Братишка был чуть повыше Чарли и, конечно, намного тяжелее. Сами знаете, титановые кости, или что там у них вместо рамы, и ядерный реактор с гарантией на десять лет без замены. Все это прилично весит.
В Братишку вложили неплохой словарь, и изъяснялся он довольно вежливо. Джози места себе не находила от радости.
– Его можно использовать по дому, – говорила она. – Вот и у меня появился помощник.
– Нет уж, нет уж, – возражал я. – Ты купила его для Чарли, вот он пусть им и распоряжается. А ты Братишку не тронь.
Я боялся, что, если робот начнет ишачить на Джози, она никогда его не отдаст. А Чарли он скорее всего быстро надоест, и мы от него избавимся.
Чарли, однако, меня подвел. Он с первых минут полюбил Братишку.
С другой стороны, в этом был резон. Братишка был задуман как брат, иными словами, именно он и был нужен Чарли. Он позволял Чарли верховодить, как будто старшим братом был именно Чарли. Он подчинялся Трем законам роботехники. Я не помню их на память, но вы понимаете, о чем я говорю. Навредить моему сыну Братишка никоим образом не мог, обязан был исполнять все его требования, так что спустя некоторое время я решил, что мы не прогадали.
То есть, если они играли, побеждал всегда Чарли. Так было задумано. А Братишка никогда не злился. Просто не мог. Его так сделали, чтобы он проигрывал. Случалось, Чарли задавал ему хорошую трепку, знаете, как бывает у мальчишек. Разозлится и ищет, на ком бы оторваться. Все дети одинаковы. Естественно, родители другого ребенка при этом приходят в ярость. Вот и мне приходилось время от времени урезонивать Чарли.
Хотя с Братишкой Чарли мог вытворять что угодно. Робот был сделан из пластмассы, металла и бог весть из чего еще. Несмотря на то что внешне он весьма напоминал человека, боли он не чувствовал.
Самым, на мой взгляд, ценным в Братишке было то, что Чарли мог выплескивать на него лишнюю энергию. Робот никогда не возражал. Бывало, начнут играть в дзюдо, Чарли так припечатает Братишку, а потом еще и прыгнет сверху, а тот лишь улыбается: «Отлично, Чарли, давай повторим».
Слушайте, его можно было скинуть с крыши дома, и ничего бы ему не было.
С нами Братишка был всегда вежлив. Меня называл папашей. А Джози – мамой. Справлялся о нашем здоровье. Помогал Джози подняться с кресла, когда ей надо было встать. Ну и все такое.
Таким его сконструировали. Он обязан был проявлять знаки внимания. Так было запрограммировано. Джози это ужасно нравилось. Слушайте, я всю жизнь трудился не покладая рук. Отвечал за целый завод со всей техникой. Стоит упустить из виду какую-нибудь мелочь, и все пойдет наперекос. Не было у меня времени выращивать цветочки, суетиться вокруг своей старухи и пододвигать ей стулья. Мы прожили вместе почти двадцать лет, и о таких мелочах я давно и не думал.
А Чарли… ну, этот перечил и прекословил мамаше, как и положено любому нормальному пацану. Полагаю, немалую роль сыграл Братишка. Вряд ли можно было ожидать, что, одержав над ним очередную победу, Чарли станет в следующую минуту вопить: «Мамочка! Мама!» Чарли не был маменькиным сынком, и я им гордился. Из него рос настоящий мужчина. Меня он, естественно, слушался. Мальчик обязан слушаться отца.
А вот Братишка был запрограммирован на уступки. Может, это и хорошо. Теперь Джози было о ком заботиться, и то, что Чарли думал только о себе, стало меньше ее тревожить.
Естественно, Джози из кожи вон лезла, стараясь все испортить. Теперь она день и ночь тряслась за своего любимца и то и дело напускалась на Чарли:
– Ну почему ты такой грубый со своим Братишкой?
Это было нелепо. Мне так и не удалось втемяшить ей в голову, что Братишке не больно и не обидно. Его изначально сконструировали неудачником, а для Чарли это только плюс.
Разумеется, Чарли ее не слушался и играл с Братишкой так, как ему нравилось.
Не возражаете, если я немного передохну? По правде говоря, мне нелегко говорить на эту тему.
Ну вот, теперь легче. Могу продолжать.
По истечении года я подумал: хорошего помаленьку. Пора возвращать Братишку «Ю. С. Роботс». Он свою задачу выполнил.
Но Джози заупрямилась. Уперлась, ну хоть ты тресни.
– Ты соображаешь, что теперь нам придется выложить кругленькую сумму? – спросил я.
А она говорит:
– Я готова внести первоначальный залог.
Упирала на то, что мы не имеем права лишать Чарли брата. Без брата, мол, ему будет одиноко.
Может, оно и так, подумал я. А вы учтите, офицер: никогда даже в мыслях нельзя допускать, что жена может оказаться права. Это неизбежно приведет вас к катастрофе.
Чарли, кстати, маленько поутих и уже не так мутузил Братишку. Наверное, дело было в том, что он почти догнал его по росту, и теперь это не доставляло ему такого удовольствия.
Кроме того, помимо грубостей и потасовок, Чарли начали интересовать и другие вещи. Например, он пристрастился к баскетболу. Играл один на один с Братишкой. Получалось у него просто здорово. Всегда переигрывал Братишку и никогда не промахивался по корзине. Допускаю, что Братишка давал себя переигрывать, не особо старался блокировать его броски, но в корзину-то Чарли попадал сам! Не мог же Братишка поддаваться ему таким образом!
На второй год Братишка стал вроде члена семьи. За стол вместе с нами он, правда, не садился, поскольку ничего не ел. Он также и не спал, просто стоял всю ночь в углу комнаты, где спал Чарли.
Зато он смотрел вместе с нами голографические фильмы, и Джози постоянно объясняла ему, что происходит. Все старалась, чтобы он побольше узнал и походил на человека. Она частенько брала его с собой за покупками и по другим делам, когда Братишка был не нужен Чарли. Полагаю, Братишка всегда был с ней любезен, подносил разные вещи и оказывал прочие знаки внимания.
Да и Джози, должен признать, с появлением Братишки изменилась в лучшую сторону. Повеселела, подобрела, стала меньше ныть. Короче, дела в доме пошли на лад. Вот я и прикинул: что ж, если Братишка развивает в Чарли агрессивность и напористость, а Джози приносит столько радости, может, и не плохо, что мы его приобрели.
А потом произошла эта история.
Послушайте, есть у вас что-нибудь жидкое?
Ну да, с алкоголем. Немного, немного. Да при чем тут ваши правила?! Должен же я досказать до конца.
Потом, значит, произошла эта история. Одна из миллиона… из миллиарда, наверное. Блоки на микросплавах не должны давать сбоев. Об этом где только не написано. Они застрахованы от поломок, что бы ни произошло. Только вот мой сломался. Я не знаю почему. И никто не знает. Не сразу даже определили, что виноват микросплав. Потом мне объяснили: мол, поскольку причина именно в этом, я имею право на восстановление всего дома и мебели.
Только какой мне теперь с этого прок?
Слушайте, вы обращаетесь со мной как с маньяком-убийцей. Но при чем тут я? Почему вы не ловите убийц, которые занимаются микросплавами? Найдите того, кто изготовил этот блок или что-то напутал при установке.
Вы что, не знаете, что такое настоящее преступление? Вот вам микросплав… Он не взорвался, не прогремел, он просто становился горячее и горячее, пока не запылал весь дом. Как могут оставаться на свободе люди, которые производят…
Хорошо, я закончу. Сейчас закончу.
В тот день меня дома не было. Впервые за весь год я выбрался из дома. Я ведь веду свои дела прямо из дома или где бы я ни оказался вместе с семьей. Мне никуда не надо ходить, все делают компьютеры. У вас совсем другая работа, офицер.
А тут шеф пожелал увидеть меня лично. Особого смысла в этом не было, все можно было решить по каналам связи. Но ему почему-то вздумалось время от времени лично беседовать с начальниками отделов. Вбил себе в голову, что нельзя узнать человека, если не увидишь его в трех измерениях, не понюхаешь и не потрогаешь. Этот предрассудок сохранился с темных веков. Лучше бы они вернулись, эти времена. Тогда не было ни компьютеров, ни роботов, а люди имели столько детей, сколько им хотелось.
В тот день и произошло замыкание.
Мне тут же сообщили, что случилось. О плохом всегда сообщают сразу. Где бы человек ни находился, хоть на Луне или в открытом космосе, дурная весть найдет его в течение нескольких секунд. Хорошую новость вам могут и не сказать, плохую – обязательно.
Когда я примчался, дом еще пылал.
От него почти ничего не осталось. Джози выглядела ужасно, но была, по крайней мере, жива. Когда начался пожар, она находилась на лужайке. Так мне рассказали.
Когда из окон рванулись языки пламени, а Чарли был внутри, она кинулась его спасать. Должно быть, она и вытащила его из огня, потому что я видел, как он лежит на боку, а вокруг толпятся люди. Похоже, дела были плохи. Лица я не видел. Не решался подойти и посмотреть. Вначале я должен был расспросить Джози.
Я едва мог говорить.
– Как он? – произнес я и не узнал своего голоса. Мне показалось, что я схожу с ума.
– Я не могла спасти их обоих, – повторяла Джози. – Я не могла спасти их обоих.
«Зачем ей понадобилось спасать обоих?» – подумал я.
– Не переживай за Братишку, – сказал я. – Это всего лишь прибор. У нас есть страховка, получим компенсацию и купим другого.
Кажется, я пытался все это сказать, но не уверен, что у меня получилось. Может быть, я просто хрипел и задыхался. Не знаю.
Не знаю, слышала она меня или нет. Мне показалось, она даже не поняла, что я пришел.
– Мне пришлось выбирать, – шептала Джози.
И я пошел туда, где лежал Чарли. Я прочистил горло и с трудом выговорил:
– Как мой мальчик? Сильно он пострадал?
Кто-то мне ответил:
– Может, его удастся спасти. – Потом этот человек взглянул на меня и спросил: – Это ваш сын?
Я увидел Братишку. Одна рука была вывернута и не действовала. Он улыбнулся, словно ничего не произошло, и сказал:
– Привет, папаша. Мама вытащила меня из огня. Где Чарли?
Джози сделала выбор и спасла Братишку.
Не знаю, что было потом. Ничего не помню. Люди уверяют, что я ее убил. Будто бы меня не могли оттащить, пока я ее не задушил.
Может быть. Не знаю. Не помню. Знаю только… что она – убийца.
Она убила… она убила… Чар…
Она убила моего мальчика. И спасла кусок…
Кусок…
Титана.
Народы в космосе
Современная сказка
The Nations in Space (1995)
Перевод: М. Гутов
Как известно, народы Гладовнн и Сароннна на протяжении многих веков считались заклятыми врагами. В средние века каждому из них довелось брать верх над соперником, и оба народа с горечью помнили все тяготы угнетения. Даже в крупнейших войнах двадцатого века нации сражались на противоположных сторонах.
За опустошительными войнами последовало мирное столетие. Гладовия и Саронин тоже не воевали, но относились друг к другу с презрением и насмешкой.
И вот наступил 2080 год. Вокруг Земли вращались запущенные в космос энергетические станции. Они собирали солнечную энергию и передавали ее при помощи микроволн народам планеты.
Последнее обстоятельство существенно изменило жизнь людей. Поступающая в неограниченных количествах солнечная энергия позволила значительно сократить потребление ископаемых горючих материалов, что, в свою очередь, уменьшило опасность парникового эффекта (хотя и породило опасность тепловой поллюции).
Появление нового источника энергии и контроль рождаемости подняли уровень жизни. Решилась продовольственная проблема, разумнее стали распределяться ресурсы, короче говоря, наступила эра процветания и довольства.
Неизменным осталась лишь неприязнь гладовиан к гражданам Саронина и ненависть саронинцев к Гладовии.
Разумеется, солнечные станции нуждались в человеческом надзоре и управлении. Несмотря на высокий уровень автоматизации и широкое применение роботов, люди должны были периодически осматривать и инспектировать состояние орбитальных комплексов, следить за тем, чтобы крошечные частицы космического мусора или порывы солнечного ветра не влияли на работу компьютеров и самих роботов.
Отобранные для работы на станциях люди регулярно заменялись, чтобы эффект невесомости не сказывался на здоровье. После проведенной на орбите смены следовал период длительного отдыха на Земле.
По чистой случайности в экипаже космического обслуживания (так они назывались) летом 2080 года среди прочих специалистов оказались двое гладовиан и двое саронинцев. В процессе работы исконным врагам пришлось трудиться рука об руку. Они добросовестно делали все, что положено, стараясь, однако, свести общение до минимума.
Однажды более молодой по возрасту гладовианин по имени Томач Бригон подошел к своему старшему земляку Хамишу Мансе и, сдержанно улыбаясь, сообщил:
— Ну вот. Этот придурок-саронинец наконец-то прокололся.
— Который? — поинтересовался Манса.
— Тот, чье имя звучит как шипение змеи. Я не могу передать это дурацкое сочетание. Представь себе, тупорылый саронинец запорол компьютер А-5.
— Результат? — встревоженно спросил Манса.
— Пока никакого. Но как только плотность солнечного ветра превысит уровень в одну и три десятых, отключится половина энергетических установок и сгорит несколько компьютеров.
— Что ты предпринял? — глаза Мансы едва не вылезли из орбит.
— Ничего, — сказал Бригон. — Произошло это при мне. Все зафиксировано. Саронинец подтвердил, что именно он управлял компьютером. Теперь, когда полетят энергетические установки и сгорят компьютеры, весь мир узнает, что это сделал бестолковый саронинец. — Бригон с наслаждением потянулся и довольно произнес: — Планета придет в негодование, ненавистный саронинский народец будет презираем всеми без исключения.
— Да, но целая энергетическая система выйдет из строя! Поставки энергии на Землю возобновятся в полном объеме лишь через несколько месяцев, а может быть, через год или два.
— Достаточно, чтобы всем миром стереть с лица земли саронинцев. Тогда наш славный народ сможет занять по праву принадлежащие ему территории.
— Подумай сам, — сказал Манса. — При таких колоссальных энергетических потерях люди попытаются оградить себя от последствий катастрофы. Никому не придет в голову мстить. Остановятся промышленные предприятия, нависнет угроза голода, отчаявшиеся люди начнут бороться за источники энергии… Наступит всеобщий хаос!
— Тем хуже для Саронина.
— Но хаос поразит и Гладовию. Наш славный народ зависит от солнечной энергии, как и все население Земли. Наступит всемирная катастрофа, от которой Гладовия может пострадать даже больше, чем Саронин. Никто не знает, чем закончится дело.
У Бригона отвисла челюсть, он растерянно произнес:
— Ты в самом деле так считаешь?
— Конечно. Немедленно иди к этому типу, чье имя звучит как шипение змеи, и попроси его перепроверить свою работу. Не надо говорить, будто ты знаешь, что он ошибся. Просто ты там был, а потом у тебя вдруг возникли сомнения. Когда он исправит ошибку, не издевайся над ним. Это может оказаться опасным. И поторапливайся! Ради славного народа Гладовии! И, конечно, всего остального мира.
У Бригона не было другого выбора. Он сделал, как ему велели, и несчастье было предотвращено.
Мораль:
Люди всегда любят себя больше других. Но в мире все настолько сложно и взаимосвязано, что, причиняя вред одному, ты вредишь всем, и лучшим проявлением любви к себе становится любовь ко всему миру.
Улыбка Чиппера
The Smile of the Chipper (1988)
Перевод: М.Гутов