— Что она сказала? — спросил Сергиенко.
— Все нормально, Андрей.
Сергиенко кивнул и вернулся к себе. Остановка всего завода на полчаса — вряд ли нормальное явление. Нарушен технологический цикл, рассчитанный по минутам. Наверное, завод понесет убытки, и Лене это сильно не понравится. Но может быть, Пустовой убедил ее в том, что отключение электроэнергии на полчаса было необходимо.
Но почему-то думалось, что сегодня счастливого вечера дома не получится. Да двух таких сумасшедших вечеров подряд и не бывало никогда. Они потому и врезались в память, что случались как-то внезапно. Ну вот вчера — позвонила, сказала, что задержится, встречается с Тамарой. А что такое встречи с Тамарой? Бабские дела о моде, покупках да сплетни, что с кем и когда. После этого Лена была не особо настроена на разговоры с мужем и тем более на такую невероятную страсть. Да вот поди ж ты! Оказалось, что Тамара опять разводится, а Ленка под впечатлением этого события прониклась уважением к собственному мужу, который к тому же угодил с ужином.
Вот и получилось… А сегодня точно все будет пресно и скучно, это в лучшем случае.
Его опасения оправдались в половине седьмого вечера, когда он вернулся домой, в кирпичный особняк на престижной улице Гарегина Мовсесяна. Кстати, не поленился, сходил в местный музей, узнал, кем был этот самый Мовсесян. Оказывается, до революции — весьма популярный стоматолог в Краснодаре, тогдашнем Екатеринодаре, а потом стал революционером, был назначен руководить станицей Плавнинской, на этом посту и погиб в девятнадцатом году от рук белоказаков. Потом его именем была названа улица. А когда началась перестройка и повальное переименование улиц Ленина, Свердлова, Куйбышева и всяких прочих Калининых, никто не решился переименовать улицу Мовсесяна, ибо просто не знали, что он был первым большевистским начальником в станице Плавнинской. Фамилия армянская, ну так чего ж нам разжигать межнациональную рознь? В стотысячном Плавнинске немало армян живет, еще возмущаться станут.
Не переименовали. И со временем улица эта стала почти такой же, как и Крылатское в Москве, где сам президент квартиру имел. Как-то незаметно переселили бизнесмены и начальники хозяев участков в двенадцать соток в городские квартиры, понастроили тут кирпичных домов, и улица превратилась в самый престижный район Плавнинска.
Войдя в дом, Сергиенко прошел на кухню, там ждала его жена. Взгляд ее не обещал ничего хорошего. А на плите уныло стояла сковородка с макаронами и вареными сосисками. Что-то похожее он и ожидал.
— Привет, Лена. Ты сегодня раньше меня дома.
— Что ты устроил на заводе, Андрей? — не отвечая на приветствие, жестко спросила Елена, нервно комкая в руках кухонное полотенце. — Почему технологический процесс был прерван на полчаса?
— Пустовой же тебе все объяснил, — с улыбкой сказал Сергиенко.
— Ничего он мне не объяснил! — сорвалась на крик Елена. — Ты отключил весь завод на целых полчаса! Кто тебе дал право на это? Прекрасно знаешь номер моего мобильника, мог бы позвонить! Спросить!
Улыбка медленно сползла с губ Сергиенко, упала на пол и уползла под кухонный диван.
— Что спрашивать?! — нахмурившись, спросил он. — Отключилась вторая цеховая подстанция, перекос по фазе, сработала дифзащита. Тебе все понятно? Ты у нас большой спец в энергетике, можешь решить, что делать в такой ситуации, да?
— Мне плевать на ситуацию! Десять тонн прочти готового продукта мы вынуждены выбросить на помойку! Вернее, продать местному совхозу, что одно и то же! Кто будет оплачивать убытки? Ты?
— Погоди, Лена, давай разберемся. Во-первых, при чем тут мобильник? Я думал, ты в своем кабинете, знаешь, что случилось, доверяешь мне. Во-вторых, могла подойти сама, прислать кого-то, если твоему технологическому процессу угрожала опасность. Я ведь не технолог и делал то, что должен делать главный энергетик.
Она презрительно усмехнулась, забросила полотенце на плечо, уставилась на мужа немигающим взглядом.
— Иван Тимофеевич сказал, что кабель второй подстанции коротнул из-за давности лет. Ты думаешь об этих кабелях, ты вообще хоть о чем-то думаешь?! — с тихой яростью спросила Елена. — Кабели можно и нужно менять ночью, когда производство стоит! Ты главный энергетик или работаешь на заводе моим мужем, нахлебником?!
Этого он никак не ожидал. Конечно, десять тонн продукции, проданной за копейки на корм скоту, — большой убыток, но называть его нахлебником никому не позволено! Да, он чувствовал, что этот вечер не будет окрашен нежно-розовым цветом, но и того, что он станет грязно-серым, никак не ожидал.
— Ты забыла уточнить, что работаю на твоем заводе, — сказал он, сделав ударение на слове «твоем».
— Я думаю, это и так понятно!
— Спасибо за ужин. Убытки спиши на меня, кое-какие деньги имеются, может, и расплачусь, — сжимая кулаки, сказал Сергиенко. — Сегодня я не хочу с тобой разговаривать и видеть тебя не хочу.
Он резко повернулся и пошел в свой кабинет на втором этаже. Там сел за стол, включил компьютер, вывел на экран монитора игру «Девятку». Прежде она успокаивала его, помогала убить полчаса ожидания, пока жена приведет себя в порядок, готовясь к походу в гости или на концерт заезжих музыкантов. Но сегодня в «Девятку» не везло катастрофически, и это невезение только усиливало его тоскливые мысли.
Иван Тимофеевич сказал, что вся проблема в том, что кабель был старый и сам по себе коротнул. Молодец, Иван Тимофеевич, все растолковал как надо, спасая свою шкуру. Да Бог с ним, она-то сама могла разобраться в том, что случилось? Выяснить, что кабель был поврежден отбойным молотком и кто санкционировал эти работы? Могла, но не захотела. Проще ведь заявить мужу, что он паршивый энергетик, более того — нахлебник! Такие слова казаки не прощают своим женам, если они казаки.
Сергиенко мрачно усмехнулся. Его считали классным специалистом, мог бы уже быть главным энергетиком всего Плавнинска, звали замом с намеком, что начальник вот-вот уйдет в Краснодар на повышение и он займет руководящее кресло. Отказался, и вовсе не потому, что на заводе платили больше. Он работал на заводе для того, чтобы в трудной ситуации быть рядом с женой, чтобы на своем уровне блюсти ее интересы, Помогать ей! Электричество — кровь завода, любые некомпетентные действия энергетиков могли принести огромные убытки.
Просидев пару часов за компьютером, он так и не выиграл ни одной партии в «Девятку», зато выпил при этом бутылку припасенной в баре водки. И решил, что пора спать. Сегодня — в этом вот кабинете. А завтра — черт его знает где. Ну и ладно.
Главное — оскорблять себя он никому не позволит, даже собственной жене, даже директору и хозяйке молокозавода, где он работал главным энергетиком. «Нахлебник»… Вот так она его воспринимает, значит! Сидит это в подсознании, что обеспечивает престижной работой мужа, а может и не обеспечивать. А он-то думал, что работает на заводе, чтобы всегда быть рядом, заботиться о ее чертовом бизнесе!
Выходит, ошибался… Да и пошла она вместе со своим чертовым заводом!
Елена вошла в его кабинет, облаченная в ночнушку и халат поверх нее, тихо сказала:
— Андрюша, я была не совсем права, не обижайся. Пошли спать, хорошо?
— Ничего хорошего в этом нет! — крикнул Сергиенко, разозленный и неудачами в компьютерной игре, но главное — страшными мыслями о собственной личной жизни. Выходит, он просто-напросто нахлебник при богатой жене! — Иди отсюда, дай мне спокойно отдохнуть! И все!
— Андрюша, ну пожалуйста, прости меня.
— Я сказал — иди отсюда! И ищи себе другого энергетика, а я поищу другое место работы! Не вынуждай меня говорить грубости, это ведь… неприлично.
Как он любил ее, неистово, считая за счастье удовлетворить любой каприз своей женщины, так и ненавидел в иные мгновения — тоже неистово, оттого и натворил немало глупостей в прошлые годы.
— Дурак ты, Андрюша, — с глубоким вздохом сказала Елена. — Я надеюсь, что завтра проспишься, сам поймешь это.
— Я уже сейчас все понимаю. Нахлебник, да? Поддерживал тебя в самые трудные времена, терпел, организацией службы своей занимался, когда ты все бегала куда-то, встречалась непонятно с кем! И ничего уже не хотела ночью, так сильно уставала! Хватит!
— Андрей, это тема для разговора?
— Еще какая тема! Да только говорить я с тобой больше не хочу. Оставь меня в покое и больше не доставай, понятно? Хозяйка хренова!
Елена с тоской качнула головой и вышла из комнаты. А Сергиенко, пошатываясь, добрел до дивана и повалился на него и скоро уснул без постельного белья и даже легкого одеяла. Мог бы взять его в спальне, да идти туда не хотел. А если нет постельного белья, так и раздеваться не нужно, уснул в джинсах, в которых был на работе.
Глава 6
Красив был Плавнинск в центре тихим летним утром. Высокие пирамидальные тополя на фоне синего южного неба, цветущие клумбы между проезжей частью и тротуаром, зеленые кружева туи вдоль тротуаров. Солидные четырех-пятиэтажные дома центральной улицы города, золотые купола церкви напротив шумного базара в квартале от улицы Красной, модные магазины, салоны. Красивой была и женщина, вышедшая из синего «опеля» во дворе одного из солидных домов.
Тамара Бондарчук вошла в свой салон со служебного входа, но первым делом отправилась в зал, убедилась, что все кресла заняты, сотрудницы работают, приумножая ее состояние, помахала в воздухе пальчиками, пропела: «Всем приве-ет» — и только тогда отправилась в свой кабинет. Могла бы вообще не приходить на работу, все тут было отлажено до мелочей — бухгалтеры считали и думали, как уклониться от налогов, сотрудницы наводили лоск на местных дам, способных позволить себе посещение столь дорогого салона, уборщицы мели, охранники охраняли. Но сегодня был особенный день, дел много, и решать их лучше из своего кабинета, тут она чувствовала себя увереннее.
Собственно говоря, столь престижным ее салон считался благодаря подруге, Лене Сергиенко. Она, уже будучи хозяйкой молокозавода, стриглась непременно у подруги, у нее же иногда и макияж делала, и маникюр. А потом встречалась с важными людьми, которые восторгались ее красотой и получали ответ, что эту красоту ей навели в салоне «Лилия», у Тамары Бондарчук. Важные люди, зная неприступность мадам Сергиенко, посылали в салон «Лилия» своих жен и любовниц, надеясь, что из них получится что-то похожее. Не получалось, но слух о том, что этот салон посещают все уважающие себя дамы, разнесся по городу. А поскольку дам, не уважающих себя, в Плавнинске, как и во всей России, не было, ринулись они в этот салон, многие в ущерб семейному бюджету. Но в последние годы сложился круг постоянных клиенток, которые тем не менее приходили согласно предварительной записи, и посторонней даме попасть в салон «Лилия» было непросто.
Вот об этом Тамара не хотела сегодня вспоминать, ибо поглощена была идеей мести своей подруге за то, что увела ее любимого парня. Пустельга четко и ясно объяснил, что нужно сделать. Его сотрудник Роман установил в квартире приборы, какие, она понятия не имела. Главная задача на сегодняшний день — организовать сабантуй и пригласить Ленку с Андреем.
Однако ее планам помешал доклад охранника, что у служебного входа объявился отставленный ею муж Валентин Пономарев и жаждет встречи с ней для важного разговора. Какой у него важный разговор может быть после того, что она узнала о похождениях этого поганца? Немного поколебавшись, Тамара велела пропустить мужа, пока еще действующего, но документы на развод она уже подала. Пусть только попробует возмущаться, она ему такое устроит, мало не покажется!
А Пономарев и не думал возмущаться, уверенно вошел в кабинет, сел напротив ее стола, закинул ногу на ногу, с усмешкой сказал:
— Отлично выглядишь, Тома. Очень сексапильно. Я бы с такой женщиной…
— Что тебе нужно, коз-зел? — с ненавистью спросила Тамара.
На то была уважительная причина. Она ж его кормила, ублажала, одевала в самых престижных магазинах Плавнинска, она с дочкой порвала отношения ради него, а он!.. Скотина, да и только! И еще чего-то бормочет. Дурак!
— Давай без этих ваших бизнес-криминальных жаргонизмов, — сказал Пономарев. — Ты меня классно поймала, но и у меня на тебя есть отличное досье. Как уходила от уплаты налогов, как дурила мэрию.
— Ну ты и подлец! — возмутилась Тамара.
— Не совсем. Я просто подстраховался, зная, что с такой сукой, извини за выражение, это ответная, вполне естественная реакция на «козла», долго не прожить.
— Хочешь проблем? Они у тебя будут. Знаешь, с кем я знакома, кто ходит в мой салон?
— Отлично знаю. Но и время на дворе какое — ты тоже знаешь. Не Ельцин в Кремле, которому важно было развалить страну, а Путин, который хочет и может навести порядок. Да и прокурор в городе новый, для чего-то его назначили, обязан оправдывать высокое доверие. Понимаешь, к чему я клоню?
Тамара долго смотрела на него ледяным взглядом, потом жестко спросила:
— И чего же ты хочешь?
— Только одного — знать, кто тебя надоумил обратиться к Пустельге. Это его работа, у меня сомнений нет. Но я сильно сомневаюсь, что ты могла сама до этого додуматься. Кто-то посоветовал тебе это. Кто?
Тамара усмехнулась. Ему это важно знать? Да нет проблем, узнает! А то, что предпримет после, ей только на пользу! Надо же, какой идиот! Она достала чистый лист бумаги из ящика стола и придвинула его Пономареву.
— Я скажу. А ты пиши расписку, что если против меня впоследствии предпримешь враждебные действия, они будут продиктованы только жаждой мести законной супруге, на содержании которой находился и которой изменял постоянно. Так прямо и напиши.
Он думал, что она сама не могла выйти на Пустельгу. Ну пусть и дальше так думает, придурок!
— Может, обойдемся без расписок? Я тебе дам слово…
— Я отлично знаю, чего оно стоит, — жестко прервала его Тамара. — Пиши расписку, идиот!
Пономарев написал, двинул лист по столу обратно к хозяйке кабинета.
— Против тебя я не хочу воевать, все же приличной бабой была в постели. Но доброхотов достану. Кто?
— А ты не понимаешь, да? — усмехнулась Тамара. — Во всем городе у меня одна только лучшая подруга, солидная баба, и связи у нее — дай Боже!
— Сергиенко?
— Вот ты и получил ответ на свой вопрос.
— Ладно, — сказал Пономарев, поднимаясь с кресла. — Разберемся с этой сучкой. Спасибо, Тома, я и вправду жалею, что все так гнусно получилось у нас.
— А я — нет! — крикнула Тамара.
Когда он ушел, Тамара готова была разрыдаться. Да с кем же она жила последние три года?! Этот придурок считает, что она настолько тупа, что сама не может выйти на Пустельгу! Он совсем ее не знает, и знать не желает! Не желал… Да его убить за это мало!
Но вскоре успокоилась. Расписка бывшего мужа грела душу, теперь не посмеет возникать против нее, такие дела плавнинцы вряд ли простят журналисту, понимает это. И вряд ли захочет стать дворником или грузчиком, да с репутацией альфонса его и туда черта с два возьмут. А то, что он предпримет против Ленки, только на руку ей!
Тамара сняла трубку, набрала номер.
— Ленка, привет. Я сегодня сабантуй устраиваю по поводу нового развода. Будут лучшие люди города, надеюсь, и ты с Андреем приедешь. Помнишь наш последний разговор? Сама же сказала — только позвони.
— Вот уж не знаю, у нас на заводе проблемы… — ответила Елена.
— Да перестань, прошу тебя! Уж кто-кто, а ты должна быть, и непременно вместе с мужем. Я подниму тост и от имени главной неудачницы города пожелаю вам всем счастья и любви. Не забыла, что обещала приехать, как только приглашу?
— Я постараюсь, Томка.
— Нет, ты просто обязана быть, и непременно с Андреем. А то подумают, что у нас двойной семейный кризис, понимаешь? И кому это надо?
— Хорошо, я перезвоню тебе. Пока!
Тамара положила трубку и довольно усмехнулась. Все идет как надо, как запланировал мудрый Виталий Максимович. И почему это у него такая странная фамилия — Пустельга?