О «пробуждении» матери Хлое сообщили через десять минут. Старшая сестра вызвала ее в лечебницу. В голосе у нее чувствовалось такое волнение, что Хлое показалось, будто многоопытная и знающая женщина не верит своим глазам.
Сама Хлоя после этого звонка заметалась по дому, повторяя: «О Боже мой, о Боже мой!» Подобное чудо превосходило все ее ожидания. Это был словно ответ на бесконечные молитвы. Но вдруг мама лишь на короткое время пришла в себя?
— Нет, я не должна так думать! — прокричала Хлоя в ванной своему отражению в зеркале, пока чистила зубы и умывалась, в спешке рабрызгивая воду.
В спальне она надела первое, что ей попалось под руку: темно-красную тенниску и джинсы. Сердце колотилось так, будто собиралось выпрыгнуть из груди. Сильнее, чем неделю назад, когда мать впервые улыбнулась. До того дня Хлоя почти не надеялась на улучшение, но потом в ее сердце загорелся немеркнущий свет веры.
Надо обязательно рассказать Габриэлю. Разделить с ним бьющую через край радость, ведь он стал так близок ей. И он был свидетелем первой улыбки матери. Он держал ее руку и развлекал ее своими рассказами. Макгир — человек большого мужества и большой доброты.
Было еще рано. Часовая стрелка не дошла и до половины седьмого. Однако Хлоя набрала номер. Она так волновалась, что у нее дрожала рука. Послышались гудки. Наверное, Габриэль уже встал и готовит себе завтрак. Затем трубку подняли, и молодой веселый женский голос спросил:
— Алло, слушаю вас!
С минуту Хлоя недоумевала. Не тот номер? Да нет, она набрала правильно.
— Алло, — повторил тот же голос чуть громче.
Хлоя молчала, не находя слов. Ее сердце разрывалось. Потрясение, унижение… Что ж, это все потом. А сейчас ей пора к маме.
Она собралась уже положить трубку, когда к телефону подошел Габриэль.
— Кто говорит? — напористым и деловым тоном спросил он.
Хлоя безуспешно попыталась выговорить что-то.
Габриэль жил один. Его мать обосновалась в Тасмании. Сестры у него не было, а единственная кузина, выйдя замуж, поселилась в Новой Зеландии.
По какой-то причине — без сомнения, с чувством вины — он вдруг хрипло спросил:
— Хлоя?
Хлоя бросила трубку, точно та, как раскаленный уголь, жгла ей ладонь. В другое время она бы сказала ему все, что думала, однако ее ждет мать. Мама — отныне все в ее жизни. Что такое любовное разочарование по сравнению с тем, что к ней возвращается мама? Она перенесла немало ударов судьбы, перенесет и еще один. Все существо Хлои переполняли волнение, благодарность, изумление, и теперь еще недоумение и боль. И этот хаос чувств неоспоримо свидетельствовал, что Габриэль Макгир глубоко проник в ее жизнь.
Спустя мгновение зазвонил телефон, но Хлоя не сняла трубку.
По дороге в лечебницу она крепко сжимала рулевое колесо, чтобы унять дрожь в руках. Остановившись возле приемного отделения, она вошла внутрь, получила подтверждение счастливого известия и помчалась по коридорам к маминой палате.
Ее мать сидела в кресле, в котором обычно устраивалась Хлоя. На ней был розовый теплый тренировочный костюм. Должно быть, кто-то отыскал его для нее, поскольку Хлоя видела этот костюм впервые. Однако мамину чудесную улыбку она видела уже во второй раз.
Ее мать действительно выздоровела, Хлоя больше не сомневалась. Она бросилась с распростертыми объятиями к Делии. Та встала с кресла, и они обняли друг друга. Обе проливали реки слез.
— Моя дорогая, моя дорогая! — от счастья голос Делии, переполненный любовью, звенел.
— Ты вернулась. — Хлоя не сводила глаз с ласкового лица матери. Она видела в нем радость, покой, свет разума.
— Ради тебя, моя милая девочка, — Делия взяла руку дочери.
А слезы радости все струились по их лицам, хрустальными бусинками падая с длинных, пушистых ресниц.
Делия, усадив Хлою в кресло, села напротив нее, спеша рассказать ей свой сон.
— Тим был здесь… И твой отец. Я видела их так же ясно, как сейчас вижу тебя…
Слушая мать, Хлоя думала: неужто небеса сжалились над ними?
Тем временем старшая сестра, сияя от счастья, сообщала о чудесном выздоровлении доктору Уильяму Гафу, главному невропатологу, и доктору Саймону Блейкли, главному психотерапевту лечебницы. Невероятная новость вскоре стала всеобщим достоянием, но в медицине не принято верить в чудеса.
Сначала Хлоя оставалась в палате, но потом оба врача дали понять, что предпочли бы поговорить с Делией наедине. Эти доктора долго лечили ее маму. Они были добрые люди, по-настоящему преданные своей профессии.
Хлоя вышла из палаты, прогулялась по коридору, потом села на стул в пустынной в этот час приемной. Молоденькая сиделка принесла ей чай и печенье, и она с благодарностью отхлебывала чай маленькими глотками. У нее кружилась голова. Она опасалась, что мама не выдержит града вопросов врачей.
В конце коридора, возле приемного отделения, послышался какой-то шум. Из любопытства Хлоя подошла к двери и выглянула наружу.
Габриэль, одетый так же небрежно, как и она, торопливо шагал ей навстречу, а медсестра, задыхаясь, бежала за ним.
— Сэр, сэр!
— Не беспокойтесь, — сказала Хлоя. — Я знакома с этим человеком.
Она не в силах была произнести: «Он мой друг». Она вообще не знала, что сказать.
— Хлоя! — Габриэль, такой большой, надвинулся на нее, и она ощутила себя подавленной этой силой. — Я звонил тебе домой. Ты не ответила. Я всерьез забеспокоился, и тут мне пришло в голову, что ты у мамы. У нее все хорошо?
Хлоя постаралась отвечать спокойно:
— Она пришла в сознание. Она говорит.
— Это ты звонила мне сегодня утром? — Габриэль взял Хлою за подбородок и попытался повернуть лицом к себе. Она сопротивлялась, и это потрясло его.
— Нет.
— А я думаю, что это была ты, — настаивал Макгир, помрачнев.
— Ошибаешься. Впрочем, ошиблись мы оба.
— Хлоя, о чем ты говоришь? — Его ясные, темные глаза твердо смотрели ей в лицо.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, Габриэль, — уклонилась от прямого ответа Хлоя.
— Любимая, неужели это все из-за того, что по телефону ответила женщина?
— Почему-то я полагала, будто ты живешь один.
— И поспешила с выводами. Ты прямо как ребенок.
— Мне это известно. В данном вопросе я не настолько взрослая, как ты. Как бы то ни было, мне нет дела до того, что у тебя ночуют твои подружки. — Она изящно пожала плечами, поражаясь, что ей до сих пор удается сохранять самообладание.
— Не стану отрицать, в прошлом это бывало, Хлоя. Но в последнее время я не привожу к себе девочек. Я говорил: мне нужна сейчас только одна женщина. А к телефону подошла моя соседка, Сью Эштон. Сью и Патрика, вместе с которой они снимали квартиру, улетали рано утром в Сидней. Они выиграли путешествие в Таиланд, но сначала им надо добраться до Сиднея. Я предложил им помочь отнести вещи к машине. Я всегда встаю в это время. Мы с Пат как раз поднимались на лифте, когда ты позвонила. Вот Сью и ответила, чтобы оказать мне услугу.
— Стало быть, они отправились в Таиланд и потому не смогут подтвердить твои слова.
— А тебе нужно подтверждение? Ты не можешь просто поверить мне?
— Глупо верить всему, что говорят мужчины. — «Боже мой, — подумала она, — что за чушь я несу. Ведь ревность — это грех».
— Так ты не веришь мне?
Хлоя закрыла лицо ладонями:
— Я не в состоянии думать, Габриэль. Слишком много всего произошло.
Он внезапно смягчился.
— Я же понимаю, Хлоя. Присядь. Новость чудесная, но представляю, как ты потрясена.
— Мы вместе видели, как она улыбалась, Габриэль.
— Сила Господня беспредельна, — с нежной улыбкой промолвил он.
Она склонилась к нему, но не осмелилась дотронуться.
— Наверное, я что-то сделала не так, — покаянно пробормотала она.
— Пожалуй.
— Прошу прощения, — ей показалось, что внутри у нее все задрожало. Она была уверена, что потеряла его и что ей этого не пережить.
— В моей жизни, Хлоя, тоже бывали разочарования. Я надеялся, что у нас все будет иначе. Я надеялся, что мы становимся ближе.
— Да, мы становились ближе.
— Не становились, а становимся. Ты должна решить, доверяешь ли мне. Мне отчаянно хочется сохранить нашу… дружбу, эту привилегию — быть знакомым с тобой.
«Как он деликатен!» — подумала она.
— В жизни я все время балансирую на краю пропасти, Габриэль. Это мучительно. Признаюсь, я была ошеломлена, услышав в такой час по телефону голос женщины.
— Наверное, то же самое было бы и со мной, услышь я в трубке мужской голос. Но я все-таки позвал бы тебя к телефону. А теперь давай забудем это недоразумение, — весело произнес Макгир. Он не мог отрицать, что был глубоко обижен, но жалел, что не сдержал раздражения. Ведь это был день Делии и Хлои. День счастья, а не взаимных попреков.
— Я бы с удовольствием поздоровался с твоей матерью, если можно, — сказал Габриэль. Глаза у него были такие темные, что зрачков почти не было видно.
— Наверное, врачи не будут возражать, но только сначала они должны закончить обследование.
Час спустя они втроем сидели в беседке. От матери и дочери исходила такая радость, что Габриэль чувствовал, что и его сердце замирает от счастья. Решетчатые стены беседки были увиты красными розами. Их аромат плавал в золотистом воздухе. Кто-то сорвал одну розу и положил ее на стол. Делия тут же взяла цветок, словно он предназначался ей, и вдохнула его запах. Пелена слез заволокла ее голубые глаза, и они сделались еще ярче.
Она тепло приветствовала Габриэля, улыбнувшись и протянув ему руку. Когда Хлое и Габриэлю уже было пора уходить, она очень тихо сказала ему:
— Я, конечно же, знаю вас, Габриэль. Ведь это вы были здесь, когда мой бедный, старый мозг озарял слабый луч просветления.
Было решено, что Делию в ближайшие дни перевезут в одну из крупных частных больниц, где можно будет провести полный набор неврологических обследований.
— Я уверена, что очень скоро смогу забрать тебя домой, мама, — пообещала Хлоя.
— Я тоже, — спокойно согласилась Делия. — Все будет хорошо.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Интервью с Кристофером Фриманом было записано во вторник и показано в «Последних новостях» на следующий вечер. Хлоя, как нельзя любезно, отклонила его приглашение на обед, но Фриман не намеревался отступать.
— Мы отобедаем у меня в гостинице, — сказал он, назвав весьма дорогой модный отель на побережье. Там, между гостиничными зданиями, возвышался шикарный ресторан.
«Ну, против такого приглашения, пожалуй, нечего возразить», — подумала Хлоя.
Однако Макгир придерживался другого мнения.
— Неужели ты не могла найти отговорку и избавиться от него? — На его смуглом лице появилось явное выражение досады.
Щеки Хлои слегка порозовели.
— Взгляни на это с другой стороны, Габриэль, — терпеливо проговорила она. — Что-то находишь, что-то теряешь.
— Я надеюсь, черт возьми, что сейчас мы говорим не о невинности, — резко ответил он.
— Тебе ужасно трудно примириться с тем, что я приняла его приглашение, правда?
— У меня камень на сердце. Мне не по душе этот человек, Хлоя.
— На экране он выглядел очень мило.
— Это твоя заслуга.
— Это своего рода благодарность, Габриэль. Он ведь дал интервью.
— И получил за это деньги.
— Он, вероятно, намерен пожертвовать их ночлежке для бездомных.
Габриэль повел мощным плечом:
— Если и пожертвует, то мы узнаем об этом из газет. Нет, Хлоя, Фриману, как и мне, хорошо известно о низменных сторонах жизни. Куда лучше, чем тебе.
— Ты говоришь о «тайных сторонах жизни»?
— Не совсем, — вид у Габриэля был мрачный.
— Габриэль, ты сам говорил, что я не так уж наивна. Мы будем обедать в роскошном ресторане, там будет полно народу.
— В «Уэверли», где он остановился? — Габриэль мрачно поглядел на нее сверху вниз.
— Да, там.
— Как ты оденешься?
От изумления глаза Хлои посветлели и стали бирюзовыми, почти такими же, как ее блузка.
— Габриэль, а я не знала, что ты интересуешься женской модой.
— Не очень-то лестно, — сухо отозвался он. — Разумеется, интересуюсь. Я всегда замечал, что на тебе надето.
— В таком случае ладно. Полагаю, я пойду в черном платье. У меня небольшой выбор. Платье без рукавов, с клинообразным вырезом. В магазине такие платья называют запахивающимися. Застегивается на единственную пуговицу.
— Чтобы ему было проще к тебе приставать?
— Я все предусмотрела, Макгир. Я горжусь тем, что умею обращаться с мужчинами и держать их на расстоянии вытянутой руки. Он пришлет за мной лимузин. На нем же меня отвезут домой.
— Позволь мне позвонить тебе? Убедиться, что ты благополучно добралась домой.
— Не думаю, что в этом будет надобность. Однако ты очень любезен, — нежно произнесла она.
— Хорошо, Каванах, развлекайся. Только не допускай, чтобы…
— Осторожнее, — предостерегла она.
— Тебя затащили в постель, — в его низком вибрирующем голосе явственно зазвучала сталь.
— Думаю, ты забыл, что в моем теле спрятана небольшая динамо-машина.
— Я видел, как из нее сыпались искры, — Гейб неожиданно улыбнулся. Выражение его лица смягчилось, и оно стало неотразимо привлекательным. — Остерегайся, Хлоя.
— Сам-то, пожалуйста, не развлекайся!
— Для этого мне нужна ты.
Хлоя, подойдя к двери, обернулась и послала ему воздушный поцелуй:
— Я просто люблю тебя, Макгир.
После чудесного выздоровления Делии Хлоя вся лучилась радостью. Габриэль проследил, как она вышла на улицу и энергично помахал ей рукой, когда она проходила мимо стеклянной стены.
Если бы все было, как она предполагала…
Хлоя с удовольствием осматривала вестибюль «Уэверли» с его роскошным убранством. По стенам висели большие полотна, принадлежащие кисти известных мастеров. Преимущественно на холстах в импрессионистском буйстве красок изображались цветы.
— Мисс Каванах? — Высокий элегантный мужчина, улыбаясь, подошел к ней и представился как Доминик Коллинс, управляющий гостаницей. — Мистер Фриман просил меня проводить вас, как только вы придете, в свой номер-люкс.
Номер-люкс? Сердце у нее ёкнуло.
— Но мы будем обедать в зале «Виктория», верно?
Управляющий, казалось, удивился.
— Мистер Фриман попросил накрыть стол в его апартаментах. Я самолично все проверил. Вы не будете разочарованы, мисс Каванах, обещаю вам.
Надо было повернуться и уйти. Но Доминик Коллинс жестом уже указывал на лифт, что доставлял самых богатых из гостей на верхний этаж, в один из четырех роскошных номеров-люкс.
Не успела Хлоя постучать, как появился Кристофер Фриман. Он с чрезмерным восхищением оглядел фигурку и лицо девушки.
На ней было черное платье. Он просто-таки обожал рыжеволосых женщин в черном. Подобное сочетание прекрасно оттеняло ее матовую кожу. Он был готов умереть, лишь бы прикоснуться к ее телу. В этом платье она выглядела чуть старше. Более опытной, чем казалась ему раньше. Он не желал, чтобы ему всякий раз напоминали, что он годится ей в отцы. Судя по всему, она надела это платье, чтобы угодить ему.
— Хлоя, вы бесподобны. Прошу, входите. Я подумал, что нам будет удобнее у меня в номере, чем в ресторане. Я люблю, по возможности, избегать назойливых взглядов. Надеюсь, вы не станете возражать. — Он взглянул на управляющего. — Благодарю, вас, Коллинс. Управляющий слегка поклонился.
— Вы всем довольны, мистер Фриман?
— Все просто чудесно! Когда можно будет подавать, я позвоню. Полагаю, мы начнем с шампанского.
Хлоя осторожно, оглядываясь по сторонам, вступила в огромный номер. Единственный выход вел на балкон. Из-за предостережений Габриэля у нее определенно разыгралось воображение. Фриман казался светским человеком. Не насильник же он!
— Проходите и присаживайтесь, Хлоя, — обворожительно улыбаясь, пригласил Фриман. — Мне не терпится сообщить, как я доволен нашим интервью. Мне звонят просто непрерывно. Все сходятся на том, что все прошло просто блестяще. Должен вам сказать, я не всегда бываю столь мил.