Однажды Маша сидела на скамейке и читала книгу, погрузившись в интригующие перипетии романа Себастьяна Жапризо «Убийственное лето». Рядом опустилась популярная телеведущая, болтающая по телефону. Она, очевидно, разговаривала с подругой, перемывая косточки общим знакомым и при этом зло матерясь. Маша встала, чтобы уйти. Но вдруг замерла и уставилась на гламурную стерву в упор.
Та подняла лицо и посмотрела на нее, ожидая, как видно, какого-то вопроса. Но Маша молчала, не отрывая взгляда.
– Вы что-то хотите? – наконец не выдержала теледива.
– Да, – кивнула Маша, – хочу, чтобы ты заткнулась.
Любительница сквернословить вздрогнула, отключила телефон и, взлетев со скамьи, быстро исчезла, даже не попытавшись что-либо возразить. В конце концов, неизвестно, на кого нарвешься в лечебном учреждении, куда обычные люди попасть не могут. Маша решила никуда не уходить и продолжила чтение.
В конце июля сняли последние швы и повязки. Маша смотрела на свое чужое лицо и не испытывала никаких эмоций. От ее прежней внешности не осталось ничего: нос стал меньше, губы пухлыми, скулы заострились… Даже взгляд изменился – теперь он был спокойным и жестким. На Машу из зеркала смотрела холодная расчетливая красотка, ничем не отличающаяся от тех, кого привыкли видеть люди на экранах телевизоров. Обгоревшие волосы отросли, и теперь немного не доставали до плеч, но остались такими же пышными.
– Мишель Пфайфер отдыхает! – восхитился хирург. – Ну, как вам моя работа?
– Я довольна, – тихо ответила Маша.
А хирург не унимался.
– Если еще макияж грамотно наложить да причесочку сделать… Смело можно начинать новую жизнь!
Выдав последнюю фразу, врач осекся. И, погладив Машу по плечу, произнес с участием:
– Дорогая, теперь уж прежнего не вернуть, так что и в самом деле постарайтесь быть счастливой в новом образе.
В первый день августа Маша выписалась. В холле клиники ее ожидала Елизавета Петровна. Свекровь смотрела на лестницу, ожидая, когда спустится Маша. А та прошла мимо и усмехнулась. Мать Сергея продолжала глядеть на мраморные ступени, ведь несколько минут назад ей позвонила невестка и сказала: «Я выхожу». А то, что какая-то девушка остановилась рядом, ее не интересовало.
– Елизавета Петровна, – позвала Маша, – это я. Здравствуйте.
Свекровь обернулась и не поверила.
– Маша? – переспросила женщина, вглядываясь в незнакомое лицо.
Мария подошла и обняла ее.
– Я и сама не ведала, что так получится…
– Зачем? – заплакала мать Сергея. И, смахнув слезы, сказала: – А может, ты и права. Новая жизнь все-таки.
– Жизнь у меня одна, и, кроме Сережи и Славика, в ней никого не будет.
Они сели в скрипучую «девятку», за рулем которой находилась немолодая женщина, знакомая Елизаветы Петровны. Та приезжала в Москву навестить дочку и внука, а теперь делилась впечатлениями от встречи.
– Поехала моя Света в Москву, поступать в институт. Но познакомилась с парнем и учебу бросила. «Потом, – говорит, – доучусь». А когда? Ребенок родился, и она почти сразу работать пошла. А муж ее – так, сбоку припеку, как не мужик вовсе. Роста, правда, высокого, да только пузо себе наел. Точнее, напил. С пивом вообще не расстается, а трудиться не хочет. Устроится куда-нибудь, а вскоре увольняется. Или его выгоняют. Слава богу, не живут они вместе уж года четыре, ушла от него дочка. Сняла себе комнату, почти всю зарплату за нее отдает. Внуку скоро шесть лет будет. Мы с мужем им на пропитание посылаем. Да что мы можем? Я паспортисткой работаю, а он инженером в жилконторе. Мы и раньше им помогали, а теперь новая напасть. Когда Светка ушла от мужа, она паспорта своего не обнаружила. Думала, забыла, возвращалась искать и не нашла. Подумала, на улице обронила или еще где. Всякое ведь бывает. И вот приходит ей бумага, согласно которой она должна банку аж двести сорок тысяч. Дочка понять ничего не может, поехала туда. А в банке говорят: по вашему паспорту оформлен кредитный договор на покупку мобильного телефона, да еще вы по почте получили кредитную карту и ни по одному из договоров не рассчитывались, вот и набежала сумма с процентами, пенями и прочей другой ерундой. Ерунда-то ерунда, для банка, может, сущие копейки, а откуда Светке такие деньжищи взять? Договор ей показали. А дочка видит – и подпись не ее, и заполнена бумага не ее рукой. Объясняет, мол, что паспорт потеряла и заявление подала в установленном порядке, то есть заявила о пропаже документа, но кто-то, видать, нашел паспорт, купил телефон, а потом и карту получил. И тут ей отвечают, что карту направляли по домашнему адресу. Сразу стало понятно: муженек украл паспорт и какой-нибудь своей подружке дал, та мобильник с картой приобрела. Светка поехала к бывшему. А тот сначала не открывал дверь, потом вышел да и накостылял ей, скотина такая. А вступиться за нее некому, у нее только мы с отцом…
Женщина смахнула навернувшиеся на глаза слезы и замолчала. Затем, немного успокоившись, продолжала свой невеселый рассказ.
– Я, когда Светка мне про свою беду по телефону рассказала, в Москву рванула. Мужу ничего не сказала. Он у меня вообще-то тихий, но если вдруг заведется за правду, то и не остановить. Его же, правдолюбца, уже сто раз с работы выгоняли, но потом обратно брали – где ж еще такого дурака найти, который за гроши по крышам да по подвалам бегать станет? Ну вот, прикатила я в Москву и отправилась в полицию. А там таких, как моя Светка, которых мужья бьют, очередь стоит, и никто их слушать не хочет. Я пошла к начальнику и сделала ему предложение. Дочку, конечно, пришлось уговаривать: она и бывшего боится, и полицию, даже еще больше. Но уговорила. Пошли мы по ее прежнему адресу. Выскочил муженек – пьяный, на наше счастье. Мы будто бы зайти хотим, а тот не пускает, орет на нас. Соседи уже на площадку выглядывать начали. А внутри сожительница его, как потом выяснилось, тоже забулдыга. Мы в квартиру – алкаш на нас с кулаками. Потом на кухню метнулся, вернулся с ножом. Я как заору: «Полиция, убивают!» Тут и полицейские прибежали, которые моего крика внизу дожидались. Только ножом мерзавец махнул, его и скрутили. И протокол составили. Соседи в свидетели пошли, подписались, что сами видели, что он на представителей власти с ножом бросался. Увезли его, а заодно и сожительницу, которая вообще с топором на ментов пошла.
Рассказчица снова помолчала – ее переполняли эмоции.
– А дальше вот что.
Допросили их обоих, и красавчики признались в приобретении телефона и получении кредитной карты. Умеют наши следователи допрашивать, когда захотят. Объявили моему зятю бывшему, что ему десять лет светит, он протрезвел и родителей своих вызвал. А те – сразу к Светке. Поняли, что если сынка их упрячут, то он без жилплощади останется – невестка с ребенком в квартиру, где прописаны, вернутся, а та еще не приватизирована. Короче, предложили: «Вам квартира нужна, мы понимаем, но давайте решим по-людски. Вы выплачиваете нам пятьдесят тысяч долларов, а сын наш выпишется». Только откуда у нас такие деньги? Для нас что пятьдесят тысяч, что пятьдесят миллионов. Я им сказала: «Зачем нам деньги платить, дочка с ребенком здесь бесплатно проживать будут. К тому же мальчик и ваш внук, так что можете порадоваться за него». Сбросили они свои претензии до десяти тысяч, и я обещала через неделю привезти деньги. Но даже если я займу у всех, кто сможет мне дать в долг, все равно не хватит. Ну да ладно, нет у дочки московской квартиры и не надо – не судьба, видно. А так у нас теперь все хорошо. В банк мы со Светкой съездили и показали им копии протоколов, в которых сказано, кто в действительности банк обманул.
– Разворачивайтесь! – вдруг приказала женщине Маша. – Поехали обратно. У меня на карточке есть десять тысяч, может быть, даже больше. Люди должны помогать друг другу, а вы к тому же подруга моей любимой свекрови.
Весь день они провели в Москве. Елизавета Петровна вместе с приятельницей и ее дочерью носились по присутственным местам. За один день много успели: выписали из квартиры бывшего мужа, собрали документы и подали их на приватизацию. А Маша тем временем сидела с чужим ребенком – играла с ним и учила рисовать. В доме нашлись краски, цветные карандаши и фломастеры, а потому к возращению бабушки и мамы стены небольшой комнатки украшали детские рисунки и несколько Машиных, которые она оформила на паспарту и вставила под стекло в деревянные рамочки.
В Рыбинск выехали на следующий день рано утром и потому добрались быстро.
Новая знакомая не хотела прощаться, звала Машу к себе в гости и все спрашивала, чем она может отблагодарить.
Но за нее ответила Елизавета Петровна, сказав, что ее невестке требуется паспорт с регистрацией.
– С новой фамилией, – добавила Маша.
Свекровь посмотрела на нее, но промолчала.
Мать Светы ответила, что тут проблем никаких не будет, ведь она как раз заведует паспортным столом.
О перемене фамилии Маша не думала прежде, теперь же поняла, что это необходимо. Причем фамилия нужна совсем иная, уж никак не ее девичья. Выбрать можно было любую, и Маша решила стать Мотыльковой.
Она вернулась домой. Не в свою квартиру, разумеется, а в загородный дом. Мама, кстати, тоже ее не узнала. Весь вечер женщины просидели на кухне, разговаривая, и Людмила Ивановна все боялась смотреть на дочь, словно не веря, что перед ней Маша. И утром следующего дня мама вздрогнула, когда увидела ее на кухне.
– Я, наверное, не смогу привыкнуть никогда, – сказала Людмила Ивановна. – Фигура твоя, голос твой, двигаешься так же, но все равно чужая.
– Главное – душа все та же, – ответила Маша.
И поняла, что это не так.
После завтрака она пошла в свою комнату и набрала номер.
– Слушаю, – откликнулся мужской голос.
– Андрей Иванович? – спросила Маша.
– Слушаю, – повторил мужчина.
Голос был молодой и вполне обыкновенный. А Маша почему-то думала, что у спецназовцев голос должен быть каким-то особенным, суровым и ледяным.
– Простите, что беспокою, но я бы очень хотела заниматься у вас. Хочу уметь постоять за себя.
– Увы, сейчас это вряд ли получится, – ответил Бармин. – Меня только что предупредили о расторжении со мной договора на аренду зала. Пока не найду новое помещение, я не могу ничего обещать.
Маша попыталась его уговорить, мол, готова заплатить за все возможные неудобства, но Бармин поспешил свернуть разговор.
– Спасибо, я не нуждаюсь, – сказал он и положил трубку.
Маша снова набрала его номер.
– Простите, я хотела лишь сказать вот что: если я помогу с залом и частично возьму на себя оплату аренды, в таком случае можно к вам обращаться?
– Тогда и поговорим. Но вряд ли у вас выйдет. Я пробовал, но везде получил отказ.
Маша вспомнила, что в свое время Сергей делал проект перестройки старой школы с оборудованием второго спортивного зала. Координат учебного заведения она не знала, но номер не забыла, а потому нашла телефон директора в справочнике.
Представилась Стихаревой, женой архитектора, сделавшего проект школы, а потом осуществлявшего надзор за строительством. Женщина-директор спросила, как чувствует себя Сергей Александрович.
– Он умер, – ответила Маша. После чего сообщила о своей просьбе.
И сразу получила согласие.
Бармин оказался обычным человеком. Ничто не выдавало в нем природную силу или искусного бойца. На вид ему было лет тридцать пять. Он ждал ее возле школы. Стоял, держа руки за спиной, и поглядывал вокруг спокойно. Маша подошла, и Андрей Иванович догадался:
– Это вы?
Протянул руку для приветствия. Как водится, правую. И тут же левая его рука повисла. Вероятно, мужчина поддерживал ее, чтобы она не болталась, как плеть.
Маша ответила на его осторожное рукопожатие и назвала себя.
– Я уже осмотрел зал, – сказал Бармин. – Заранее приехал, и мне показали. Хороший. Лучше того, что был у меня прежде. А главное, по стечению обстоятельств, я живу в соседнем дворе.
– Замечательно, – кивнула Маша.
Тренер еще раз оглядел ее.
– Спортом прежде не занимались?
– Художественной гимнастикой, но в далеком детстве, три года всего, – призналась Маша.
– Впрочем, это не важно. Я и так научу вас, как защитить себя, не применяя силы, и как отбиться, если нападет грабитель или…
Он еще раз взглянул на Машу. И, поняв, как ему показалось, почему к нему обратилась хрупкая девушка, уточнил:
– Или как от маньяка отбиться.
– А если трое здоровых мужиков нападут?
Бармин пожал плечами.
– Научу, как можно противостоять нападающим в помещении, на открытой местности, в лифте или на лестничной площадке. Только вам придется попотеть. Но если есть желание…
Маша кивнула.
– Месяца три занятий, и у вас появится уверенность, – продолжил тренер. – Тогда вряд ли кто-то попытается напасть. Ведь разного рода мерзавцы нападают на испуганного человека, эти волки сразу чуют его страх. А если кто-то может дать отпор…
– Вы меня не поняли, Андрей Иванович. Я и сейчас не особенно боюсь, но мне нужно уметь действовать так, чтобы в любой ситуации, даже самой неожиданной, я могла бы ударить сильно и туда, куда надо. Если для этого мне надо будет заниматься круглосуточно год – я согласна. Да я всю жизнь готова учиться, даже если способностей у меня нет никаких!
– Способности есть у всех, а вот желание – не у каждого. Сильным мечтает быть любой человек. Но когда нужно поднимать двести раз в день штангу или пробегать десять километров по утрам и десять километров вечером, не считаясь с капризами погоды, тогда люди часто предпочитают оставаться слабыми, зато в тепле.
– Я готова, – просто сказала Маша.
– Я тоже готов, – Бармин усмехнулся, – учить вас. Посмотрим, надолго ли вас хватит.
Маше показалось, что мужчина не верит в серьезность ее намерений. Наверняка подумал: пришла девица с непонятной целью, скорее всего, хочет намылить рожу сопернице…
– Если думаете заниматься всерьез, то тренировки отнимут много времени, – произнес Андрей Иванович таким тоном, словно собирался ее отговорить. – Как ваша семья на это посмотрит? Муж против не будет?
– Муж погиб, сын тоже, так что отговаривать некому. И вообще, я хотела бы начать прямо сейчас.
Тренер посмотрел на ее кроссовки, на джинсики и мотнул головой:
– Пойдем! Сейчас вечер, детей в школе нет, а зал открыт. Зал хороший, даже боксерская груша есть и мешок.
Войдя в здание, Маша сразу ощутила знакомый запах – точно такой же был в школе, в которой училась она, и в той, где учился Славик.
Бармин молча шел рядом, и Маша спросила:
– Кому-нибудь из учеников пошли на пользу ваши занятия?
– Надеюсь, что всем. Небольшие физические нагрузки полезны для организма. А если вы хотели спросить, применял ли кто-то знания, полученные у меня, на практике, могу сказать, что мне известны лишь два случая. К немолодой женщине подошли на улице двое грабителей и не очень вежливо «попросили» отдать все ценности, о чем, я думаю, до сих пор жалеют. Она же сама и вызвала «Скорую» и полицию. Телевидение тоже примчалось, но моя ученица не захотела, чтобы про нее делали новостной сюжет, – она бывшая балерина, и у нее до сих пор есть поклонники. Кстати, вы на шпагат можете сесть?
– В последний раз садилась года три назад, потом не пробовала, – ответила Маша. И спросила: – А второй известный вам случай?
– Тихий мальчик-отличник долго терпел оскорбления и унижения со стороны одноклассников. Били его часто, потому что он был безответным и слабым. Потом, несмотря на все мои запреты и советы просто поговорить, парнишка вызвал на поединок всех своих обидчиков. В классе, кроме него, имелось еще одиннадцать парней. В школьный двор после уроков пришли десять. Он предложил напасть всем сразу. Ребятам стало смешно, но трое дураков все же попробовали и через десять секунд лежали в отключке. Я его наказал – отстранил от тренировок на месяц и вместе с ним ходил в школу извиняться перед товарищами.
– Какие же это товарищи? – удивилась Маша.
– Так притеснители в один момент превратились чуть ли не в его холопов. Стали искать дружбы с ним. Слава богу, мальчик с головой, сам может разобраться, с кем ему дружить.
– Сколько лет было мальчику?
– Девять. Но у него светлая голова – он перепрыгнул через один класс, так что драться ему пришлось с десятилетними.