- Разной вы с ним весовой категории, и по росту, хотя, когда на трибуне стоял, казался публике высоким.
- Табуретка под ноги?
- Не только: искусство фотографов, виртуозность мастеров кисти (говорил на лекции, МУСТАФА не помнит). - На борту линкора любой покажется песчинкой, но можно срезать кусок палубы и перила окажутся на уровне нижнего кармана кителя, а за спиной карлика - море.
-... и голова, - продолжил МУСТАФА, вспомнив, - выше линии горизонта, где кончается море и начинается небо, иллюзия великана.
- Но чтоб никого рядом, - подсказывает.
- Лишь Он да безбрежное море и высокое небо.
Но Мустафа тут же - с другим вариантом:
- Можно и поместить рядом человека, который славится исполинским ростом, но сутулится: чуть-чуть смекалки, и они на фото почти вровень, тот к тому же почтительно пригнул голову, повернув ее к Нему, тем самым двойное снижение роста, и запечатлеть только головы, - ноги могут разрушить иллюзию.
Да, выбор игранта на роль - дело не простое, и еще придать для полноты тождества желтизну белкам глаз - это у МУСТАФЫ иногда получалось.
А мимика? Эти паузы. И еще пристрастие к трубке.
Вроде синтеза праксиологического и аксиологического аспектов стремиться с помощью ролевого аутотренинга быть тем, кем можешь и хочешь стать, - не для МУСТАФЫ.
И помнить знаки: предупреждающие, предписывающие, указательные, запрещенные, лагерные правила тоже: нельзя петь (какие тут восторги?), нельзя не есть (голодовка - тягчайшее преступление), нельзя делать гимнастику (желаешь пережить начальство?), нельзя спиной к глазку сидеть (прячет взгляд, выдающий уныние).
К тому же известно (плакат над бревенчатым зданием лагеря):
Трудны только первые десять лет!
В словаре и аббревиатуры, рожденные эпохой энтузио: КаэРДэ, или контрревдеятельность, КаэРТеДэ (контрревтроццдеятельность), ПеШа (подозрениевшпионаже), СОЭ - социальопасэлемент, АСеВеЗе антисоввоензаговор, а меж ними МОПР: МирОвойПролетартеРро).
Ко сну клонить стало МУСТАФУ под тяжестью монотонной речи Мустафы, убаюкивает лекция, снится ему, как отвинчивает голову профессора, резьба хорошо смазанная, раз-раз и отвинтил, и она вдруг такая тяжелая, медью червонной отливает, чуть из рук не выскользнула, потом на службе оказался и с ужасом подумал, что забыл ввинтить голову, она осталась на подоконнике, невзначай кто повредит резьбу и не вкрутишь обратно, или засорит, побросав в нее окурки.
А то, раз голова медная, сдадут, как металлолом, ищи потом (немало в отрочестве медных ручек отвинтил, чтоб деньги водились).
Хохот Мустафы, и МУСТАФА, во сне еще, вздрогнул: ну да, помнит, что ввинтил голову, - успокоился, задышав ровно.
- Анекдот, это хорошо (нет, уже явь), особенно в пору его расцвета в оттепельно-запойные годы. - И Мустафа повторил для разрядки (не ускользнуло, что МУСТАФА уснул!): - Да, этноразличия порой анекдотичны и в сфере секса.
(Из тех, которые поступили на конкурс:
Француз сказал: - Надо спросить у нее. - Она под охраной евнуха ждет своей участи: кто ее любить будет.
Немец: - Пусть достанется тому, кто сильнее.
Англичанин: - Нет, пусть кто богаче! - И кошельком хвастает.
Русский: - Братцы, на всех хватит!
Аранец (или гюр, эрм - неважно) молчит.
- Что молчишь, кафец?
- А она уже неделя, как моя!).
- ... Но я о другом: ошибочно полагают, что есть роли, приносящие успех, а есть - как клеймо, сыграть Януара или Ежа. А вы, - Мустафа обратился к абитуриенту, неизменно в первом ряду сидит, невезунЧик, особо выделить Ч, - попытайтесь сочинить, будто пьесу пишете, диалоги допроса Януара, как он их строит.
Молчит невезунЧик.
- Или хотя бы представить, о чем могли поговорить по душам Самый и Еж, - провалился на конкурсе и, дабы не порывать связей с Вышкой, напросился сыграть роль Ежа (добровольцев не сыщешь), - причем, диалог не политический, а пейзажный: об отлете птиц, о грачах, которые стайками прохаживаются по убранным полям, вертлявости синиц, свисте диких уток сумеете?
- А вы поэт.
- Это вы мне? - удивился Мустафа: чтоб ему льстили?!
- Нет. Так бы отреагировал Самый на лирику Ежа.
- Хвалю вашу импровизацию.
- Могу продолжить.
- С ходу?
- Если позволите...- Вышел на сцену.
Еж: - Пахнет яблоками.
Самый: - А вы поэт!
Еж растерянно, не поймет - похвала или подвох какой: - Зазимье потому что. Покров день.
Самый: - И что же?
Еж: - Я вспомнил детство. Как конопатили пенькой пазы, мазали фаски рам, а для зимних завалин... - Самый слушает завороженно, Еж его в ностальгию...
Мустафа тут же перебил:
- Тогда этого слова не знали!
- Но чувства были!
- Все же надо сохранять фразеоколорит времени.
- Не стану спорить... С тех пор и полюбил Ежа: не раз в ссылках Самый утеплял в предзимье жилища, и слова, вроде коноплянник, суволока, слега, будили в нем сладостные воспоминания.
Шли и шли по осенней листве.
Еж: - Много нынче ее попадало... - Аллея золотилась. А потом сидели вдвоем в отапливаемой беседке. - Умолк.
- Что же дальше?
Пожал плечами: выдохся, очевидно. Ай да невезунЧик!.. Отличный напарник, - подумал МУСТАФА.
- Может, и за Януара сочините?
- Когда меня примут.
Увы, усмотрят в пристрастии к Ежу некий подвох: пусть занимается своим делом (строка в кадровой деятельности Вышки как мостик к гильдии драматургов).
Шутит в антракте (был с бородой и пышной шевелюрой, теперь сед, как лунь, и лыс, как луна), меняя на груди дощечки с ролевыми именами: то он доктор Вульф, то поккерист Пиккуль, - важна поведенческая философия, именуемая этикой, и жизнь по законам красоты, то бишь эстетика.
Особенно удавалась невезунЧику соловьиная трель, где лишь одни согласные, взахлеб: РССТРЛ.
И театрал, и кафедру как тюремную камеру обставит, собрав в нее жертвы и палачей (вскоре сами станут жертвами), и даже, это детали, несли в камеру бутерброды, к которым бывшие вожди на воле привыкли, с семгой и брауншвейгской, их навалом в буфете Вышки, во всяком случае - до недавнего времени, напитки, колоду карт в игровых, разумеется, целях, а однажды для иллюзии измерили жертве t , вынимая из мокрой ваты в граненном стакане градусник с послушной ртутью, - неизменно на стабильной черте 36,6.
В камере (аудитория в цоколе) неразлучные Зноев и Камев согласились утопить всех, если Самый торжественно обещает сохранить им жизнь.
- Браво, друзья!
Что ж, даст обещание: никакого рсстрл'а, деловая игра, и только!
Собрались в интимной камере, где картина: Грозный убивает сына.
- Ну, - это Еж, - что скажете? Вот комиссия, которой домогались. Зноев
позеленел, обмякли щеки и - на колени:
- Заклинаю! Неужто позволите изобразить нас перед миром как змеиное гнездо предательств? - рыдает. - И где гарантия, что нас не поведут на... - как произнести, чтоб прозвучало убедительно? - на... - и снова умолк.
- Договаривайте, здесь нет чужих.
И скороговоркой: - эРэРеССТРеЛ.
- Может, вручить вам официальное соглашение, заверенное Лигой Наций? - сиронизировал Самый (здесь после славненькой буковки-букашки С, столь созвучной стальному строю солдат, грамотей непременно б поставил достопочтенный твердый Ъ знак, а другой, усомнившись, исправил бы И на Ы, и оба были б правы, заключил Самый, отвлекаясь на миг от игры).
Ищите да обрящете.
МУСТАФА произнес блестяще, накануне допоздна заучивал роль, а над головой - ночник, погасил, потянув за ниточку обезьянку, - висела, дрыгая тоненькими ножками (или ручками).
- Да, было время (экскурс в историю), когда эти люди (их как бы уже нет) отличались ясностью мышления, диалектически оценивали реальность. - Закурил мысленно трубку. - Теперь рассуждают, как обыватели. - Пауза. - Как мещане. - Пауза. - Как... (не придумав, расстроился). Потом - сцена: партер, бельэтажи, ложи по бокам и царская напротив сцены, балконы пусты по причинам безопасности.
Судья, суфлер - идеально развит слух (Слухач), иглы на всякий случай смазаны ядом гюрзы, новейшие отравляющие модификации, - пики высокие, тело с трудом их носит, раскачиваются, как макушки сосен при сильном ветре.
Уговор - оклеветать(ся) как можно красноречивее.
- Нас мучают?! - Камев избрал энергический стиль. - Это мы мучаем своих следователей! И я удручен, что мир сомневается, мы - это терро!
(Самый=МУСТАФА по правилам игры ушел за кулисы, и оттуда в целях иллюзии идет струйка дыма, особый табак Золотое руно, слышен аромат - по системе Станского).
Красил невезунЧик игру, повышая эффекты иллюзий: понимания (эфип) и народности (энар), еще аббревиатуры, вроде мужских или женских имен: эвли, или эффективная величина личности, измеряемая амплитудой колебаний от пафоса до стресса, эдри (эффект дразнящей инициативы), нечто вроде электризующей мощности - возбуждение индивидов с учетом лучистой энергии, исходящей от субъекта, климатических условий и зоны комфорта.
НевезунЧик потом в Штаты эм-игрантом, защищает д-ра Нового, шлет реляции: мол, спасибо, что разрушил (по недомыслию) перегородки, хотя он, - кислый-кислый взгляд, мизинец показывает, - во какой маленький, но объективно, - и руки вразмах Капитолия.
Удовольствие за Деда играть: тебя понесут по сцене (они - твоя колесница, ты - хозяин с хлыстом), в трон усадят, напишут за тебя и за тебя - прочтут, и окруженье забавное: самозванцы, поэты, шут (одна лишь походка - спектакль!), щедрость стилистики и серый кардинал... Но серый это и нужное вещество, - и пальцем в голову тычет.
Так бы и тянулось: метафорические забавы с поисками глагольных алгоритмов, толочь и толочь (воду в ступе), росли многоэтажные фразы, с их крыш люди казались точечками, мини-мини-мини, лишь четкие бетонные плиты взлетных полос для индивидуальных вертолетов средь зеленых полей. Дед казался вечным, не предвещалась чехарда смертей, и пошло-поехало, наслушались классики, очищая дух от атеистического безверия.
Когда разобрали, то... это стало сенсацией в медицине, не разгадано по сей день: задолго вышли из строя жилиумные вещества, дающие ощущение теплоты и холода, так называемые знулярные регуляторы процесса охлаждения при нервном возбуждении, ньялисские изы, координирующие взаимодействие рацио и эмоцио, природа которого может быть частично объяснена теорией волнообмена неба и земли.
И не успели проститься с Дедом, как разгулялись особо опасные: просьба сообщить и поперек розовая строка: розыск.
Мода пошла: каются, кладя головы на плаху - пора, дескать, отрешиться от синдрома победных реляций. Или - матросский принцип: рвет тельняшку и бьет кулаком по груди: я!.. я!.. я!..- картонный меч не успевает просохнуть от красных чернил, а у кого - фиолетовая кровь. Словесные блоки о диспропорции, врезали по эмиратству, инквасуду, чинам секре, оприч-надзору, пестрели малые т с точкой, коих уходили пачками, а ведь казалось, что конусы конструкций на прочном фундаменте, выдержат любые ураганы, коим присваиваются поэтические имена, а далее - непереводимая трехсложная смесь эко, эффо и экспо, и в основании три К - крупнотоннажный каталитический крекинг.
Да, были на ый - в далеком прошлом в цифровом (Первый и так далее, но, в отличие от фараонов и французских королей, - не более трех), а в быстротекущем вчера - фигурном воплощении: Видный как начало начал, Самый - и никого рядом, Лысый, особо выделенный, Новый (а меж ними ничем не примечательный Дед), короче, Ый'ские против Ый'ских, и вдруг исключение из исторических правил: на ин.
И вознесся монумент в эпоху, когда их сваливали: незаменимый, волеизлиянный Инин, точнее, Инцин, но часто ц выпадает, что-то цокающее в букве, без неё теплее, так что обозначить, развернув слева направо, будто наклонное бурение - знак ниспадающей судьбы (без Ц, за которую можно было бы зацепиться):
И
Н
И
Н
За каждой фигурой - трибуна, повылазили, осмелев, как после зимней спячки, числясь в прошлом, когда словесный поток заливал площади и стадионы, по ведомству скепсиса, - но Фигура - это еще и фамилия, ответственная за финансы, банки, index'ацию, а заодно и вучччер.
Вещателей тьма-тьмущая, колдунов и эко-прорицателей, заметил их, приблизив, еще д-р Новый, - они и свалили его за то, что потворствовал оккупации племенами территорий, или зон, прилегающих к Горбатой площади, и она оказалась как бы в блокаде по принципу, о чем уже было, матрешки: внутри большой блокады - малая, и так далее, так что высунуться нельзя, не подвергаясь риску.
Но за скоротечностью времени не заметили, как Инин, отличавшийся еще вчера крепостью тела и здравым умом, за год сдал, но так вжился в роль, что не хочет никому уступать. А тут еще всякие недостойности, намалеванные на заборах и роняющие авторитет:
Банду (замазано - чью?) под суд
Лакей (нрзбр, чей?)
Скажем Нет иуде (снова замазано - кто?)
Но чем неистовей полыхал мобилизующий толпу гнев, и песенная ярость благородная - лучше не скажешь - вскипала, как волна, ударясь о крепость Инина (он же, напомним, Инцин), тем выше возводились, кусая небо (?), зубчатые крепостные стены, и выглядывали из-за бойниц одноглазые чудища, обученные стрелять без предупреждения.
Началось с того, что язык во рту слова не мог удержать - высыпались бестолково и наобум, и оттого невнятица, забывчив стал Инин, случалось не узнавал жену и удивлялся, приняв ее за мужчину и негодуя (обижаясь), как оказался рядом незнакомый человек и где охрана, допустившая до него думских диверсантов (из очередной разогнанной)?
И здесь, проявив инициативу, Гунн из страны Чин напомнил о себе анатомической шифрограммой, запрятав в принтерных знаках внутренние органы Инина и, состязаясь с природой, заменили в лидере все, что поддавалось трансплансу: чуть ли не обе почки и печень, вмонтировали сердце атлета (шифрованный знак сердца ^ ~ ), попавшего в вертокатастро, вены из коммпласти (* # ^), проникли в нервные узлы, курирующие речь, в центры памяти (Qii); в порядке опыта Инин выступал порой с вмонтированным в ухо приемником-наушником, настроенным на волну передатчика за стеной.
Вел переговоры Гунн, мотаясь туда, словно это не Пекки-Токки, а Кывский - Переделки, стал походить даже на японца, и с каждой поездкой - чуть ниже ростом.
Так вот: передатчик за стеной, и в ухо слог за слогом вчитывается текст, с усилителем, - шевеленье губ по принципу безголосого пения; а если встречи в низах? переговоры по эко? представительство в Дюжине Стран, где из-за взносов возникали порой локальные войны с контрибуциями и распродажей росс-реликвий?
Рады стараться японцы с их оригинальной технологией, им только идею подай, с нею - кризис, слова-штампы заполонили страну, и некогда изобретать неологизмы.
Опыт интервью (ведомо лишь генеральному фирмачу=президенту и Гунну) штучка со спичечную коробку: на вопрос, заданный на любом из трех мировых языков (про запас - на испа, осваивают на россо), вмиг обрабатанным мини-компьютером, вживленным, как сердечный стимулятор, в шлем-парик, выдается оптимальный ответ - динамик, или речевик во рту вроде искусственного зуба изрекает с коррекцией, будто Инин с выпадающим, точно зуб, ц говорит в микрофон, но важно, что обеспечено его личное присутствие.
При этом тонкая пластинка (блок данных мини-компьютера) постоянно обновляется известиями интерфакса, идеохитросплетениями, логикой сознания и подсознания, дипломатическими каверзами, парадоксами, язвительными прибаутками ... ну и анекдоты любовные, политические, еврейские с акцентом и без, чукотские, английский юмор, - их теперь прочтешь в семитомнике, собрал эстет-борец, о ком двустишие: Он мнил себя эстетом, работая кастетом (всю жизнь тайно записывал, еще когда правил Самый, а для сокрытия запретного коллекционного творчества - тосты во славу п/б, особенно ценные, когда их изрекает б/п).
Вот-вот додумаются, чтоб на языке без переводчика: сам выслушивает, обрабатывает и выдает, демонстрируя полиглотические способности.