Франсуа взял билет на поезд, отправляющийся в Сен-Мало. В Сен-Сернене и в Динаре он встретится кое с кем из клиентов фирмы «Луазен и К°».
Но куда он потом направится, этого никто не знал.
Франсуа не счел нужным объяснить, что накануне он получил телеграмму следующего содержания:
«Уимблдон. Все детали готовы, не хватает только волшебника, который из частей создает целое. Нетерпеливо ждем. Привет. Питер-Поль».
Молодому человеку было достаточно сорока восьми часов, чтобы привести в порядок свои дела. Вечером он должен был сесть в поезд на Сен-Мало, а затем пересесть на великолепный пакетбот.
Пробило шесть. Заревели гудки, возвещая закрытие мастерских. На набережной притормозил автомобиль. Франсуа вышел из конторы, где он находился вместе с Луазеном и Тиралем. Они должны были пообедать вместе с ним, а затем проводить его на вокзал.
Толпа рабочих окружила инженера, все пожимали ему руку, желали успеха и счастливого пути. Если б они знали, какие сомнения мучали молодого человека в эту минуту. Его напряжение еще больше усиливалось при мысли об Эдит, белокурой волшебнице, завладевшей его сердцем. Но он женится на любимой девушке только тогда, когда окончательно убедится в искренности своих чувств. Поступить иначе — значило бы поступить подло.
Для Франсуа, погруженного в свои мысли, вечер пролетел незаметно.
И его друзья, и автомобиль, который мчал их по Парижу, и ресторан, в котором они обедали, — все было как в тумане. Франсуа двигался, спрашивал и отвечал автоматически; мысленно он был уже далеко в Уимблдоне, рядом с Эдит, а может быть, и в Кинберте, на крайнем Шотландском севере, в дикой долине, где высятся фабричные постройки, в цехах которых были созданы части таинственной воздухоплавательной машины. Там решится вопрос его счастья, а может быть, и жизни…
Луазен и Тираль, видя состояние молодого инженера, все хлопоты взяли на себя. Они положили ему в карман багажные квитанции, проводили на платформу, посадили в купе. Сделав последние нужные замечания, высказав последние пожелания, они ушли, оставив его одного.
Франсуа, все время смотревший в окно вагона, удивленно поднял брови. По перрону прошла женщина, закутанная в дорожный плащ, с густой вуалью, скрывающей черты лица, и скрылась в одном из соседних вагонов. Молодой человек подумал: «Однако же можно предположить, что это переводчица из пансиона Вильнев, Лизель Мюллер, такая странная и по внешности и по манерам».
Но какое ему было дело до этой девушки, с которой он не обменялся и десятью словами, хотя постоянно встречался в пансионе, где жил сам?
— В вагоны, господа, в вагоны!
Двери захлопнулись, поезд тронулся в путь…
Инженер остался наедине со своими мыслями. Погруженный в полусон, близкий к состоянию, когда человек способен грезить наяву, Франсуа совершенно потерял счет времени.
Минуты, часы летели незаметно. Станции сменяли друг друга. Вокзалы оставляли впечатление огненной черты, перегоны казались темными туннелями, а сигнальные фонари мелькали, как звездочки — то красные, то зеленые, то белые.
Поезд прибыл в Сен-Мало.
Скрипя, бряцая и визжа, он остановился под стеклянной крышей вокзала. Франсуа вышел. В руке он держал маленький ручной чемоданчик. Все его вещи были отправлены прямо в Уимблдон, в имение Фэртайм-Кастль. Пройдя перрон, молодой человек приблизился к выходу. Случайно он оглянулся назад и вздрогнул.
Женщина, которую он видел накануне, стояла здесь, на перроне, и как будто кого-то ждала…
Но какое ему в конце концов дело до нее?
Вскочив в карету, стоявшую во дворе вокзала. Франсуа приказал:
— Отель «Шатобриан». Мы только завезем туда чемодан, а потом еще покатаемся.
Около шести часов вечера инженер, закончив все дела, которые поручил ему сделать Луазен, поехал в гостиницу. Пообедав, сразу отправился на пристань, где швартуются суда английской службы. Там он сядет на пакетбот, который в девять часов вечера унесет его к британским берегам…
Пройдя через площадь и подойдя к отелю, Франсуа вдруг заметил все ту же путешественницу, которую упорный случай непрерывно сталкивал с ним. Быстро, как молния, она вошла в отель и исчезла. Можно было подумать, что женщина избегает его. Эта встреча неприятно поразила молодого человека.
Франсуа устроился на террасе одного из кафе. В ожидании обеда он велел подать себе портвейну. Настроение было испорчено. Но самое неприятное заключалось в том, что он не мог толком объяснить себе причину такой резкой перемены, произошедшей в нем.
Лакей доложил, что обед подан.
Франсуа выбрал столик у окна. Выбор оказался неудачным: вся улица была, как на ладони. Вдруг внимание молодого человека привлекли трое прохожих. В них он без труда узнал свою попутчицу и двух недавних собеседников: фон Краша и его дочь, Маргариту, которые столь неожиданно сделали ему предложение.
Все трое шли быстро и, казалось, очень спешили. Наконец они исчезли за аркой Сен-Венсеннских ворот.
Молодой человек закончил обед и в сопровождении грума, несшего чемодан, отправился на набережную.
Взойдя на борт корабля, Франсуа попросил проводить его в каюту и, закрывшись на ключ, решил завалиться спать.
VIII. Трагическое недоразумение
— Почему у вас такой задумчивый вид?
— Я думаю о работе, которую должен выполнить, об ответственности, которая лежит на мне по отношению к лорду Фэртайму и к вам.
— Да, конечно… Но есть и еще кое-что…
— Что же это?
— Это будет то, о чем вы мне скажете… Отчего это так, Франсуа, я сама не знаю. Но я доверяю вам во всем, верю вам безгранично. Скажите только, что вы не жалеете о том, что стали моим женихом!
Этот разговор вели между собой молодые люди, прогуливающиеся по Фэртаймскому парку.
Французский инженер приехал в замок утром, и после завтрака лорд Фэртайм и его сыновья оставили его наедине с Эдит.
Разговор между тем продолжался.
— Никаких сомнений не должно быть в вашей душе, Эдит. Я люблю вас всем сердцем.
— Мне больше ничего не надо! — воскликнула она с лучезарной улыбкой.
— Позвольте закончить. Да, я озабочен, вы это видите…
Она с минуту смотрела на него. В ее глазах загорелись огоньки.
— Вероятно, случилось то, чего никто здесь не предполагал — ваши опыты неудачны?
Он склонил голову, и его побледневшее лицо выразило ужасную муку.
— Ах! — воскликнула она. — Но знайте: что бы ни случилось, что бы ни произошло — я буду вашей женой, Франсуа. И если вы меня оттолкнете, я никогда не выйду замуж. Теперь — отказывайтесь от моей руки, если вам угодно!
Юноша порывисто прижал ее руку к губам. Они стояли друг против друга, держась за руки, наслаждаясь минутами счастья, которые знакомы только тем, кто любил.
Вдруг влюбленные вздрогнули.
К ним бежала горничная.
— Милорд просит вас, мисс Эдит, пожаловать в гостиную.
— Мы идем.
И, взяв Франсуа за руку, она прошептала:
— Пойдемте, пойдемте…
На пороге комнаты они остановились крайне удивленные. Лорд Фэртайм был не один. Напротив него сидел высокий мужчина — белокурый, с очень живыми серыми глазами, одетый в форму полицейского инспектора. Увидев дочь и Франсуа, Фэртайм быстро встал и гневно произнес:
— Пожалуйте-ка сюда, молодой человек! Вы, наверное, и не догадываетесь о том, что рассказал мне о вас мистер Атлей Вуд, которого я имею честь представить вам…
Полицейский жестом руки попытался остановить лорда, но тот не обратил на это внимания.
— Он объявил мне, что приехал арестовать вас!
— Меня? — с улыбкой переспросил молодой человек.
— Вот именно! Но вы никогда не догадаетесь — за что!..
— За что же? — все еще продолжая улыбаться, спросил Франсуа.
— За убийство!
— Этого не может быть! — воскликнула Эдит.
— И я такого же мнения, — подтвердил лорд. — Это просто смешно! Но вам известно, конечно, что мы, англичане, уважаем наши законы. Я попрошу вас, дорогой Франсуа, совершенно спокойно ответить на все вопросы господина инспектора. Он несомненно заблуждается и будет рад принести вам свои извинения.
Д’Этуаль отнесся ко всему этому очень спокойно.
— Вы безусловно правы. У нас, во Франции, есть старая галло-римская пословица: «Ошибаться — свойственно человеку, но настаивать на ошибке — свойственно дьяволу»… Я готов выслушать вас, господин инспектор.
Атлей Вуд поклонился.
— Вот и отлично! — сказал Фэртайм. — Садитесь, Франсуа. Вы, Эдит, останьтесь с нами. Надеюсь, скоро мы от всей души посмеемся над этим.
Инспектор устремил свои серые глаза на инженера.
— Вы — Франсуа д’Этуаль, инженер-авиатор, проживающий в Париже, по Отейльской улице, в семейном пансионе Вильнев?
— Да, я подтверждаю это.
— Сегодня утром вы прибыли в Сен-Мало…
— И позавтракал в этом доме! — шутливо прибавил молодой человек.
— С нами вместе, — вставила Эдит, желая принять участие в разговоре. Но улыбка застыла на ее губах, когда Атлей Вуд окинул ее печальным взглядом.
— Почему вы так на меня смотрите? — взволнованно спросила она у полицейского.
Инспектор печально наклонил голову.
— Потому что я должен попросить вас удалиться, сударыня… Тот… разговор, который я должен продолжать, не может происходить в присутствии молодой девушки.
— Уступите, Эдит, — тихо вымолвил инженер, — уступите, чтобы не затягивать этой истории.
Она сдержанно встала, сделала несколько шагов к двери, но вдруг вернулась, обвила обеими руками шею молодого инженера и проговорила:
— Все ваши поступки могут быть только добрыми и благородными, Франсуа… Я ваша невеста и хочу, чтобы все об этом знали. Что бы ни случилось — я вас люблю и никогда не полюблю другого!
Она убежала, а лорд Фэртайм досадливо заерзал в своем кресле, полагая, что дочь его напрасно компрометирует себя перед агентом полиции.
Последний, казалось, был тронут таким заявлением. Он откашлялся, как бы желая прочистить голос, и пробормотал:
— Очень сожалею. Удручен тяжелой обязанностью. Если бы знал, я бы передал ее кому-нибудь другому.
— Ну! — воскликнул лорд с нетерпением. — Объяснитесь наконец, и прекратим эту возмутительную сцену… В моем доме нет убийцы! Объясняйтесь же!
— Сейчас, сейчас…
И, повернувшись к Франсуа, инспектор продолжил допрос:
— В пансионе Вильнев вы несомненно знали некую Лизель Мюллер.
— Лизель Мюллер?
Молодой человек повторил это имя с растерянным видом. Что это? Вчера целый день он то и дело сталкивался с ней. А сегодня о ней заговорила английская полиция.
— Были ли вы с ней знакомы? — настойчиво спросил инспектор.
— Конечно: она работала переводчицей в пансионе. Я не обращался к ее услугам, но не мог не знать ее, живя в одном доме.
— Да, да… Вы жили вместе в одном доме…
— Вместе?.. Вот так новость!
Но инспектора, по-видимому, нисколько не убедило такое решительное заявление Франсуа. Поведение Вуда приобрело угрожающий характер, а следующие слова он произнес уже тем властным тоном, который употребляют представители закона, говоря с обвиняемыми:
— Будет лучше, если вы во всем признаетесь! У нас есть доказательства вашей связи с мисс Лизель Мюллер… и, следовательно, преступление относится к «совершаемым в порыве страсти»…
IX. Доказательства, которые нельзя объяснить
Лорд Фэртайм и Франсуа ошарашенно уставились на инспектора.
Атлей Вуд протянул к ним руку, между пальцами которой был зажат маленький стилет с синеватым лезвием длиной не более пяти сантиметров и ручкой, оригинально украшенной золотом и слоновой костью.
— Откуда у вас мой кинжал?! — удивленно воскликнул инженер.
Полицейский напыжился и с торжествующим видом произнес:
— Вы утверждаете, что этот странный кинжал принадлежит вам?
— Конечно. Я искал его в течение двух последних недель, меня очень беспокоила пропажа, так как клинок его отравлен.
— Соком одного деревца, растущего на полуострове Малакка. Что же касается самого яда, используемого туземцами, то, введенный в организм уколом, он вызывает спазм сосудов головного мозга.
— Верно. Несчастный, которому сделают подобный укол, превращается в идиота.
— Все проясняется… Некто вас стесняет. Выделаете маленький укол и таким образом избавляетесь от нежелательного партнера. А он, в свою очередь, не может обвинить своего «убийцу»… Возле жертвы находят орудие преступления — и я, Атлей Вуд, имею полное право прикоснуться к вашему плечу и сказать: «Именем закона вы арестованы».
Рука полицейского тяжело легла на плечо Франсуа. Затем он обратился к лорду Фэртайму — возмущенному, дрожащему, не смеющему произнести ни слова:
— Если мистер Франсуа д’Этуаль согласится добровольно последовать за мной, мы сможем избегнуть скандала. В ста метрах отсюда находится мой автомобиль. Мы пройдем к нему, не вызвав ничьего подозрения — чего я искренне желаю из уважения к почтенному лорду.
— Инспектор, вы в самом деле арестуете его?
— Извините, милорд, но пусть сначала мистер Франсуа д’Этуаль ответит на мой вопрос.
— Поверьте! — с болью проговорил инженер. — Я искренне хочу, чтобы это недоразумение не бросило тень на дом, в котором мы находимся.
Выслушав Франсуа, полицейский похоронным тоном заявил:
— А теперь я хочу оправдать свои действия. Извольте выслушать, на основании каких доказательств я обязан так поступить.
Жестом он пригласил всех занять свои места.
— Я не судья, — продолжал полицейский. — Все, что говорится при мне, — не имеет никакого значения. Тем не менее я попрошу мистера Франсуа д’Этуаля помолчать. Я предоставляю объяснения лорду Фэртайму, в дом которого меня привел мой профессиональный долг. Мистер д’ Этуаль жил в Париже, в пансионе Вильнев. Лизель Мюллер работала там переводчицей. По происхождению она креолка и обладает такой исключительной привлекательностью, что можно было бы удивиться, если бы на нее не обратили внимания.
Полицейский старательно округлял фразы, польщенный трепетным вниманием, с которым его слушали.
— Мистер д’Этуаль тоже не мог не заметить ее. Она, в свою очередь, ответила на ухаживания инженера, молодого, красивого мужчины с блестящим будущим.
Франсуа наконец овладел собой. Он пожал плечами и пробормотал вполголоса:
— Сочинен целый роман!
— Роман из действительности, — проронил полицейский, — потрудитесь не прерывать меня. Пришла любовь. Никто об этом в пансионе Вильнев даже не подозревал. Но, тогда как мисс Лизель Мюллер почувствовала к инженеру истинную страсть, для мистера д’Этуаля она была лишь мимолетным увлечением. Тогда-то и произошла катастрофа, к которой — увы! — имеете отношение и вы, милорд.
— Я?! — закричал Фэртайм, подскочив на месте.
Но молодой инженер жестом попросил его успокоиться. Все, что плел Вуд, было так неправдоподобно глупо и вздорно, что Франсуа теперь слушал уже без всякой тревоги, а только лишь с любопытством. Еще немного, и он бы рассмеялся.
— Да, вы… Но, конечно, косвенно. Вы познакомились с мистером д’Этуалем, прониклись симпатией к нему. Вам захотелось помочь молодому человеку, подающему большие надежды. Это делает вам честь. Но, к несчастью, у вас есть дочь — прошу прощения, что вмешиваю имя мисс Фэртайм в это дело…
Рассказчик остановился, чтобы поэффектнее завершить свой рассказ.
— Я утверждаю, милорд, что из-за мисс Фэртайм разыгралась эта драма. Да, молодая леди не могла и думать, что, давая слово мистеру д’Этуалю, она толкает его на преступный путь.
— Но как?! — восклицал лорд хриплым голосом.
— Вызвав ревность мисс Лизель Мюллер.
— Ох-ох-ох! Так она, значит, и ревнива, — пошутил Франсуа, — какая честь для меня быть объектом ее ревности!
Вуд бросил на него сердитый взгляд, но сделал вид, что обращается к одному лорду.
— Лизель пришла в бешенство, узнав, что тот, кого она любит, собирается жениться на другой. Идиллия превратилась в ад. И несчастная девушка заявила, что станет защищать свое счастье, что в случае необходимости она явится к вам и заставит признать ее права. Мы подходим к трагическому пункту, милорд. Вчера вечером мистер д’Этуаль сел на судно в Сен-Мало. Несчастная Лизель его опередила. Она заняла одну из кают, которая оказалась случайно недалеко от каюты инженера. Что произошло потом? Мистер д’Этуаль знает, что на судне находится также и мисс Лизель. Он знает, что она решила защищать свою любовь. Он приходит в ужас, что ее вмешательство изменит ваши намерения и сделает невозможным его брак с особой, обладающей и красотой, и богатством. Он решается на последнее объяснение с той, которая занимала в его жизни незначительное место скромного цветка, который выбрасывают, как только насладятся его ароматом. И вот мистер Франсуа незаметно проскальзывает в каюту мисс Лизель. Об остальном нетрудно догадаться. Он умоляет, угрожает. Молодая девушка остается непоколебимой в своем решении… Тогда он теряет над собой контроль… Под рукой у него оказывается его индокитайский кинжал. Этот яд не убивает: он только делает мозг бессильным. Молчание мисс Лизель будет поэтому обеспечено. Он колет жертву в затылок, около шейных позвонков. Затем удаляется, уверенный, что его никто не заподозрит. Однако это не профессиональный преступник. Он забывает оружие около своей жертвы.