Он бы продолжал и дальше, если бы только не остановился, чтобы перевести дыхание, что дало полковнику Пеникрейку шанс вмешаться с на удивлением громким "аминь", которое было так звучно повторено толпой, что Мосс был вынужден оставить последнюю часть свой молитвы недосказанной.
Полковник, который не мог позволить, чтобы такой момент остался без его заключительного слова, прокричал, что Легион принесет свои знамена домой, как только полностью разделается с янки.
- И это будет очень скоро! Боже мой, это ведь будет скоро?
И толпа разразилась одобрительными возгласами, даже чернокожие слуги полковника бодро закричали, когда оркестр заиграл "Дикси".
Затем полковник прошел вместе со знаменами перед Легионом, чтобы все могли рассмотреть оба флага вблизи, а потом, когда время уже подбиралось к двум часам, а один из бычков начал попахивать горелым, судья Балстроуд принял присягу на верность Конфедерации, которую солдаты произносили громко и уверенно, а присягнув своей только что созданной стране, они поприветствовали полковника и его жену троекратным "ура", после чего получили команду "вольно", сняли ранцы и принялись за еду.
Адам повел Старбака в сторону открытого шатра, в котором сидели почетные гости.
- Ты должен встретиться с мамой.
- Действительно должен?
Бледная Мириам Фалконер в темном платье выглядела довольно грозно.
- Конечно, - Адам остановился, чтобы поприветствовать старшую сестру майора Пелэма, высокую и величавую старую деву, чье выцветшее платье говорило о том, с каким трудом ей удавалось сохранять приличный вид, а потом Адам со Старбаком прикоснулись к шляпам при виде жены бывшего конгрессмена, пожаловавшейся, как она сожалеет о том, что пришлось покинуть изысканное общество Вашингтона ради более непритязательного окружения в Ричмонде, а потом, в конце концов, Адам смог довести Старбака до шатра, где в центре внимания окружающих ее дам находилась его мать.
Мириам Фалконер восседала в принесенном из дома мягком кресле с высокой спинкой, а бледная и робкая Анна сидела рядом с ней в кресле меньшего размера, обмахивая лицо матери веером из слоновой кости с филигранью.
- Мама, - гордо произнес Адам, - это мой друг Нат Старбак.
Большие глаза, так странно блестящие из-под отбрасываемой темно-пурпурной шляпкой тени, взглянули на Старбака.
Он посчитал, что матери Адама должно быть по меньшей мере сорок, но к его изумлению, она не выглядела старше двадцати. Ее кожа была гладкой, белой и чистой, как у ребенка, губы широкими и пухлыми, глаза удивительно печальными, а рука в перчатке легкой, как косточки певчей птички.
- Мистер Старбак, - сказала она очень тихим голосом с хрипотцой. - Добро пожаловать.
- Спасибо, мэм. Это честь для меня.
- Познакомиться со мной? Мне так не кажется. Я очень незначительный человек. Разве не так, Анна?
- Конечно нет, мама. Ты здесь самый важный человек.
- Я не слышу тебя, Анна. Говори громче.
- Я сказала, что ты важная персона, мама.
- Не кричи! - Мириам Фалконер зажмурилась от едва слышного голоса дочери, а потом снова взглянула на Старбака. - Я страдаю от слабого здоровья, мистер Старбак.
- Печально это слышать, мэм.
- Не так близко, Анна, - Миссис Фалконер отвела веер от своей щеки, а потом опустила вуаль с края шляпки. Старбак с чувством вины подумал, что она выглядит прекрасной и такой уязвимой.
Неудивительно, что юный Вашингтон Фалконер влюбился в эту деревенскую девушку, дочь почтальона из Росскилла, и женился на ней вопреки возражениям своих родителей.
Она была удивительным созданием, хрупким и прелестным, и показалась еще более удивительной, когда Старбак представил ее в роли Мириам Бёрд, сестры угловатого Таддеуса.
- Вам нравится Виргиния, мистер Старбак? - спросила Мириам Фалконер своим тихим и пришепётывающим голосом.
- Да, мэм, очень. Ваш супруг был очень добр ко мне.
- Я и забыла, как может быть добр Вашингтон, - тихо произнесла Мириам Фалконер, так тихо, что Старбак был вынужден наклониться, чтобы ее расслышать.
Неподвижный воздух в шатре был наполнен запахом свежескошенной травы, одеколона и камфоры, чей запах, как предположил Старбак, исходил от накрахмаленных складок пурпурного платья Мириам Фалконер, которое, должно быть, вымочили в этой жидкости, чтобы отпугивать моль.
Старбак почувствовал себя неловко, находясь так близко к миссис Фалконер, и поразился тому, как чья-то кожа может быть такой белой и гладкой. Как у мертвеца, подумал он.
- Адам говорит, что вы его близкий друг, - тихо заговорил мертвец.
- Я горд тем, что он так считает, мэм.
- А дружба важнее сыновнего долга? - выпустила она коготки в этом неприятном вопросе.
- Не в моей власти судить об этом, - вежливо отразил его Старбак.
- Ближе, Анна, ближе. Хочешь, чтобы я скончалась от этой жары? - Мириам Фалконер облизала бледные губы, не сводя больших глаз со Старбака. - Вы когда-нибудь думали о материнских страданиях, мистер Старбак?
- Моя мать любит мне постоянно о них напоминать, мэм, - Старбак тоже выпустил когти. Мириам Фалконер глядела на него, не мигая, пытаясь вынести о Старбаке свое суждение, но, похоже, безрезультатно.
- Не так близко, Анна, ты меня поцарапаешь, - Мириам Фалконер оттолкнула веер дочери на полдюйма в сторону. На одном из тонких пальцев поверх черных кружевных перчаток она носила кольцо с интригующе потертым черным камнем.
Помимо этого на ней было черное жемчужное ожерелье и брошь из резного черного гагата, приколотая к тяжелым складкам темно-пурпурного шелка.
- Думаю, - сообщила Мириам Фалконер Старбаку с нескрываемой нотой неодобрения в голосе, - что вы - искатель приключений.
- Это так дурно, мэм?
- Обычно это очень эгоистично.
- Мама..., - вмешался Адам.
- Тише, Адам, я не спрашивала твоего мнения. Ближе, Анна, держи веер ближе. На искателей приключений нельзя положиться, мистер Старбак.
- Уверен, мэм, что многим великим людям, на которых можно положиться, не были чужды приключения. Нашим отцам-основателям, к примеру?
Мириам Фалконер проигнорировала слова Старбака.
- Вы будете держать передо мной ответ за безопасность моего сына, мистер Старбак.
- Мама, пожалуйста..., - снова попытался вмешаться Адам.
- Если мне понадобится твое мнение, Адам, будь уверен, я тебя спрошу, а до тех пор будь так любезен, помолчи, - когти были выпущены, острые и блестящие.
- Я не хочу, мистер Старбак, чтобы вы втянули моего сына в какие-нибудь приключения. Я была бы рада, если бы он продолжал заниматься своим делом мира на Севере, но, похоже, партия войны завоевала его душу. Эта партия, полагаю, включает и вас, и я не могу вас за это поблагодарить. Так что будьте уверены, мистер Старбак, я возлагаю на вас вместе с моим мужем ответственность за безопасность сына.
- Польщен таким доверием, мэм, - поначалу Старбак принял эту женщину за хрупкую и вызывающую жалость красавицу, а теперь считал злобной ведьмой.
- Рада, что познакомилась с вами, - произнесла миссис Фалконер тем же тоном, которым, должно быть, выразила бы удовольствие от того, что увидела какое-то диковинное создание в странствующем зверинце, а потом отвела взгляд, и ее лицо озарила улыбка, когда она протянула обе руки в сторону Итана Ридли.
- Дорогой Итан! Так я и знала, что Вашингтон будет держать тебя подальше от меня, но наконец-то ты здесь! Я разговаривала с мистером Старбаком, после чего мне нужно как-то развеяться. Иди, присядь сюда, возьми кресло Анны.
Адам оттащил Старбака прочь.
- Боже мой, мне так жаль, - сказал он. - Я знал, что это будет непросто, но не понимаю, почему она выбрала именно сегодняшний день.
- Я к этому привык, - ответил Старбак. - У меня тоже есть мать.
Хотя мать Старбака ничем не походила на хрупкую Мириам Фалконер с тихим голосом. Джейн Абигейл Макфейл Старбак была высокой дородной женщиной с громогласным голосом, в ней всего было в достатке, кроме душевной щедрости.
- Мама часто испытывает боль, - Адам пытался найти для своей матери оправдание. - Она страдает от заболевания под названием невралгия.
- Анна говорила мне.
Адам некоторое время шел молча, опустив глаза, и наконец покачал головой:
- Почему с женщинами всегда так сложно? - он задал этот вопрос с такой грустью, что Старбак не смог удержаться от смеха.
Мрачное расположение духа Адама долго не продлилось, поскольку он воссоединился со старыми друзьями из всей округи, и вскоре повел группу молодежи навстречу развлечениям, коих было в избытке в парке Вашингтона Фалконера.
Там были мишени для стрельбы в виде соломенных чучел, одетых в полосатые костюмы и цилиндры и, очевидно, изображающих янки, и любой подписавший контракт рекрут мог выстрелить из винтовки модели 1841 года в одну из кукол-янки.
Если этот рекрут послал бы пулю точно в мишень, прикрепленную к груди соломенного чучела, он получил бы серебряный доллар. Еще там были наполненные водой лохани, куда детям приходилось нырять с головой, чтобы достать яблоко, скачки с препятствиями для офицеров и других смельчаков, соревнование по перетягиванию каната между десятью ротами пехоты и растягивание гуся.
- Растягивание гуся? - удивился Старбак.
- В Бостоне не растягивают гусей? - спросил Адам.
- Нет, у нас цивилизация. Нечто под названием библиотеки и церкви, школы и колледжи.
Адам стукнул своего друга, а потом отскочил на безопасное расстояние.
- Тебе понравится растягивание гуся. Подвешиваешь гуся, намазываешь ему шею маслом, а потом первый, кто сумеет оторвать ему голову, получает тушку гуся на ужин.
- Живого гуся? - ужаснулся Старбак.
- Если бы он был мертв, было бы слишком просто, - ответил Адам. - Конечно, живого!
Но до того, как испробовать какое-либо из этих развлечений, друзьям пришлось отправиться в летний домик, где пара фотографов установила свои кресла, штативы, рамы и вагончики для обработки. Эти двое приехали из Ричмонда за счет Вашингтона Фалконера, чтобы сделать фотографии любого желающего из Легиона.
Эти фотографии в нарядных рамках стали бы памятным подарком для оставшихся в городе семей, а также сувениром и для самих солдат на протяжении всех долгих лет их жизни.
Офицеры могли отпечатать свои портреты на визитных карточках, эта тщеславная мода очень привлекала Вашингтона Фалконера, который первым уселся в кресло. За ним последовал Адам.
Процесс был долгим и сложным. Адам сидел на кресле с высокой спинкой и металлической рамой на ней, к которой нужно было прислонить голову.
Рама, скрытая волосами и головным убором, позволяла держать голову абсолютно неподвижно. Он вытащил саблю и положил ее в правую руку, а пистолет в левую.
- Я действительно должен выглядеть так воинственно? - спросил он отца.
- Так модно, Адам. И кроме того, когда-нибудь ты будешь гордиться этой фотографией.
За спиной у Адама поставили два флага Легиона, а он застыл, неловко уставившись на фотографический аппарат, пока потный помощник фотографа устремился из вагончика в летний домик с мокрой стеклянной пластиной. Пластину вставили в камеру, Адаму велели сделать глубокий вдох и задержать дыхание, а потом крышка с аппарата была снята.
Все присутствующие затаили дыхание. У лица Адама жужжала муха, но второй помощник помахал полотенцем, чтобы ее отогнать.
- Если не можете сдержаться, то дышите, только очень медленно, - объяснил фотограф Адаму. - И ни в коем случае не шевелите правой рукой.
Казалось, что прошла вечность, но наконец Адам смог расслабиться, а стеклянную пластину снова вставили в деревянный короб и унесли в вагончик для обработки. Теперь около рамы устроился Старбак, ее металлические челюсти довольно болезненно сжали череп, он тоже выставил напоказ саблю и пистолет и был проинструктирован задержать дыхание, пока мокрое стекло проявлялось внутри большой деревянной камеры.
Адам немедленно начал корчить рожи из-за плеча фотографа. Он гримасничал, закатывал глаза, надувал щеки и изображал ладонями уши, пока, к его радости, Старбак не засмеялся.
- Нет, нет, нет! - расстроенный фотограф захлопнул пластину крышкой.
- Возможно, экспозиция получилась слишком короткой, - пожаловался он, - вы будете выглядеть как привидение.
Но Старбаку даже понравилась эта мысль - выглядеть призраком, а визитная карточка ему была не нужна, не говоря уже о подарке на память, поэтому он пробрался сквозь толпу, жуя ломоть хлеба со свининой, пока Адам отправился готовить лошадь к скачкам. Итан Ридли был настроен их выиграть, приз составлял щедрые пятьдесят долларов.
Сержант Томас Траслоу играл в блеф с группой своих приятелей, но отвлекся, чтобы посмотреть, как лошади проходят первый круг скачек с препятствиями.
- Я поставил на парня, - признался он Старбаку.
- На Билли Эркрайта на вороном, - он показал на тощего мальчишку на маленькой вороной лошади. Тот выглядел едва ли старше двенадцати и гнался за офицерами и фермерами, чьи лошади, казалось, парят над высокими изгородями, пока они не вернулись к зрителями, чтобы пойти на второй круг.
Ридли с легкостью шел впереди, его гнедая лошадь прыгала уверенно и после первого круга даже не сбила дыхания, а лошадь Билли Эркрайта, похоже, была слишком хрупкой, чтобы поспевать за остальными, не говоря уже о том, чтобы выдержать второй круг.
- Похоже, что вы потеряете свои деньги, - радостно произнес Старбак.
- Всё, что ты знаешь о лошадях, парень, я смог бы изобразить на земле с помощью одной слабой струйки из своего мочевого пузыря, - развеселился Траслоу. - А ты бы на кого поставил?
- На Ридли?
- Он хороший наездник, но Билли его победит, - Траслоу наблюдал, как всадники скрылись из вида, а потом окинул Старбака подозрительным взглядом. - Я слышал, ты спрашивал Ридли про Салли.
- Кто вам об этом рассказал?
- Да весь чертов Легион в курсе, потому что Ридли всем растрепал. Думаешь, он знает, где она?
- Он утверждает, что нет.
- Тогда сделай одолжение, не тронь говно, пока не завоняло, - мрачно заявил Траслоу. - Девчонка сбежала, вот и всё. Я от нее избавился. Я дал ей шанс. Дал землю, крышу над головой, животных, работника, но ничто из того, что принадлежало мне, не было достаточно хорошо для Салли. Теперь она в Ричмонде, сама зарабатывает на жизнь, и смею сказать, это будет неплохая жизнь, пока она не приползет обратно с сифилисом.
- Мне жаль, - произнес Старбак, потому что не мог придумать, что еще сказать. Он просто был рад, что Траслоу не спросил, почему он набросился на Ридли.
- Не было причинено никакого ущерба, - объяснил Траслоу, - разве что чертова девчонка прихватила кольцо моей Эмили. Я должен был его сохранить. Если когда я умру этого кольца не будет в моем кармане, Старбак, я не найду свою Эмили.
- Уверен, это не так.
- А я уверен, что именно так, - Траслоу упорно придерживался своих суеверий. Потом он мотнул головой влево. - Ну, что я тебе говорил?
Билли Эркрайт шел на три корпуса впереди Итана Ридли, чья кобыла теперь была вся в пене.
Ридли хлестал кнутом по натруженным бокам лошади, но вороной Эркрайта с тонкой костью легко держался впереди, всё увеличивая дистанцию. Траслоу засмеялся.
- Ридли может хоть до смерти запинать эту лошадь, но быстрее она не пойдет. Она больше и шагу не сделает. Давай, Билли! Давай, парень! - Траслоу уже получил свой выигрыш и отвернулся от скачки еще до ее окончания.
Эркрайт выиграл пять корпусов и уже отъехал в сторону, когда за ним ворвался поток покрытых грязью всадников. Билли Эркрайт получил свой кошелек с пятьюдесятью долларами, хотя чего он действительно хотел, так это вступить в Легион.
- Я умею ездить верхом и стрелять. Чего вам еще надо, полковник?
- Тебе придется подождать до следующей войны, Билли, мне жаль.
После скачек растянули четырех гусей. Птиц подвесили на высоком шесте с намазанными жиром шеями, и один за одним юноши подбегали к ним и подпрыгивали.