Дима прислонился спиной к стене напротив директорского стола, рядом с Лидой и её тихим, напоминающим то ли мышонка, то ли рыбёшку, мужем - так, чтобы на него особенно не пялились. Всеволода Игнатьевича и Александра в кабинете не было, поэтому Дима откровенно скучал, наблюдая, как Андрюши и девочки из отдела маркетинга картинно суетятся вокруг стола, смеются, обсуждают достоинства начальства, недавние разборки. Ахают, охают, кокетничают. Давно в конторе не было таких событий. Все знали. Все обо всём знали, кроме Димы.
- Лид, я пойду покурю, - Дима нащупал в заднем кармане брюк полупустую пачку. – Я ненадолго.
- Иди, если что, я тебе звякну, когда они придут.
От тревожного запаха табачного дыма стало ещё противнее на душе, поэтому Дима затушил половину недокуренной сигареты и выбросил в окно. На улице шёл дождь, и за ночь сильно похолодало - первое октября. Через два дня у Димы день рождения, и он опять будет думать о себе, как всегда. Он даже сейчас думает о себе! И жалеет, и ругает…
- Эгоистичный ребёнок… - прошептал Дима.
- Поделишься сигареткой, ребёнок?
- Курить – здоровью вредить, - улыбнулся Дима, обернувшись и посмотрев на Александра. Везде найдёт, из-под земли достанет. И всё сделает так, чтобы выглядело случайностью. Просто так зашёл в туалет, а тут ты - какая неожиданность!
- Так и скажи, что жалко, - Александр приобнял Диму за плечи и привлёк к себе.
- А если кто зайдёт? А мы тут предаёмся разврату… – Дима буквально повис на Александре и от души звонко чмокнул в щёку. – Вот сделаю тебе засос на носу и будешь сверкать.
- Сделай, - шепнул Александр, подхватывая Диму под бёдра и подтягивая выше. – Ты с каждым разом становишься всё легче и легче, птица моя, скоро совсем растаешь… Будем сегодня ужинать как положено.
- Сначала банкет в честь победы России над фашистской Германией и коррумпированной столицей. – Дима жарко дышал Александру в ухо, слегка касаясь губами, потом стал целовать, медленно, словно пытаясь запомнить губами каждую извилину ушной раковины. – Я ничего не знал про разборки с Москвой.
- А там нечего знать, нудная работа, - Александр усадил Диму на подоконник и, упершись ладонями в стекло, поцеловал, мягко, бережно, так, словно давно не целовал и боится спугнуть. – Работу нужно делать, а не разговаривать, тем более дома.
- Саш, там точно ничего серьёзного не произошло? – Дима погладил Александра по спине, греясь. Пальцы совсем заледенели – в открытую форточку врывался свежий студёный воздух, вымораживая ещё не отапливаемое помещение. – Я хоть поволнуюсь для порядка…
Александр улыбнулся и прихватил прядку Диминых волос губами, пожевал.
- Всех неверных замочил в тёмном переулке.
- Вот-вот… мафиози и есть, крестный отец, - хмыкнул Дима и, приподняв одну ногу, вытащил из заднего кармана смятую пачку. – Блин… всё ж погибло!
- Курить – здоровью вредить, птичка моя. Пошли на банкет. Меня хвалить будут, послушаешь все сплетни из первых уст.
Всеволода Игнатьевича развезло после пятой стопки коньяка. Потом к нему присоседилась Машенька из отдела маркетинга и зачем-то забралась на колени к директору, очевидно, чтобы узнать свежие новости из мира строительства и проектирования. Через час было выпито ещё две бутылки коллекционного коньяка и откуда-то притащены колонки. Просторный директорский кабинет превратился в танцплощадку. Маркетологи скоренько разбились на пары и стали вытанцовывать. Особенно отличился Коля – споткнулся о протянутый через кабинет провод и, ухватившись за первый попавшийся предмет, чтобы удержать равновесие, наткнулся на юбку начальника технического отдела. Маргарита Юрьевна не растерялась, подтянула сползшую до середины бёдер юбку и отчитала Колю по первое число на глазах той самой Машеньки, которая, и сидя на коленях у директора, поглядывала в Колину сторону. Кажется, у них намечался роман. Разносчик пиццы принёс ещё две порции для тех, кто ещё мог понимать, где находится, и хотел есть.
Это была компания Димы, Александра, Лиды и Ванечки. Они расположились в углу кабинета, на безопасном расстоянии от танцующих, распили одну бутылку вина на четверых, уговорили пиццу. Делились школьными воспоминаниями, вернее, Дима с Лидой наперебой рассказывали смешные истории, а Ваня и Александр внимательнейшим образом их слушали и от души смеялись. Диме особенно было приятно рассказывать, глядя на Александра. И это было так естественно, что он тут, рядом, сидит с его компанией, а не с директорской, где Всеволод Игнатьевич, похожий на божью коровку, распевал: «Атас, веселей, рабочий класс, танцуйте, мальчики, танцуйте, девочки!»
Действительно, как семья…
Александр облокотился о стол и курил, неотрывно глядя на Диму, улыбался. О тёрках с московской конторой не было сказано ни слова, хотя Лида и пыталась ненавязчиво начать, но никто её не поддержал, и она успокоилась.
- А ещё я полы мыл в школе, а потом размахивал тряпкой в окне – типа выкидывал белый флаг. Кому-то уронил на голову…
- Я всегда знала, что ты был неувязком с детства, - хихикнула Лида. Она уже заметно захмелела и чувствовала себя увереннее рядом с Александром. – То на шнурки наступишь, то со стула упадёшь.
- А ещё в магазине сдачу забывает, - улыбнулся Александр, выдыхая белый плотный дым. Он всегда курил крепкие сигареты. – И бьёт машину.
- Это они сами напрашиваются! – возмутился Дима и игриво прикусил кончик языка. – А я не люблю, когда долго упрашивают.
- «Сделай мне больно», - прыснула Лида. Дима чуть на стуле не подпрыгнул от смущения. Это же… прямо про него. Всё видно, словно на лбу написано, ещё Александр предупреждал.
Потом к ним морской походкой подошёл Всеволод Игнатьевич и увёл Александра на какие-то секретные переговоры. Дима расслышал только фамилию «Степнов» и почувствовал, как внутри похолодело. Это был тот самый московский конкурент, который угрожал Александру, в этом Дима даже не сомневался.
- Лид, а ты видела эти письма с угрозами? – тихо спросил он, подсев поближе к девушке.
Лида отрицательно помотала головой и, наклонившись к Диме совсем близко, прошептала на ухо:
- Посмотри у него в компьютере, там, наверное, есть. Говорят, они по электронке приходили.
Дима с сомнением пожевал нижнюю губу и обвёл растерянным взглядом развороченный директорский кабинет. Александра не было видно. Без него всё вокруг выглядело до противного пошлым. Одноразовая посуда, огрызки, корки, заветренный салат: атавистические останки банкетного стола, запахи и звуки внепланового пира. Усталость накатывала волнами, и становилось всё тяжелее и тяжелее улыбаться под её прессом.
Лида сюсюкала с Ванечкой, обняв его за плечи, и пыталась накормить апельсином. Ваня послушно открывал рот и морщился, когда сок брызгал из плотных долек, тёк по губам. Девушка плотоядно смотрела на его пухлые аккуратные губы. И Дима почувствовал себя лишним.
- Надо двигать домой, - сказал он, вставая.
- Выловить Александра Владимировича?
- Нет, я сам найду. Оставайтесь, не теряйтесь.
Дима пожал протянутую Ванечкой руку и вышел из кабинета. Александр нашёлся на лестничном пролёте между первым и вторым этажом, где у всех курящих сотрудников было место паломничества. Всеволод Игнатьевич стоял, облокотившись о стену, курил и что-то быстро-быстро говорил Александру. Дима замер на месте, глядя на суровый профиль Александра: сдвинутые брови и плотно сжатые губы. Тема явно была ему неприятна. Даже больше… Александр был зол, просто как чёрт, зол, и это не было игрой.
- Двоих вывели, остался только Степнов. Он психопат… Саш, подумай о сыне, о жене…
- Они в безопасности. Там территория Лантратова. Илья знает, я его предупредил.
- Ну смотри сам. Но я бы на твоём месте оставил бы всё как есть и не давил.
- Сев, нужно дожать, чтобы избежать повторов. Не мне тебя учить…
Дима тихо ретировался в коридор и коротко выдохнул. Он и не заметил, что всё это время не дышал. Сердце билось где-то в горле. Неужели всё настолько серьёзно?.. Что есть опасность для Ирины и Юры. Страшно оттого, что настолько близко, не по телевизору, а тут, всего в пяти шагах… с родным человеком и его близкими людьми.
Дима провёл кончиками пальцев по шероховатой поверхности стены. Отдёрнул – холодная. Он чувствовал, как в груди сжимается мягко-мягко и колет обида, и мир сужается, давит – за него не волнуются. «Подумай о жене, о сыне…»
Волнуется, прочитал Дима на дне его глаз. Александр вошёл в Димин кабинет, где тот пытался что-то распечатать и, поскольку сосредоточиться было нереально, постоянно лажал, и запер дверь на ключ.
- Попался, - едва слышно проговорил он, подходя к Диме и обхватывая его за шею, прижимая к себе спиной. Свободной рукой задрал футболку на животе, провёл по коже, вызвав лёгкую дрожь. Дима закрыл глаза и тихо вздохнул от удовольствия. – Почему не веселишься?
- Как-то не весело, - Дима откинул голову на плечо Александра и сжал ту ладонь, что гладила его живот, останавливая. – Я слышал про Степнова... опасная ситуация?
Александр развернул Диму к себе лицом и ласково поцеловал в скулу, потом прихватил нижнюю губу, осторожно раздвинул языком губы и напористо проник в глубину податливого рта - на губах остался вкус крепких сигарет и вишнёвого вина - опрокинул Диму на рабочий стол. Бумажки с мягким шуршанием рассыпались по полу – не жалко.
- Саша… - Дима задохнулся стоном и громко сглотнул, быстрые ловкие пальцы расстёгивали пряжку ремня, одновременно скользя вдоль, прихватывая, сдавливая. – Саша… а если Лида?..
- Вот опасная ситуация, - усмехнулся Александр, стягивая Димины брюки на бёдра, коснулся губами вздрагивающего живота, провёл языком ниже. Приподнял ноги, одним точным движением стащил кроссовки, откинул назад. Одна кроссовка шмякнулась на Лидин стол, рассыпая скрепки из кубышки. – Забудь все эти непонятные фамилии, моя птичка… наслаждайся.
- Я… за тебя волнуюсь… - пробубнил Дима, закусывая костяшку большого пальца. Александр вытащил одну ногу из тесной штанины и стал быстро целовать от голени к коленке по внутренней стороне ноги, пока щекотные ощущения не утонули в яркой волне наслаждения.
А потом Александр целовал и вторую ногу, и грудь, и шею, но Дима уже смутно понимал, что с ним делают. В голове стоял влажный розоватый туман, как небо над Парижем, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь частицы песка, делают воздух розоватым. Дима никогда не был в Париже, но сейчас развратно развалившись на рабочем столе поверх чертежей с закинутыми вверх ногами, он думал именно о Париже… вот такая се ля ви. В другое бы время можно поиронизировать… только бы не забыть.
- Ты специально это сделал… - блаженно зевнув, протянул Дима, пытаясь надеть брюки обратно. Пальцы подрагивали и напрочь отказывались двигаться. Колени тоже не слушались, словно он пробежал стометровку на время. – Чтобы я не донимал тебя расспросами о работе.
Александр принёс Димины кроссовки, помог подняться со стола и, взъерошив волосы, застегнул штаны.
- Это чтобы ты крепче спала, деточка, - душно выдохнул он в висок и, взяв Димино лицо в руки, крепко поцеловал. – Поехали домой.
- Мало, что ли?.. – хихикнул Дима.
- Мне-то?.. – Александр лукаво улыбнулся и ущипнул Диму за задницу. Больно ущипнул, вполне себе отрезвляюще.
- Сам сказал, что две недели никакого нормального секса тебе не светит. Так что… крепись. Будешь радовать меня. Минет я делать не умею, поэтому позориться не стану, даже не мечтай, - Дима опять зевнул, нескромно открывая рот. Завязал шнурки на кроссовках и перекинул сумку через плечо.
- То есть иной вариант ты не рассматриваешь?
Дима замер на секунду, не донеся ключ до замочной скважины. Мгновенно представив Александра в этом нелепом положении, Дима решительно мотнул головой.
- Это не для тебя… и не для меня, - улыбнулся он. – Мне нравится ощущение власти, а ты… слишком крут для того, чтобы быть снизу. К тому же, это я со сдвигами, а ты абсолютно нормален.
- И с какими же ты сдвигами?
Они спустились в гараж и взяли «Лансер» Александра. Дима хотел бы покататься с ним по городу, на улице прохладно и прозрачно. Сейчас самое время катиться по полупустой трассе, размывая свет фонарей.
- Потом узнаешь, - он опять зевнул и сполз по сиденью ниже, нахохлился. В тепле с Вивальди было очень уютно. – Тебя ждёт бо-о-ольшой рыжий сюрприз.
- Уже страшно, - улыбнулся Александр, заводя машину. – Я люблю сюрпризы. Прокатимся до Боголюбова?
Дима кивнул и отвернулся к окну, он уже не спрашивал у Александра, как тот догадался про поездку. Он всегда знает, что нужно сделать, и от этого на душе воцарялось спокойствие и тихая радость, казавшаяся вечной и незыблемой. Так будет всегда. Рядом с ним так будет всегда.
- А я сегодня подслушал твой разговор с Всеволодом Игнатьевичем. Впервые подслушивал…
Они сидели на остывающем капоте машины, стоявшей в поле, и мёрзли, глядя на звёзды. Дима достал из сумки оставшиеся от обеда чипсы и протянул Александру раскрытый пакет. Тот подцепил пальцами один неровный кругляшек и аппетитно захрустел. В холодном осеннем воздухе запахло острым луком и сыростью.
- Плохой мальчик, - Александр погладил Диму по шее сзади, сжал пальцами. По телу от прикосновения растеклось тепло и нега, расслабляя, усыпляя. – Они ничего нам не сделают, я тебе обещаю.
- Саш… а это ведь даже хорошо, что про меня никто не знает. Это касается только тебя и меня. Ковчег, в котором мы можем спрятаться и куда можем вернуться в любое время, несмотря ни на что и ни на кого… По крайней мере, для меня так…
Дима прижался щекой к плечу Александра и опустил голову, провожая взглядом падающую звезду. Росчерк света ещё некоторое время стоял перед глазами, а потом мираж растворился в чернильной синеве высокого неба.
- Для меня тоже, не сомневайся, мой хороший. Это наш с тобою секрет.
- Мне кажется, что ты всегда был один. Словно до меня у тебя никого не было. У тебя аура одинокого человека, как у буддийского монаха, который сорок лет прожил в хижине у подножия горы. Рубил дрова, выращивал сад, вечером сидел и смотрел на закат, а потом шёл в хижину, готовил еду и спал на жесткой подстилке. Вставал с солнцем, засыпал тоже с ним. Никогда никого не любил.
- А потом в его дом залетела маленькая птичка, - с улыбкой в голосе проговорил Александр, обнял Диму, прижал к себе крепко-крепко. И так стало хорошо, что захотелось плакать. Дима смотрел на небо, на дрожащие звёзды, и тут же видел тот, другой мир. Ночной сад и беспечную птичку, поющую песни одинокому монаху.
- Она ему сразу понравилась, - уверенно сказал Дима, - с первого взгляда. И монах не выгнал птичку, даже несмотря на то, что она была наглая животина и день и ночь донимала его своими песнями.
- Птичка прилетала из богатого дома императора, где все любили слушать её песни. И она привыкла к тому, что её любят и всегда ждут. Монах не мог поступить иначе.
Дима коротко вздохнул, вспоминая те грустные взгляды, которые бросала на него Вика, когда поняла, что ничего у них так и не получится. Как были параллельными прямыми, так и остались. Просто фантазия богатая, и очень хотелось поверить в любовь.
- Птичка улетела из сада императора, когда его империя распалась, - тихо начал Дима. - И некому было слушать её песни, у людей появились иные заботы. А монах мог. Он работал в саду и слушал, он готовил еду и слушал, он слышал её молча. А когда уходил в дом, оставлял окошко открытым, чтобы она могла залететь, когда на улице похолодает. У него по-прежнему были свои заботы, он по-прежнему был одинок. Просто каждый вечер открывал окно, ждал, когда птичка влетит в дом, и плотно закрывал ставни.
Они помолчали некоторое время, пока Александр не продолжил, чуть понизив голос:
- Он любил её как то небо, что видел каждое утро и вечер. Он любил её как свой сад, который неизменно рос перед домом, отсчитывая ход времён. Он любил её как тот воздух, которым дышал, как ту воду, которую пил, как тот свет, который видел. Он любил её больше, чем всё это, он любил её так, как невозможно полюбить.
- А она… глупая, - голос Димы неожиданно сорвался на шёпот. Он всхлипнул, потёрся носом о жёсткую ткань куртки на плече и шумно задышал через рот. – Пела свои праздные песенки и ничего не понимала…