«Уже решено. Возвращаемся в гостницу. В «Мышь».»
«А дальше?»
«Не знаю. Пожалуй, мне нужно поправиться.»
«Босс, у тебя два варианта. Или ждать несколько месяцев, пока ты поправишься, – он не добавил «если вообще поправишься», – или снять амулет, после чего тебя, вероятно, быстро прикончат.»
«Может, есть еще вариант.»
«Какой?»
«Не знаю.»
«Надо придумать безопасный способ, как бы убраться отсюда, пока…»
«Нет. Мне еще осталось тут кое-что сделать.»
«Босс, скажи мне, что ты просто пошутил над старым другом.»
«Нет.»
Лойоша это настолько ошарашило, что он молчал несколько минут, пока не появились носильщики. Они подняли меня вместе с постелью и всем прочим, и переместили вниз по лестнице и наружу, в повозку. Мой ящик был там же.
Переезд тоже был ночным, но все же получше того, прежнего. Теперь мне не пришлось тратить все свои силы, удерживаясь от крика. Я мог смотреть на звезды, созерцать их, соединять воображаемыми узорами – так, как делают многие, кому дано их видеть.
Мы остановились в двух шагах от черты города. Я спросил у стражника, почему, он пожал плечами и ответил: таков, мол, приказ.
Прежде чем я велел Лойошу слетать посмотреть, что там, он снялся с места. Ротса осталась со мной: крылья распахнуты, грудь колесом, шея выгнута, а рот открывается и закрывается – так джареги напоминают, что у них имеются весьма острые клыки. Стражники, которые остались рядом со мной, нервно переглянулись.
«Все в порядке, босс.»
«Что там такое?»
«Надо было нам самим об этом подумать. Они договариваются переправить тебя черным ходом.»
«А. Да, нам надо было подумать об этом самим.»
Движение возобновилось, и в конце концов меня сняли с матраса, чтобы внести в «Мышь» черным ходом. Наверное, имелись важные резоны вывести его таким узким. Отыщу архитектора, переломаю ему ноги. Носильщики несколько лет поднимали меня по лестнице, причем один держал меня за руки, а другой за ноги.
Когда я наконец распластался на кровати – в другой комнате, но кровать там была такой же, – я только и мог, что лежать и внимать собственным стонам. Признаюсь откровенно: пренеприятные звуки.
Мое сопровождение – лекарь и колдуны – прибыли где-то через час. Эбрамис щелкнул языком и немедля подверг меня полному осмотру.
«Если все они станут так вот каждый день приходить ко мне, ни для кого не будет тайной, где я нахожусь.»
«Сохранять это в тайне в план не входило, так ведь?»
«И все же так было бы лучше.»
«Лучше было бы, если бы…» – впрочем, что «если», Лойош не объяснил.
– Полагаю, – решил Эбрамис, – что к вашей руке вернется большая часть функций.
– Большая часть?
– Скорее всего ни сила, ни гибкость утрачены не будут.
– Понятно.
– Вам холодно?
– Да.
Он вышел и минут через десять вернулся с еще одним одеялом.
– Насчет еды я договорился, ее вам будут приносить. Осталось найти человека, который будет приходить и помогать вам, э, насчет всего прочего. Граф оплатит все расходы.
– Любезно с его стороны, – сухо ответил я.
Где-то через полчаса после того, как сопровождение удалилось (на сей раз колдун был только один – толстячок с пышными бакенбардами), в дверь постучали. Мы – я, Лойош и Ротса – подпрыгнули на месте, но потом вспомнили о местных обычаях.
– Войдите, – сказал я.
Дверь открылась, за ней обнаружилась белобрысая безбородая физиономия. К физиономии прилагались плечи, которым было бы тесновато в дверном проеме. Здоровый парень. Не такой уж высокий, но очень, очень большой. Сдавив лапищу, он мог бы запросто раздавить мне череп. Да, мог бы.
Парень улыбнулся – у него не хватало парочки зубов, а оставшиеся не выглядели ухоженными – и сказал:
– Вы господин Мерс? Я Михей. Его сиятельство, – он исполнил некий неуловимый жест, – послал меня вам в помощь.
В разговоре мне пока что приходилось напрягаться, чтобы меня слышали.
– Я Мерс Владимир, – отозвался я.
Он взглянул на меня и покачал головой.
– Что с вами случилось?
– Упал с лестницы.
Он кивнул, словно часто видел подобный итог падения с лестницы.
Парень выглядел глупым и безобидным. Если его послали не для того, чтобы прикончить меня (всегда есть такая возможность), то может статься, его самого прикончат из-за меня не далее чем через неделю. Но до того иметь кого-то под рукой будет весьма полезно.
Звучит не слишком цинично?
Ха. То еще яблочко.
– Так что просто скажите, что надо сделать, и старина Михей обо всем позаботится.
Я мысленно застонал: старине Михею и семнадцати-то, пожалуй, не исполнилось.
Но поднял он меня бережно и аккуратно. Еще бы, для него не труд поднять троих таких, как я. Я сказал ему, что мне требуется, и он сделал все без единого замечания и не переменившись в лице. Вроде того же дворецкого, но другой школы и другого вида.
Закончив, Михей протянул бечевку через мое окно в, как он объяснил, соседнюю комнату, где привязал ее к колокольчику. Мол, просто позвоните, если чего понадобится, сказал он с прежней жутковатенькой улыбкой. Я кивнул и закрыл глаза.
Когда он ушел, я беззвучно зарыдал. Лойош и Ротса сохраняли каменное спокойствие.
Я немного поспал, Михей принес снизу супа и хлеба. Здешний суп больше походил на настоящий, с маслом, перцем и какой-то гущей, да еще и с мясом. Эбрамис, возможно, не одобил бы, но я почувствовал, что, пожалуй, все же предпочту остаться в живых. В смысле, после того, как сделаю то, что собирался. До того меня ничто не остановит.
Наверное, вы слышали о тех, кто заездил себя до смерти, потому что сосредоточился на мести и забыл обо всем остальном. И еще о тех, кто говорит, что мстить «неправильно» – сами гадайте, как это понимать. По мне, и те, и другие годятся только на «плюх» в Водопадах Врат Смерти.
Я пришел в этот город узнать, что смогу, о семье моей матери, и вот они мертвы, и если я так все и оставлю, значит, те сволочи, которые это сотворили, продолжат творить подобное, потому что так можно. Ну а насчет «заездить себя» – что ж, есть действия и последствия этих действий, о которых нельзя забывать. С последствиями я справлюсь. Кроме того, ну насколько меня еще можно «заездить» сверх того, что уже есть?
Но это так, лирика, которой я предавался просто потому, что лежал полутрупом. Главной причиной было то, что я и помыслить не мог отпустить этих гадов. Иной лирики тут не требовалось.
И я стал думать, как со всем этим покончить. Пусть я не способен на что-то большее, но я могу лежать и думать.
Планы не строят, начиная с «как бы это лучше сделать?». Начинать нужно со всего, что знаешь, аккуратно выстраивая мысленную картину (я предпочитаю «проговаривать» все это Лойошу, потому что мне удобнее формулировать мысли словами), и особо отмечать все нестыковки, которые в общую схему не вписываются. И когда выстраивается настолько полный расклад ситуации, насколько возможно – обычно возможности возникают сами. По крайней мере, когда я жил за счет того, что прекращал чужие жизни, именно так получалось у меня – и пока не было причин отказываться от проверенного способа.
Когда-то, много лет назад, я пообщался об этом с коллегой. В первый и последний раз в своей карьере я обсуждал способы убийства с кем-либо, включая Коти – просто есть вещи, о которых, ну, вслух не говорят. Но тем вечером мы с тем парнем изрядно наклюкались и начали болтать о том, как мы добиваемся результата; и оказалось, что он действует примерно как и я. Он называл это «процесс устранения». Хотел бы я выдать такую же чеканную формулировку. Очень уж мне она понравилась.
Тот парень однажды решил, что он слишком крут, чтобы оплачивать проигрыши за игровым столом. Тогда его и прикончили. Я забыл, как его звали.
Но сейчас я пока еще не хотел подключать Лойоша, так что я просто мысленно сопоставлял то и се, выстраивая все, что я знал, и отмечая то, что узнать нужно. Чем больше я обо всем этом думал, тем яснее видел: картина не закончена. То есть общий контур у меня нарисовался, я знал, кто виновен, кто что сделал и почему. Но если я перейду к действию, недостающие фрагменты картины могут доставить кучу неприятностей.
«Босс, и когда ты мне наконец объяснишь, что тут творится?»
«Одно большое недопонимание.»
«И почему мне кажется, что ты не шутишь?»
«Я не шучу.»
«Ну ладно, босс. Ты говоришь, я слушаю.»
Я покачал головой и уставился в потолок, чувствуя внутри лишь пустоту. Ушло все – желания, гнев, силы. Так всегда случается при серьезных ранениях? Вот ты переполнен намерением строить планы, потом бац
– и ты хочешь лишь, чтобы тебя оставили в покое и не мешали себя жалеть, а потом проходит еще минута, и ты вообще ничего не чувствуешь. Если все это будет продолжаться, все следы остынут. У меня нет на это времени. Нужно действовать.
Но не прямо сейчас.
Наверное, я опять заснул.
Потом пришел Михей и покормил меня.
– Это что такое?
– Суп.
– Не думаю. Там же одна вода.
– Лекарь велел сварить его специально для вас.
Я бы швырнул миску ему в физиономию, если бы мог двинуть хоть пальцем.
«Ешь, босс. Пожалуйста.»
Я сьел эту безвкусную дрянь до последней капли. Потом меня пробил озноб, понятия не имею, почему – холодно не было. Я снова заснул, а когда Михей принес следующую порцию супа, я уже смог есть самостоятельно. Описать, каким восторгом это меня переполнило? Вы либо сочтете меня идиотом, либо преисполнитесь жалости.
После этого мне пришлось отдохнуть, и Лойош спросил:
«Чем из всего этого мы обязаны убийце, босс?»
«То есть?»
«Что из всего, ну, всего, что случилось, организовал он?»
«А. Ты думаешь, за всем этим стояла незримая десница убийцы? Увы, Лойош. Во-первых, началось все еще до его появления. Во-вторых, последнее, чего бы он желал, это чтобы меня схватили и начали допрашивать. Я ведь оказался вне его досягаемости. На самом деле, это…»
Я не договорил, и Лойош не стал заканчивать фразу. Да, это, пожалуй, спасло мне жизнь. Когда-нибудь я решу, стоило ли оно того. А пока что убийца был просто одной из решенных задач. Одной сложностью меньше. Ну да мне их и так хватает.
«Есть то, что мне нужно узнать, Лойош, а я не могу передвигаться, так что придется тебе выяснить для меня кое-что.»
«Само собой, босс, только составь список вопросов и тех, кому я их должен задавать.»
«Сейчас не время для шуток.»
«Сейчас не время для того, чтобы я находился где-то, а не рядом с тобой.»
«Но есть то, что мне нужно узнать.»
«Настолько нужно, что ради этого ты готов умереть?»
Спор был довольно долгим и жарким. В конце концов, однако, он согласился сделать то, о чем я просил, потому как в противном случае ему пришлось бы объяснять Ротсе, что она некомпетентна. Да, иногда я играю грязно.
«Ну ладно, – проворчал он, – что нужно выяснить?»
«Как думаешь, ты сможешь выследить Орбана, чтобы он тебя не засек?»
«Не смешно, босс. Вопрос в том, смогу ли я выследить Орбана и не проверить, насколько глубоко я могу вонзить в него клыки.»
«Хм. Ну как, сможешь?»
«Может быть. Что ты хочешь узнать?»
«Я хочу проследить за ним.»
«Есть предположения, где он может быть?»
«Начни с «Колпака».»
«Ладно. Сейчас? Или есть еще задания?»
«Потом будут еще.»
«В этом-то я не сомневаюсь, босс.»
«Но пока что все.»
«Осталось выяснить одну вещь.»
«Да?»
«Как мне отсюда выбраться?»
«То есть? Через… а, ну да.»
Я скривился и дернул за бечевку, вызывая Михея, чтобы тот открыл окно. Все равно скоро мне предстояла встреча с очередной миской великолепного супа.
14.
Следователь: Вот что получается, когда каждый исходит из своих собственных интересов.
Бораан: А из чьих интересов каждый должен исходить, сударь?
Следователь: Из моих, конечно же.
Лефитт: Увы, некоторые персоны столь эгоистичны.
(Миерсен, «Шесть частей воды». День Второй, Акт IV, Сцена 5)
Михей неподдельно порадовался, что я могу есть сам, хотя в прошлый раз я уже это делал. Следовало бы обидеться, но почему-то я не придавал этому значения. Парень помогал мне, а меня бесило, что я обязан ему и графу. Пытаясь отвлечь его внимание, а заодно и свое собственное, от текущих дел – клянусь, исключительно для этого! – я спросил:
– У тебя большая семья?
– Довольно-таки. Три сестры, четыре брата. Это те, кто выжил, – добавил он безразлично.
– Работаете на земле?
Он кивнул.
– Сейчас – на графа.
На том можно было бы и закончить, но мне отчаяно хотелось поговорить хоть о чем-нибудь.
– Сейчас?
– Ну, сколько я на свете живу.
– А до того?
– Конечно, на старого барона. – Он понизил голос. – Он был злодей. Купался в крови юных девственниц.
Тон абсолютно серьезный.
– Ну, – проговорил я, – такое занятие, конечно же, должно именовать злом, но я как-то сомневаюсь, что это доставляло ему удовольствие.
Кажется, мое замечание поставило Михея в тупик.
– А что с ним стало? – спросил я.
– Была великая битва между бароном и графом, и в конце концов граф загнал барона в преисподнюю.
– Слушай, а где она, эта преисподняя? Всегда было интересно.
Парень с подозрением посмотрел на меня, проверяя, не издеваюсь ли я. Так и было, но я натянул на физиономию маску вежливого интереса.
– Под землей, – наконец ответил Михей.
– Та еще была битва, должно быть.
Он уверенно кивнул, словно сам сражался там.
– Барон призвал демонов и дьяволов, и все светлые колдуны собрались вместе, чтобы одолеть их.
Я неопределенно хмыкнул. Интересно, тут хоть тень правды есть?
– Наверное, это было давно.
– О да. Во времена моего прапрадедушки.
Ну конечно же.
– Ясно. Наверное, тогда же и основали бумажную мельницу?
– Думаю, да, – кивнул он. – Граф ее построил. У меня там работают брат и дядя.
– В смысле, старый граф. Не тот, что сейчас.
– О, конечно же! Ему бы было хорошо за сто.
Я кивнул.
– Нынешний – его внук?
– По-моему, да, – нахмурился Михей.
Пожалуй, он не слишком следил за тем, как сменяются его владетели.
– Итак, была великая битва доброй магии и злой магии, и храбрый граф сразил мерзкого барона, и получил его достояние, и открыл бумажную мельницу, и с тех пор все живут счастливо.
– Э, ну где-то так.
Я уже лежал, но мой разум плотно занялся работой и не обращал внимания на состояние тела.
– А кто может знать подробности?
– Какие подробности, господин Мерс?
– Меня заинтересовала эта история. Я хотел бы узнать больше. Имена всех участников с обеих сторон, как протекало сражение, все такое. Может, напишу об этом книгу.
– Книгу? – пораженный, переспросил он. – Вы правда пишете книгу?
– Может, и напишу. Но для этого мне нужен кто-то, кто знает все подробности. Кто бы это мог быть?
– Отец Нойж.
– Ну да. Правильно. Отец Нойж. Не будешь так добр попросить отца Нойжа заглянуть ко мне, когда у него будет возможность?
– Конечно! – загорелся он. Кажется, парню понравилось быть причастным к созданию книги.
– Только не говори ему, зачем. Лучше я сам все объясню.
Михей радостно кивнул и умчался прочь, оставив меня наедине с собственными размышлениями. Впрочем, ненадолго; вернулся он взмыленный и сияющий.
– Он сказал, что вечером зайдет.
– Хорошо, – ответил я и понял, что говорю почти нормальным голосом, не прилагая особых усилий. Да, я поправлялся. Год-другой, и я снова смогу ходить.
Наверное, я больше не буду упоминать о том, как меня то и дело охватывали ярость, бессилие или разочарование. Они просто случались, периодически, раз за разом, в том или в ином порядке, короткими или долгими периодами. Все это ничего не значило. Когда надо сделать что-то, чувства значения не имеют – только действия.
– Михей, а почему для всего этого выбрали тебя?
– Выбрали для чего, господин Мерс?