- Конечно!
Еще долго после того, как разъединилась связь, на моем лице сияет блаженная улыбка. Как все-таки приятно общаться с этим парнем! Даже на расстоянии он умудряется улучшить мое настроение. Засыпаю быстро и в самом лучшем расположении духа: все мои проблемы решены! Только зря я, вдохновленная таким легким решением вопроса с парнями, забыла о бабушке...
Когда я, довольная жизнью и собой, разместила свое тело в машине Ромки, мимолетом коснувшись губами его щеки, у меня зазвонил телефон.
- Привет, Паш, что случилось? - весело спросила я, в полной уверенности, что не случилось ровным счетом ничего серьезного.
- Быстро приезжай домой, бабушка пропала, - дергано ответил брат. Он у меня очень спокойный, и мало что может вывести Пашку из себя, но если что-то его заденет, реагирует непредсказуемо.
- Как она могла пропасть из закрытой квартиры? - удивляюсь я, еще не осознавая масштаба произошедшего. Может, надоело дома сидеть, вышла в магазин, хотя тетка ключи ей не оставляет, но мало ли.
- Да хрен ее знает, как! Я пришел - дверь открыта, никого нет! Соседка сказала, что с утра ее видела во дворе с дорожной сумкой! - похоже, брата и правда задело. Что? С сумкой?
- Я еду! Родителям звонил?
- Да! Давай быстрее!
Я боюсь взглянуть на Рому и понимаю, что он уже развернул машину и направляется в сторону моего дома. Куда она могла податься? Говорила же я, что что-то будет, так нет, кто меня слушает?!
- Ром, извини, пожалуйста, - я дотрагиваюсь до руки парня, думая о том, что возможно, это судьба вмешивается, не давая нам встречаться. Да, я верю в судьбу! И еще я верю в то, что ко мне она благосклонна. Сегодня только сбой дала. Хотя... я всегда до последнего надеюсь, что все закончится благополучно.
Выскакиваю из машины и бегом бросаюсь домой, еще по дороге объясняя парню, что ходить со мной не следует, что все будет хорошо, и что мы обойдемся без его помощи.
Дома уже полный дурдом: Лариса обзванивает больницы с домашнего, ее муж - морги с мобильного, братья отправились опрашивать всех встречных и в ближайшую церковь, которую бабушка частенько посещала.
- Ларис, может, она куда-то поехала, если с сумкой? - задаю я очевидный вопрос. Знаю, конечно, что когда Лариса на грани истерики, лучше с ней не разговаривать, но я не понимаю, почему еще никто на вокзал не отправился, может она еще там.
Как ни странно, тетка реагирует по-деловому, как опытный руководитель, а не как истеричная баба:
- Вот список больниц, сейчас такси будет, мы поедем ее искать, попытаемся на вокзале узнать что-то. Ты, как всех обзвонишь, сиди дома, жди, вдруг вернется, или позвонит. И маме сообщи, может, она к ним поехала.
Я забираю у нее переносную трубку, потому что такси уже стояло перед входом в наш двор, когда я вернулась. Видимо, Лариса забыла, что телефон все время занят, и ей не могут сообщить о том, что машина уже здесь.
К восьми часам я, уже полностью обессилев, сижу, тупо пялясь в окно: все, кто нужен и не нужен, обзвонены, слезы выплаканы. Я не могу больше ничего сделать, только ждать, а это самое страшное. На каждый телефонный звонок отвечаю с бешено бьющимся сердцем, но пока никакой информации, кроме того, что милиция не берет заявление, потому, что слишком мало времени прошло, а на вокзале не дают справку без бумаги из милиции. Замкнутый круг. Я сижу, сжавшись в комок на диване, гипнотизируя трубку телефона и вслух умоляя бабушку вернуться домой. И не говорите, что это глупость, я так уже кошку свою нашла в детстве, а у кошки мозг намного меньше.
Когда в тишине пустой квартиры начинает играть музыка, я вздрагиваю: мобильный я совсем выпустила из внимания. С неудовольствием читаю имя звонящего, его только сейчас не хватало!
- Да, - стараюсь, чтобы голос звучал спокойно и равнодушно.
- Ты мне нужна, - безапелляционно сообщает мужской голос.
- Извини, Артем, не могу сегодня.
- Что случилось? - неужели я так и не смогла скрыть свое состояние? Старалась же.
- Все в порядке.
- Я приеду через семь минут.
Пытаюсь перезвонить, чтобы остановить его, но мой личный маньяк не берет трубку. Ровно через семь минут трубку приходится брать мне, только не телефона, а домофона. Приходится открывать, с него станется устроить скандал на пороге моего дома.
- Рассказывай! - требует он, только появившись в нашей прихожей. Теперь-то точно не удастся скрыть мое состояние: о нем сообщит кошмарный внешний вид. Кстати, Кузя и не подумала защищать дом от вторжения чужака, а ведь обычно, она тщательно пытается заработать на кусок хлеба. Вместо этого, она старательно пытается вылизать руки Артема и покрыть шерстью дорогую одежду.
Моя нервная система не выдерживает напряжения последних часов, и я начинаю громко, взахлеб реветь, пытаясь одновременно рассказать, что произошло. Как Артем умудряется вычленить из этих жутких завываний хоть что-то - не знаю, но первое, что он спрашивает, когда мои вопли затихают:
- На вокзале же можно узнать, брала ли она билеты. Вы звонили?
- Там не дают информацию! - я готова начать реветь снова, но Всеславский меня останавливает, требуя написать данные бабушки. После этого настойчиво советует привести себя в порядок и выходит из квартиры, обещая позвонить в ближайшее время.
Ступор сменяется каким-то болезненным желанием двигаться, и я, непонятно зачем, тщательно умываюсь, лихорадочно привожу в порядок волосы и переодеваюсь. Жажда деятельности не утихает, и я начинаю быстро вытирать пыль, слава Богу, в нашей квартире есть, где развернуться. Звонок от Пашки, но он сообщает только, что ничего нового не обнаружил. И сразу за ним звонок Артема:
- Если ты поторопишься, мы успеем на самолет, она едет поездом в Москву, есть возможность встретить на вокзале, - его голос звучит спокойно и уверенно.
- Я готова, - выкрикиваю в трубку, уже натягивая сапоги.
- Выходи, только не надо нестись, еще поскользнешься. Я через пару минут буду.
Я уже перед входом во двор, набираю номер Ларисы и быстро и без подробностей объясняю, что собираюсь делать. Тетка удивлена настолько, что даже не спрашивает, кто мне помог и с кем я собираюсь лететь. Подъезжает машина Артема, и я мгновенно ныряю в нее. Говорить о чем-либо, просто нет сил, а мой водитель слишком сосредоточен на дороге: машин еще довольно много, а наша скорость, о Боже! сто шестьдесят километров в час!
Даже не заметила, сколько времени прошло, и мы уже у здания аэропорта, Артем тащит меня внутрь на совершенно безумной скорости. Перевести дыхание я смогла только в кресле самолета.
- Как это ты догадалась взять паспорт? - интересуется мой сосед, пристегивая ремень безопасности.
- Случайно. Он в сумке валялся. Мог бы и напомнить.
- Честно говоря, сам забыл, поэтому и удивился. Не дергайся, теперь все будет нормально, у нас достаточно времени.
- Надеюсь... спасибо тебе, - я касаюсь его руки в жесте благодарности, а может потому, что хочу к нему прикасаться, и сразу одергиваю руку. Артем тоже слегка вздрагивает и смотрит на меня с иронией, и когда только я успела так наэлектризоваться?
- Иди сюда, - говорит брюнет, и, немного посомневавшись на всякий случай, я устраиваюсь на его плече, сбросив обувь и поджав ноги на сидении. Он, конечно, достает своими постоянными приказами, но защищенность, которую я получаю в его присутствии - то, чего мне так не хватает в моей жизни. Даже с горячо любимыми родителями я подсознательно сомневалась в надежности и постоянстве того, что меня окружало: если от меня отказалась родная мать, поняв мою несостоятельность еще когда я была младенцем, что может заставить не сделать того же мою нынешнюю семью? Нет, я полная дура: доверять малознакомому мужику, не доверяя родным - это уже патология.
Всю дорогу я жалась к Артему, пытаясь задремать, и чувствуя его руку на талии. Наверное, со стороны мы выглядим как парочка влюбленных, представляю обсуждения стюардесс, не раз скользнувших по мне оценивающим взглядом, и по Артему взглядом, полным обожания. Что ни говори, а рядом мы выглядим представителями противоположных полюсов: бедная Золушка с роскошным принцем.
Хорошо, что лететь недолго, наверное, дольше будет до вокзала добираться. Кто-то из знаменитостей сказал, что в скором времени можно будет до любой точки на земном шаре долететь за несколько минут, только до аэропорта несколько часов так и придется тащиться.
Мы успеваем за час до прибытия поезда, и Артем тащит меня в какой-то ресторан на ужин, или на завтрак, хотя есть мне вообще не хочется. Не привыкла я в три утра по холодильникам шариться и хомячить под покровом темноты. Да и нервы не дают пищу переваривать, кусок не лезет. Вяло пережевываю что-то под пристальным взглядом парня. И чего он пялится?!
На перроне Артем снова прижимает к себе, вроде одета тепло, а замерзла жутко, наверное, на нервной почве. Поезд подъезжает и меня уже колотит, вдруг в голову взбрела мысль, что она вышла по дороге. Брюнет заботливо говорит: 'Тише, спокойно', и свободной рукой стискивает мою заледеневшую ладонь. Как обычно в спешке я забыла надеть перчатки.
Последней из вагона выкатывается бабуля. Она у меня вся кругленькая и мягонькая, как Колобок, даже глаза и нос кругленькие. Бабушка себе не изменяет: успела найти молоденького парнишку, который тащит ее сумку. На вид она совершенно нормальна, и я вздыхаю с облегчением, направляясь ей навстречу. Мое движение останавливает ее совершенно равнодушный взгляд, скользнувший по мне.
- Она меня не узнаёт! - шепчу я в панике, обернувшись к Артему. Тот ориентируется мгновенно: отодвигает меня чуть в сторону и сообщает бабушке, что нас прислали встретить ее, как самого дорогого гостя. Она, все же очень слабо ориентируется в ситуации, жизнерадостно с нами знакомится и соглашается сесть в такси. Мы приезжаем на автовокзал и грузимся в огромный двухэтажный автобус, устраивая бабушку поудобнее, одну на двух сидениях. В интересах не только наших, но и всех присутствующих, чтобы она спала - Артему удалось каким-то чудом заставить ее выпить успокоительное, так что надежда на спокойную дорогу есть. Мы сидим вдвоем, спать уже не хочется: нервное возбуждение не отпускает. Как держится брюнет, не знаю, но он уравновешен, спокоен и уверен в себе.
- Может, поспишь? - предлагаю на всякий случай, хотя меньше всего мне хочется, чтобы он уснул и оставил меня в одиночестве.
- Нормально, я привык.
- Тебе сегодня надо на работу?
- Мне всегда надо работать.
- А выходные?
- Какие у меня выходные? Когда я совсем не выдерживаю, сам устраиваю себе отдых.
- И как? Не представляю тебя лежащим на диване перед телевизором.
- В халате и в тапочках? Я сам себя не представляю. Лучший отдых - смена деятельности. Занимаюсь спортом, слушаю музыку, когда совсем все достанет - прыжки с парашютом.
- Девушек преследуешь... - добавляю с улыбкой.
- Я не стал бы обобщать, это - новое увлечение, не уверен, что оно войдет в привычку.
- На то тебе и психоаналитик, чтобы подобное в привычку не входило. А я когда устаю, падаю и засыпаю, и никаких парашютов не надо: дешево и сердито.
- А сейчас почему не спишь?
- Не могу, слишком много всего. Мне, похоже, тоже успокоительное понадобится. Откуда ты знаешь, как общаться с такими больными? - задаю мучающий меня вопрос. Артем молчит, мне кажется, раздумывая, стоит ли рассказывать, и тут я понимаю, что нестерпимо хочу прилечь. Хотя бы на несколько минут, хотя бы на твердом холодном полу. Эх, была, не была, будет реагировать слишком бурно - пусть освобождает место. Я уютно поджимаю ноги на сидении, а голову укладываю на коленях Артема, вертясь, чтобы увидеть его реакцию. Иногда полезно быть такой мелочью, как я.
- Не ерзай! - строго распоряжается он, совершенно не удивленный моим поведением, и начинает медленно перебирать мои волосы. Терпеть не могу, когда их трогают! Сейчас начну громко возмущаться. Еще немного и начну... Еще чуть-чуть... Как же приятно... Что? Мне приятно? Да я даже в детстве не разрешала маме меня расчесывать, у меня же сдвиг на этом вопросе!
- Мой отец очень... своеобразный человек, - начал Артем вкрадчивым, тихим, приятным голосом. Мне даже нравится его тембр, когда он не приказывает. - Да что там, своеобразный, последняя сволочь! И как последняя сволочь он относился к маме. Сначала она полностью сосредоточилась на мне: возила меня по разным секциям, чем только я не занимался. Потом я вырос, подростковый период, кризисы там всякие, и внимание мамы стало раздражать. Ну, в общем, я сам ничем не лучше. Она почувствовала, что осталась совсем одна, начала пить, отец наезжал все сильнее, я все сильнее отдалялся, потом у отца появилась любовница. Наверняка не первая, но впервые об этом стало известно нам. Мама попыталась покончить с собой. Неудачно, только она больше не была... собой. Я понял, что был неправ, только поздно. Пять лет я нянчил свою мать: кормил ее, мыл, водил в туалет. Я любил ее даже такую. И я чувствую, что ты любишь свою бабушку, мне это нравится.
- Она умерла? - с трудом выдавливаю я из себя вопрос.
- Да, десять лет назад. Я до сих пор испытываю чувство вины и до сих пор люблю ее.
- А отец?
- Мы не общаемся, - жестко обрывает он мои расспросы. - Зачем я тебе все это рассказываю?
- Я же твой почти бесплатный психоаналитик... Я тебя боюсь, - это очередной текст, сорвавшийся с моих губ до того, как я успеваю подумать, стоит ли его озвучивать.
- А я-то надеялся, что уже смог втереться к тебе в доверие, - ухмыляется Артем. Ухмылку я не вижу, но отчетливо слышу в голосе парня.
- Этого я и боюсь...