— Попозже. — Она заставила себя улыбнуться, надеясь, что ее страх сойдет за застенчивость.
Надо сосредоточиться. Глубоко вдохнув, Айслинн как можно дружелюбнее сказала:
— Мы же хотели получше узнать друг друга?
— Да. — Он улыбнулся так, словно слова эти были для него редким и драгоценным подарком. — Что тебе рассказать?
— Расскажи… э-э-э… о своей семье.
Ноги у нее подгибались, дыхание перехватывало.
— Я живу с дядьями, — поведал он и повел ее вперед, мимо фэйри, еще мгновение назад казавшихся обычными юношами и девушками. Такие вполне могли бы посещать школу епископа О'Коннела.
Они указывали на нее друг другу, но близко никто не подходил. Наоборот, все расступались перед Кинаном. Он с вместе с Айслинн завернул в другой проход между павильонами, и там обнаружились новые фэйри.
— С дядьями? — переспросила она, все сильнее сомневаясь в том, что решение прийти сюда было разумным. Осторожно отняла у него руку. — Ах да, я же видела их с тобой в школе.
Фэйри. Каждый встречный. Голова у нее закружилась.
— А где твои родители? — предприняла Айслинн еще одну попытку поддержать разговор.
— Отец умер до моего рождения. — Кинан сделал паузу, и вид у него при этом был скорее злой, чем печальный. — Но все лучшее во мне — его дар.
Разве фэйри умирают? Айслинн удивилась и, не зная, что ответить на это странное сообщение, сказала только:
— Моя мама тоже умерла. Родами.
— Мне жаль. — Он снова взял ее за руку, пылко сжал. — Она наверняка была хорошим человеком. И если судить по тебе, красавицей.
— Я не очень на нее похожа. — Айслинн сглотнула вставший в горле комок.
Она знала мать только по фотографиям, которых сохранилось довольно много. На снимках та выглядела испуганной, словно так и не научилась справляться с тем, что ей приходилось видеть. О последнем годе ее жизни бабушка никогда не рассказывала. Как будто его не было вообще.
— А твой отец? Какой он? — Кинан остановился, не отпуская ее руку.
Вокруг толпились фэйри, слушая их разговор. Если бы не их странные глаза, не их странные улыбки, разговор о родителях мог показаться вполне обыденным. Но, увы…
Она потянула Кинана дальше, в сторону киоска, где продавали душистый напиток.
— Ты не ответила, — напомнил он.
Айслинн пожала плечами. Отца она не знала, и говорить о нем было легче, чем о матери, подарившей ей дар видения.
— Бабушка понятия не имеет, кто он. А мамы нет, чтобы узнать.
— Ну хоть бабушка у тебя есть. — Кинан погладил ее по щеке. — Я рад, что ты выросла в любви.
Она собралась ответить, но увидела, что в их сторону направляется Остролицый в компании шести фэйри. Это были те самые, что постоянно торчали в бильярдном зале, досаждая игрокам и отравляя все удовольствие своим присутствием.
Айслинн, повинуясь выработанной за годы привычке, застыла на месте.
— Что? — Кинан остановился перед ней, загородив собою остальных. — Случилось что-то? Я тебя обидел?
— Нет. Просто… — Она попыталась улыбнуться. — Я замерзла.
Он тут же снял пиджак, бережно накинул ей на плечи.
— Так лучше?
— Да.
И вправду стало лучше. Будь Кинан на самом деле тем, кем притворялся — внимательным и добрым человеком, — она, пожалуй, устыдилась бы того, что пришла сюда с тайными целями. Но он не был человеком. Не говоря уж об остальном.
— Пошли. Пройдемся. Сыграем во что-нибудь интересное.
Он снова взял ее за руку, и видение опять обострилось.
— Три бесплатных броска в качестве приза! — зазывала у ближайшего павильона женщина с толстой косой до колен.
У нее было ангельское лицо, как с полотна старого живописца, — невинное и прекрасное. Но в глазах таилась угроза. Из-под длинной юбки выглядывали копытца. Подходить к ней никто не спешил.
К следующему шатру выстроилась длинная очередь из людей и фэйри. Кое-кого из последних Айслинн встречала на городских улицах. Но другие… Она даже не знала, что такие бывают — с шипастой кожей, с крыльями. Разодетые, кто во что горазд.
Она замедлила шаг. Глаза разбегались — столько вокруг волшебных существ, самых разных.
— К гадалкам стоит заглянуть. Впечатляет.
Перед Кинаном все опять расступились, и он, отодвинув полог шатра, жестом предложил Айслинн войти.
Внутри она увидела трех старух с белыми слезящимися глазами. Вдоль стен стояли в ряд статуи, похожие на бескрылых горгулий. Устрашающе мускулистые. И живые. Они блуждали взглядами по сторонам, словно искали кого-то.
Айслинн вошла.
Шагнула к ближайшей статуе. Протянула к ней руку, и горгулья испуганно выпучила глаза. Одна из гадалок перехватила руку Айслинн.
— Нельзя.
Все три старухи заговорили разом — не с ней и не с Кинаном, а между собой, свистящим шепотом:
— Он наш.
— Справедливый обмен.
— Не тебе вмешиваться.
Та, что держала Айслинн за руку, подмигнула ей.
— Ну, сестры? Что скажем?
Айслинн попыталась вырваться, но не смогла.
— Значит, это ты. — Гадалка перевела взгляд вроде бы слепых глаз на Кинана. — Новая юная возлюбленная.
В шатер, шаркая ногами и треща без умолку, начали набиваться фэйри.
Старуха, не сводившая с Кинана белых глаз — они вдруг засветились, — сказала:
— Она не такая, как другие, милый. Особенная.
— Это я знаю, матушки. — Он приобнял Айслинн за талию, словно имел на это право.
Но не имел на самом деле, поэтому она отпрянула. Подальше, правда, отойти не удалось — ее по-прежнему держали за руку.
Все три старухи одновременно вздохнули.
— Значит, норовистая?
И та, что удерживала Айслинн, спросила у Кинана:
— Сказать ли тебе, чем именно отличается она от других? Почему она особенная?
Стрекотание фэйри разом стихло. Все замерли и вытаращили на гадалку глаза, словно вдруг узрели что-то невиданное.
— Нет! — Айслинн высвободилась и схватила за руку Кинана.
Тот не шелохнулся.
— Особенная… как в моих грезах? — спросил он, и в тишине его голос услышали все собравшиеся в шатре фэйри.
— Такой больше не встретишь.
Старухи кивали со сверхъестественной синхронностью, словно имели единое туловище с тремя головами.
Кинан, улыбнувшись, бросил им несколько незнакомых бронзовых монет, и гадалки ловко поймали их на лету таким же одновременным и одинаковым движением рук, описавших в воздухе полукруг.
«Надо бежать, — подумала Айслинн. — Немедленно».
Но сделать этого она, увы, не могла. Ведь если она не обладает видением, никаких причин реагировать так бурно у нее нет — ну, гадалки и гадалки, обычное ярмарочное развлечение.
Не выдавай себя. Помни правила.
Поддаться панике она не смела. Но сердце отчаянно колотилось, грудь сжималась — не вздохнуть.
Соберись. Сосредоточься. Уйди отсюда, скройся у Сета. Не надо было приходить. Не стоило самой соваться в западню.
Айслинн потянула Кинана за руку к выходу.
— Пойдем. Пить хочется.
Когда они выходили из шатра, вслед донеслось бормотание фэйри:
— Она — та самая.
— Слыхали?
— Всем надо рассказать…
— Вот Бейра взбесится…
Пока они прогуливались, на ярмарку успели прибыть и те, кого Кинан не видел уже много лет. Это радовало, несмотря на присутствие вездесущих шпионов Бейры. Явились посланцы от других волшебных дворов, некоторые впервые за века. Новость услышали все.
— Кинан!
К нему приближался, кланяясь на ходу, один из стражников, охранявших Донию.
Кинан покачал головой. Быстрым движением — не слишком элегантным, но достаточно ловким — он развернул Айслинн лицом к себе. В сумерках она уже светилась. Ее природа претерпевала изменение, тело заполнял солнечный свет. С некоторыми смертными девушками это тоже происходило довольно быстро, и порой они начинали что-то подозревать. Но Айслинн, его королева — сомнений у Кинана не осталось, — менялась еще быстрее.
За ее спиной стражника перехватил рябинник в обличье смертного.
— Что?.. — начала Айслинн. Глаза ее расширились, губы приоткрылись, как в ожидании поцелуя.
Нет, для поцелуя слишком рано. Кинан лишь притянул ее ближе, отвел свободную руку в сторону, будто собираясь открыть с ней бал.
«Мы обязательно устроим бал, — подумал он. — Покажем ей все великолепие нашего двора. Как только она взойдет на трон».
Глядя поверх ее плеча на рябинника, остановившего стражника Донии, Кинан сказал:
— Ничто не должно испортить этот вечер. Пусть рушится мир — я ничего не желаю знать.
То была чистая правда. Он обнимал свою королеву. Наконец-то он обрел ее, после вековых поисков. Иолы почти подтвердили это.
Кинан заглянул ей в глаза, шепнул:
— Потанцуй со мной.
В глазах ее мелькнул страх.
— Здесь нет ни места, ни музыки.
Он закружил ее, жалея, что она не в надлежащем наряде, мечтая слышать шелест шелковых юбок.
— Все есть.
Они ни на кого не налетели, и никто их не толкнул. Толпа раздалась, поспешно освобождая пространство для первого танца короля и его королевы.
У самой кромки реки Кинан увидел своих подданных — «наших подданных», поправил он себя радостно, — которые сбрасывали личины и присоединялись к танцу. Скоро, когда с ним рядом будет Айслинн, он сможет защищать их и заботиться о них, как подобает истинному королю Лета.
— Ты вправду не слышишь музыки?
С другой стороны пустились в пляс, не потрудившись даже сбросить личины, болотные фэйри с бурой светящейся кожей — дальняя родня морского народа. Стремительно закружились и летние девы, обратившиеся в летучие смерчи из развевающихся юбок, волос и цветущих ветвей.
Кинан одной рукой обнял Айслинн за талию, другой — взял за руку и повел в танце средь сонма невидимых для нее фэйри. Касаясь губами маленького ушка, он говорил нараспев:
— Смех, плеск речной волны, шум далеких машин, хлопанье птичьих крыл… разве ты не слышишь этого, Айслинн? Прислушайся…
— Мне пора. — Волосы ее мягко хлестнули его по лицу, когда он развернул ее легким движением от себя и притянул обратно. — Давай уйдем отсюда.
Он остановился.
— Потанцуй со мной, Айслинн. Музыки, которую слышу я, хватит для нас обоих.
— Зачем? — Она напряглась в его руках и огляделась по сторонам: всюду маски смертных, скрывающие истинные лица. — Скажи мне, чего ты хочешь?
— Тебя. Я ждал тебя целую вечность. — Он тоже огляделся и увидел радостные лица летних фэйри, так долго страдавших под властью его матери. — Подари мне этот танец, этот вечер. Взамен ты получишь все, что я смогу тебе дать. Все, о чем попросишь.
— Все, о чем я попрошу? — недоверчиво переспросила Айслинн.
После стольких тревог, метаний, поисков спасения он вдруг предложил выход — в обмен на обыкновенный танец.
Возможно ли такое? Один танец — и она свободна, уйдет отсюда, избавится от него навсегда? Насколько она знала — если многочисленные рассказы не были ложью, — фэйри всегда предлагают обмен, выгодный лишь для них самих.
— Поклянись.
Стоя так близко к Кинану, Айслинн не могла заглянуть ему в глаза. Поэтому отошла на несколько шагов.
Он одарил ее своей невероятной улыбкой, и у нее перехватило дыхание.
Отступать было некуда.
— Поклянись перед всеми этими людьми. — Айслинн обвела рукой столпившихся вокруг зевак.
Большинство из них были фэйри, но затесалось в толпу и несколько обычных человек. Они не понимали, что происходит, и все равно глазели на Айслинн и Кинана с любопытством.
Фэйри — и невидимые, и скрывшиеся под личиной — разинули рты. И загомонили:
— Умна!
— Взять клятву с самого короля, не зная, кто он такой!
— Неужели поклянется?
— Прекрасная будет королева.
Кинан повысил голос, чтобы его услышали все, и сказал:
— В присутствии свидетелей клянусь честью, Айслинн: все, о чем ты попросишь, все, что я смогу тебе дать, — твое — Затем опустился на одно колено и добавил: — Отныне твои желания для меня — мои собственные. Лишь бы я мог исполнить их.
Фэйри затараторили громче, перебивая друг друга:
— А если она — не та?
— Что он делает?!
— Но ведь Иолы сказали…
Кинан протянул ей руку. Глаза его опасно сверкнули.
— Теперь ты потанцуешь со мной? Прошу, Айслинн.
От нее требовался лишь один танец. Один вечер среди веселящихся фэйри, и можно будет попросить Кинана оставить ее в покое. Плата за счастье невелика. Он даже не поймет, что она обладает даром видения и знает, кто он на самом деле.
— Да. — Айслинн приняла протянутую руку. От облегчения у нее закружилась голова. Скоро все кончится.
Фэйри вокруг возликовали, засмеялись, подняв такой шум, что и она невольно рассмеялась.
Своим ликованием они вторили ее радости, и то, что повод у каждого был свой, значения не имело.
Перед Айслинн появилась девушка, чьи руки были увиты цветущими ветвями. Она держала поднос, заполненный стаканчиками с тем самым золотистым напитком, который пили почти все гуляющие.
— В честь праздника.
Айслинн взяла стаканчик, сделала глоток. Вкус у напитка был изумительный. Сладкая, пьянящая смесь того, что вроде бы вовсе не имеет вкуса, — солнечного света и вечерней зари, безмятежного утра и блаженно праздного дня, теплого ветра и опасных обещаний… Она допила до дна.
Кинан забрал у нее пустой стаканчик.
— Теперь ты подаришь мне танец?
Айслинн слизнула с губ последнюю каплю — сладкую, как расплавленный леденец. Улыбнулась. Ноги вдруг стали странно неустойчивыми.
— Конечно.
И они закружились в вальсе среди расступавшихся перед ними фэйри. Вальс вскоре сменился иным танцем, старинным, а потом другим, современным, из тех, что не требуют знания хореографии. Потом снова зазвучал вальс… Что-то тут не так, подумалось ей, но что именно, сообразить никак не удавалось. Они танцевали, пили и смеялись, пока Айслинн не забыла все тревоги.
Наконец, накрыв руку Кинана своей, она выдохнула:
— Хватит. Пора остановиться.
Кинан, обхватив ее за талию и приподняв над землей, опустился на высокий стул. На спинке стула были вырезаны солнце и цветущие ветви.
— Нет. Лишь чуточку отдохнуть.
Откуда взялся этот стул?
Вокруг танцевали и смеялись фэйри.
«Пора домой, — подумала Айслинн. — Все люди уже ушли».
Неподалеку выплясывали даже девушки-скелеты, сестры Скримшоу. Летние девы кружились на одном месте, слишком быстро для людей.
Кинан усадил Айслинн себе на колени, и она, тяжело дыша, склонила голову ему на плечо.
— Мне бы еще попить…
Снова возникло какое-то тревожное чувство, но пока она пыталась сообразить, в чем дело, бесследно растаяло.
— Еще летнего вина! — приказал Кинан и засмеялся, когда мальчики со львиными гривами ринулись к ним наперегонки с высокими кубками. — Моя госпожа желает вина. И у нее будет вино!
Айслинн приняла кубок, повертела в руках, разглядывая изображение танцующей под солнечными лучами пары, окруженное тончайшей резьбы орнаментом из причудливо сплетающихся завитков. Вино переливчато светилось, словно в глубине кубка разгорался рассвет.
— А где же пластиковые стаканчики?
Кинан поцеловал ее в макушку и снова засмеялся.
— Для прекрасной дамы — только прекрасные вещи!
Пожав плечами, Айслинн сделала большой глоток.
Кинан отстранился, бережно обнимая ее. Заглянул в лицо.
— Еще разок вокруг ярмарки?
Запрокинув голову, она смотрела на обнимавшего ее короля фэйри и думала лишь о том, как весело ей сегодня, как хорошо.
— Потанцуй со мной, Айслинн, любовь моя.
Ноги ныли, голова кружилась. Столько она не танцевала с тех пор, как… Вообще-то никогда в жизни.
— Конечно.
И снова окружавшие их фэйри засмеялись. Все они плясали без устали: одни двигались с изысканной грацией, другие неуклюже топтались на месте, а некоторые вели себя довольно разнузданно. Когда ярмарку покинули люди, от первоначальной сдержанности волшебных существ не осталось и следа.
Кинан притянул Айслинн к себе, поцеловал в шею.