взял коробку под мышку и направился к берегу. На песке горел костер.
Костер горел, однако никого рядом не было, видимо, Ахлюстин приберег для меня эффектное появление. Спустится с неба в алмазном сиянии или выйдет из вод в чешуе, как жар, горя. Или еще как-то. Мне нравится. Настоящий враг – это всегда здорово. Здорово, когда враг выходит с открытым забралом, а не набрасывается, переодевшись обезьяной, исподтишка.
Исподтишковой обезьяной.
Я устроился рядом с костром и стал ждать. Посчитал пульс, пульс нормальный. К дуэли я был вполне готов.
Через десять минут на берегу нарисовалась фигура. Ахлюстин, кто же еще. Настроен он был явно решительно, шагал как Петр Великий вдоль Финского залива, рукой отмахивал.
Приблизился к костру, смурно на меня так взглянул. Решил отомстить мне за шутку с Октябриной.
– Привет, – зевнул я. – Зачем камнями-то кидаться? Сказал бы просто…
– Ты мне надоел, – начал Ахлюстин без предисловий.
Схватил меня за грудки, встряхнул.
– Хочешь вступиться за честь дамы? – осведомился я.
Ахлюстин лишь прорычал. Р-ы-ры.
– Есть более цивилизованные способы, – сообщил я. – Опробованные…
– Да я тебе морду просто набью!
Еще секунду, и он так бы и сделал, но я громко крикнул:
– Предлагаю стреляться!
Ахлюстин меня отпустил.
– Стреляться! – Я наклонился к рюкзаку. – Стреляться – красиво, благородно, эффективно! Сиречь дуэль. Книжки читал? Кино смотрел? Оскорбление можно смыть лишь кровью и все такое. Самый надежный способ. Все настоящие мужчины дуэлируют! Направо и налево! Давай!
– Опять какой-то подвох? – насторожился Ахлюстин.
– Ну что ты, все как по-настоящему! Только стреляемся, разумеется, не до смерти. Но переломы ребер, разрывы тканей и сотрясения мозга я просто гарантирую! Тебе понравится!
Ахлюстин задумался.
– Нет, ты, конечно, можешь банально меня побить, но это не доставит тебе никакого удовольствия. К тому же я считаю, что такая девушка, как Октябрина, достойна большего, или ты так не считаешь? Как?
– Ну не знаю…
– Соглашайся. И мне интересно будет, вряд ли Потягин или Урбанайтес осмелятся бросить мне вызов, они слишком увлечены Лунной Картой…
Я достал коробку, открыл. Пистолеты блеснули тусклым серебром.
– Отличные вещицы.
Я достал пистолет, провернул его на пальце, протянул Ахлюстину. Тот взял.
– Ну вот и вот, – сказал я. – Стреляемся с двадцати шагов. Для выстрела надо взвести курок…
Я показал как.
– Дай-ка мне лучше свой пистолет, – попросил Ахлюстин.
– Вот из-за этого и рушились царства, – сказал я. – Из-за недоверия.
Я протянул оружие Ахлюстину.
– А ты что, уже стрелялся? – поинтересовался он.
– Сто раз. Я этим постоянно занимаюсь. И стреляюсь, и на саблях, и на боевых топорах. Я же исторической реконструкцией занимаюсь, а история человечества – это история дуэлей. Все друг друга били, убивали, развлекались, одним словом… Слушай, Ярослав, а ведь если Октябрина узнает, что ты за нее на дуэли бился, то она тебя крупно зауважает! Лед в ее душе будет растоплен…
– Хватит болтать, – Ахлюстин был настроен явно серьезно. – Давай стреляться!
– С двадцати шагов, – напомнил я. – Становимся спиной к спине и расходимся. На двадцати шагах поворачиваемся и стреляем. Бьем по корпусу, а то можно глаза лишиться.
– Согласен!
Мы встали спиной к спине. Ахлюстин был выше и крепче. Я умнее.
– Расходимся! – объявил я.
Ахлюстин оттолкнулся от меня и сделал шаг.
Я тоже.
Мы расходились, под ногами скрипел песок и мелкая галка, над морем кричала безмозглая чайка, впрочем, это мог быть и поморник. Я считал шаги. Про себя. Раз-два-три, на четырех я развернулся, поднял пистолет, прицелился Ахлюстину между лопаток и выстрелил.
Люблю старое оружие, оно самое лучшее. Все современное оружие стреляет по большей части бесшумно, в лучшем случае со свистом, а вот старинное… Бах! С пальм посыпались перепуганные пальмовые воры, стайка местных гагар сорвалась, рыба шарахнулась, мироздание содрогнулось.
Дуэль! Сейчас, дуэль, ищи идиотиков, в конце концов, мы не в книжке, мы в суровой реальности. Дуэль. Ага. Круглый и подлый резиновый шарик стукнул Ахлюстина в спину. Боксер взмахнул руками и упал, я почувствовал себя немного Дантесом. А что делать? Надо было вывести Ахлюстина из себя, но чтобы при этом между нами оставалось пространство для безопасности. Шагов тридцать-сорок.
Я подумал, что неплохо бы сейчас, чтобы из зарослей выскочила Октябрина. И с воплями: «Убили, убили!» кинулась бы к своему избраннику. И сама стала бы убиваться, щупальцами стучать, волосы на себе рвать, раздирать эпидермис, красота, гармония…
Ахлюстин начал подниматься.
Его немного покачивало – удар был серьезный, теперь будет долго синяком беспокоиться.
Ахлюстин развернулся.
– Предатель! Сволочь! Мерзавец!
И еще несколько слов, не переводимых на бумагу, не произносимых в присутствии дам, даже сам профессор Мессер бы их не одобрил.
– Ай, – сказал я, – какая неприятность! Оно само стрельнуло, честное слово!
– Подлец!
– Увы, – я развел руками, – увы. Но я не виноват, это суровые обстоятельства жизни меня таким сделали. Враждебная среда, аффективные родители…
Родители у меня отличные, лучше не бывает, но иногда я люблю приврать.
– Негодяй!
– Ах, Ярослав, примерно это мне сказала и твоя подружка. Знаешь, негодяи девушкам очень нравятся. Они их, девушек, будоражливо будоражат…
Резиновая пуля просвиристела у меня над головой, Ахлюстин промазал. Еще бы ему не промазать – прицелы я изрядно подкрутил.
– Я тебя… Я тебя…
Ахлюстин кинулся на меня.
А я побежал от него, такая уж у меня жизнь – то бегаю, то стреляю, то куда-то падаю. То ли еще будет.
В этот раз, впрочем, я не собирался бежать далеко. Сразу направился в джунгли, пятьсот метров по тропинке на северо-восток, затем возле большой пальмы влево и еще сто пятьдесят, потом на север и бежать до камня, после камня налево.
Поляна.
Чистенькая такая, необычная, травка зеленая произрастает, скромная такая, спокойная, для этих широт совершенно нехарактерная. Поляна как поляна, я выбежал на середину, остановился отдышаться.
Ахлюстин хрустел за мной. Несся напролом, валил пальмы, крушил препятствия, просто бронепоезд какой-то. Выскочил на поляну уже в изрядном озверении, весь такой нечленораздельный. Осмотрелся и улыбнулся, зловеще в своем безумии.
– Может, мир? – предложил я. – Я оскорбил твою даму, ты потом оскорбишь мою – разбежимся как подшипники?
Ахлюстин сделал шаг в мою сторону.
– Ты сильно рискуешь, Ярослав, – честно предупредил я. – Я не так прост, как тебе кажется…
Но Ахлюстин хотел рисковать. Безумствовать, бросаться очертя голову в омут, сжигать за собою мосты… Со мной расквитаться он хотел. Довел я его, измочалил.
Быстро все получилось, я рассчитывал на длительное сопротивление.
– А кто поддержит Октябрину на ее извилистом жизненном пути? – спросил я прямо, без обиняков. – Стрыгин-Гималайский? Одумайся!
Ахлюстин прыгнул. Такой джульбарс, мистер Колоссаль, приземлился почти в центре поляны. Трава разверзлась, паки пасть Харибды, и могучий боксер Ярослав Ахлюстин, как поверженный Гефест, низвергнулся в пропасть. Что-то меня на античность потянуло. Провалился, короче.
Андрэ, Андрэ и еще один Андрэ, с лопатами, кирками и прочим инструментарием, двадцать
один час чистой работы – и вот она, волчья яма. Не простая – из простой Ахлюстин выскочил бы, как кенгуру, яма была колбовидной формы, на дне, правда, не колья, а пенопузырь. Ахлюстин в него упал, не ушибся, запутался.
– Я предупреждал, – сказал я ему сверху.
Ахлюстин ворочался в нежных объятиях пенопузыря, проклинал меня, грозился всячески…
Я уселся на край ямы и повторил:
– Предупреждал. А ты не послушался. Зря.
Кинул вниз камешек.
– Ну ладно, пойду к Октябрине. Ей, кажется, грустно.
Рык пронзенного вилами леопарда был мне ответом.
– Ярослав, – позвал я, – а это правда про ковчег прадедушки? Ты действительно с ним разговариваешь?
Леопард со стоном скончался в муках – что делать, я вытянул из пояса синюю капсулу, сдавил ее пальцами, отправил вслед за камешком. Из ямы пополз жирный фиолетовый дым. Ахлюстин закашлялся.
– Спокойной ночи, Ярослав, – пожелал я.
Глава 9
Победа
На завтрак, вопреки моим предположениям, Октябрина явилась. Я думал, она будет отлеживаться, прикладывать к разбитой переносице печеную свеклу, а она пришла. Лицо у нее было немного покореженное. Даже не немного, так, наполовинку. Такой большой синяк. Видимо, отдельные гематомы коварно объединились в одну большую.
Я поинтересовался у Октябрины, что это с ней произошло и где это она умудрилась приобрести подобные украшения, но она не ответила. Поглядела на меня с зоологической ненавистью. Я же ей только улыбался. Не, надо заканчивать наши дела. Октябрина просто кипит, сегодня ночью она меня не расцарапывать придет, она меня убивать придет. С суковатой дубиной.
И Потягин. Бедняжка опасается, что Лунная Карта достанется Урбанайтесу! Может вполне явиться за Картой, а меня на всякий случай тоже чем-нибудь огреет, панцирем каким-нибудь черепашьим.
Надо подкрепить его в этом убеждении.
Как удачно все получилось!
И быстро.
Мне стало даже как-то обидно. Я планировал долгую психологическую борьбу, нанесение точечных ударов по слабым местам каждого, постепенное разрушение защиты…
А получилось все не так.
А я ведь готовился. Составлял личностные профили, моделировал векторы поведения, просчитывал…
Потягин – формальный лидер, сросшийся с этой ролью и во что бы то ни стало стремящийся ее удержать. В душе немного трусоват и боится показаться слабаком.
Урбанайтес умен и из-за этого считает, что лидером должен быть он. Недолюбливает Потягина, считает его недалеким дурачком.
Октябрина – девушка, и это все объясняет. Она считает, что парни ее задвигают. Что они мешают ей реализоваться. Что это она самая умная и красноречивая. Ну и так далее.
Ахлюстин – ведомый, куда его компания потащит, туда он и пойдет. Такой типичный подручный.
Одним словом, тысяча лет прошла, а психология у нас как была дремучая, так и осталась. Пещерный век, короче, даром что к звездам летаем.
Я разыграл все по ходам, но Ахлюстин вот меня подвел. Не оправдал надежд. Оказался старина Ахлюстин гораздо интереснее, чем все эти его друзья-кривокопытчики.
Но, с другой стороны, этот его бунт подыграл мне как нельзя лучше. Бедняга Ахлюстин загнал своих друзей в такой капкан… Все оказалось гораздо проще. И люди оказались гораздо проще. Зависть, стремление к лидерству, комплексы… Плюс отсутствие привычных удобств, плюс немного голода, плюс зависть – змея, пьющая душу.
Все готово. Остался последний шаг. Завершающий мазок. Момент истины. Как говорили раньше, контрольный выстрел.
И во время завтрака я взвел курок.
Надел очки, чтобы сделаться похожим на старинного бухгалтера-бюрократа, приказал Андрэ принести мне тропический салат с желе и мороженым в большом хрустальном бокале.
– Наш эксперимент вступил в завершающую фазу, – сказал я и съел кусочек ананаса. – Все развивается по плану, поступательно, хотя и несколько быстро… Я думаю, можно подвести некоторые промежуточные итоги.
Я поглядел на мурзиков из-под очков и с сочувствием приложил прохладный стакан к лицу. Разумеется, к своему. А что, у меня тоже царапины, я тоже пострадал.
– На протяжении всего эксперимента я вел строгий учет добычи тростника. И по моим подсчетам…
Я достал блокнотик, полистал. Никакого учета я, разумеется, не вел, но вид создать надо было. Мороженое плавилось, желе плавилось, вся эта прелесть смешивалась с фруктовым соком, желудок Октябрины зарычал саксофоном.
– Да, друзья, по моим подсчетам, на первом месте находится наш доблестный Фома!
Я слегка поклонился в сторону Урбанайтеса.
Потягин громко скрипнул зубами.
– На втором месте с небольшим отставанием наш уважаемый король спортивной дискуссии Виталий Потягин! Аплодисменты! Аплодисменты!
Я похлопал в ладоши, никто меня не поддержал, что-то они совсем чувство юмора утратили.
– И наконец, Октябрина Иволга! Умница, красавица и чемпионка по прыжкам с вышки на лошади! Занимает почетное третье место! Что неудивительно – слабая девушка не может ничего противопоставить нашим монстрам! Урбанайтес и Потягин – короли тростника!
Это я специально. Даже невооруженным глазом было видно, что Урбанайтес работал слабее Потягина. Старался чуть меньше, ленился больше, все придумывал чего-то, изобретал. Но, как говорится, разделяй и властвуй. Октябрина тоже. Эта бестия работала неплохо, я бы, пожалуй, сказал, что она могла посоперничать даже с Потягиным. Но я объявил, что Октябрина занимает почетное последнее место.
– Не расстраивайся, Октя, – утешил я. – Мороженого хочешь?
И протянул Иволге бокал.
У нее чуть глаза от ненависти не выскочили. Прекрасно.
– Я должен констатировать, – улыбнулся я, – что вы стали почти настоящими надсм… то есть руководителями производства. У вас получается. И я не сомневаюсь, что кто-то из вас одержит победу! Но я вот что подумал – зачем вам мучиться еще неделю, а то и две? Мало ли что еще за эти две недели может случиться, правда, Октябрина? Сезон дождей, опять же, не за горами. Поэтому давайте решим все скорейшим образом. Выясним победителя прямо сейчас.
Кролики молчали. Смотрели на меня исподлобья.
– Все в духе нашего эксперимента, – заверил я. – Все в соответствии с историческими реалиями.
– Прямо сейчас? – не удержался Потягин.
– Ну конечно, Виталя. Прямо сейчас! Больше никакого тростника, никаких ботов. Сейчас все и определим.
– Ребята? – Потягин повернулся к своим. – Как?
– Я согласен, – тут же ответил Урбанайтес.
– Ну и хорошо! – обрадовался Потягин. – Прямо сейчас…
– Друзья! – сказал я. – Почему вы Октябрину не спрашиваете? Мне кажется, она возражать будет! Ей одной…
– Я согласна! – тут же проскрежетала Октябрина.
– Она согласная! – подмигнул я Потягину и Урбанайтесу. – Тогда пройдемте, тут недалеко, по пути я введу вас в курс дела. Завтрак закончен, Андрэ, дружочек, можешь посуду убирать. Идемте!
И я повел их на секретную поляну.
Мы шагали по бушу, а я рассказывал:
– Мне вы очень понравились, с вами интересно. Скоро мы с ребятами из Ордена полетим на Марс, будем «Марсианские хроники» Рея Брэдбери реконструировать. И вот пока у нас спор идет, что лучше – «Синюю бутылку» или «Были они смуглые и золотоглазые»? Я за «Золотоглазых». Там много интересных ролей, так, например, там есть роль подростка-мутанта, я думаю, на нее бы отлично