностью неправы. Табак - великолепное успокоительное. Отец наш небесный, я полагаю, должно быть, решил сделать всё на земле чем-то полезным для человека, и потому дал нам вино, чтобы нас возбудить, бренди, чтобы воспламенить и табак, чтобы успокоить. Вот, - Дилейни потянулся за серебряным портсигаром, срезал кончик сигары и протянул ее Старбаку.