От неожиданности я захохотала.
– Вот как ты умеешь, да? Что ты сказал – переведи!
Саня вывалился из гамака прямо мне под ноги и так, на карачках, боком, уполз в свой номер, как злой-презлой краб.
Я отправилась на обед одна. Шла и тоже злилась.
Что, я не имею права покататься на лодке? Каких-то пять минут всего и каталась! Ой, пусть не пять минут, пусть полчаса! И что – за это уничтожать презрением? Подумаешь, гордый идальго! Слушаться я его должна, да? Я ему не жена и не подруга. Перебьется! Он меня просто сопровождает!
В ресторане был этот самый Сергей, с лодки.
– А где твой братишка, синеглазка? Ну, у тебя и глаза! Синей, чем Карибское море! – Сергей восхищенно глядел на меня. – Ты случаем не придумала своего брата? А хочешь, я буду им?
– Нет, не хочу.
На самом деле мне Сергей нравился. Нравилось его мужественное лицо с щетиной на подбородке и щеках, его мужественная фигура. По сравнению с ним Саня был вообще мальчишка.
Но я, конечно, расстроилась, что Саня со мной не пошел и даже не захотел меня слушать. Его ругательный запал развеселил меня только на пять минут. Настроение было неважное.
– Давай, синеглазка! Принимай предложение!
Ой, пусть он от меня отстанет! Чего пристал?
– Сергей, – сказала я, накладывая себе салатика, в то время когда он делал то же самое. – Если я его даже придумала – какая тебе разница? – Я налила себе апельсинового фреша и направилась к столику у перил, огораживающих ресторан от берега.
– Грубишь, – заметил парень. – Тебе это не идет, синеглазка. – Сергей с тарелками в обеих руках шел к тому же самому столику, который выбрала я. Здесь было всего два места.
– Тут занято, – поспешно предупредила я с сердитостью в голосе.
– Брат. Понятно. Не претендую. – Парень поставил тарелки на соседний столик и спросил – Не хочешь дайвингом позаниматься, Женя? Надеюсь, брат не будет против.
– Я нырять не умею, – сказала мрачно, доставая из салфетки столовые приборы.
– Научишься! Быть на Кайо-Ларго и не нырять? – Сергей удивлялся и крутил головой. – Я сюда из-за дайвинга езжу. Тут в главном корпусе дайвинг-центр на первом этаже. Снаряжение, всякое такое. Приходи завтра с утра, поныряем. Я тебя поучу. Буду твоим инструктором, синеглазка.
Про дайвинг я слышала много хорошего. И не прочь была бы им заняться. Злость моя стала улетучиваться. А почему бы и правда мне с Сергеем не понырять? Я хочу поучиться!
– Я не знаю…
– Заплатишь куков десять за снаряжение в центре, и нырнем с тобой в подводную пещеру. Тут, рядом. Ты такой красоты не видала! Ахнешь! Такие рыбы, водоросли – сказка! Рыбы яркие, как конфетные фантики.
– У меня куков нет, только доллары.
Куки – это конвертируемые песо, но папа сказал, что не обязательно их менять, я и не поменяла.
– О, доллары тоже сойдут, их тут еще больше любят. Так придешь завтра? В девять утра, в дайвинг-центре. Там по-английски на дверях написано, сумеешь прочесть?
– Да уж как-нибудь. Спасибо.
– Буду ждать.
И замолчал.
Ой, почему не пойти-то, а? Почему не поучиться? Научусь нырять – папа рад будет!
Я строила планы… И уже совсем забыла про Саню! А когда вспомнила, то подумала, что он же… он же… просто сопровождающий… Всего-навсего! Наверно, это и называется женским коварством.
И тут Александр явился. В длинных брюках и синей футболке. При полном параде, словом. У него вообще всего две футболки с собой – синяя, новая, которая ему очень идет, и поношенная зеленая, с прорехой под мышкой.
Я поглядела на Саню, потом на Сергея. У Саньки безусое лицо с ясными глазами. На лбу знаменитая рыжая челка. Иногда он прилизанный, иногда растрепанный. Санька ее постоянно терзает, то прилижет, то растреплет. По сравнению с Сергеем – высоким, стройным, с волосами до плеч – Санька настоящий ребенок. И фигура у Сереги мужская, спортивная, сформировавшаяся. Ему лет двадцать уже. Он увидел тщедушного Рыжего, идущего к моему столику, и перевел взгляд на меня, высчитывая, кем же мы друг другу приходимся на самом деле. А Саня подошел к столику, поставил на него свои тарелки с едой и сказал мне серьезно и тихо, почти прошептал:
– Больше никогда так не поступай.
– Не понимаю – как?
– Ты умчалась неведомо с кем неведомо куда и мне ничего не сказала.
– Тебя не было на пляже.
– Надо было подождать. А если кто-то ждать не хотел – не надо было с ним ехать! Мы же договаривались: все делать вместе! Забыла?
– Ладно-ладно, не буду больше, успокойся. Кстати, этот кто-то – вон сидит, напротив. Он из России.
Саня перевел взгляд на Сергея, то ли кивнул ему, то ли мне просто показалось, и продолжал:
– Еще раз так поступишь, я уеду в Гавану. А ты оставайся одна со своими соплеменниками.
Так и сказал – «соплеменниками».
Сергей все это видел, конечно, и слышал. Его столик соседний.
– Эй, малец, – сказал он, коротко взглянув на Александра, – это я виноват.
«Малец!» – ничего себе он к Сане обратился. Ему же все-таки не четырнадцать лет!
Александр как будто не услышал. И правильно сделал. Он не малец. Склонился над тарелкой и стал молча есть. А может, он и не знал, что означает слово «малец». Ой, да скорей всего так.
Сергей больше не обращал внимания на моего спутника. Быстро пообедал и вышел, кивнув мне на прощанье.
– Я жду, синеглазка! – напомнил он. – Завтра в девять утра.
– Хорошо.
Сергей вышел – высокий и стройный. Смотреть на него было приятно.
– Синеглазка! – повторил Саня, усмехнулся и удивленно завертел головой. Взглянул мне в лицо, наверно, проверял, какого цвета мои глаза. – Ха!
– А что? – с вызовом спросила я. – У меня синие глаза! А ты не замечал?
– Да пусть хоть красные! – Саня снова склонился над едой.
– Сань, меня понырять приглашают, как – согласиться? – спросила я, решив не обижаться на этого просто сопровождающего и принимаясь за послеобеденное мороженое. – Со снаряжением.
Саня молчал.
– Видишь, с тобой советуюсь, сама ничего не решаю… Эй! С тобой разговариваю вообще-то! Александр!
– Как хочешь, твое дело, – нехотя бросил парень. – А ты что, занимаешься дайвингом?
– Я не занимаюсь дайвингом, я хочу узнать, что же это такое.
– Узнавай, – равнодушно сказал он. – С этим типом? – он кивнул в сторону выхода, куда удалился Сергей.
– Да. Его Сергеем звать.
– Да пусть хоть игуаной!
Мне очень понравилось имя Игуана по отношению к Сергею, и я захохотала. И осеклась, встретив строгие взгляды входящей в зал пожилой немецкой пары.
Саня помолчал и добавил:
– Мне-то что? Мне все равно. Акул не боишься?
– А что, есть возможность с акулами встретиться?
– Да запросто!
– Ой!
– Подумай, – Саня опять нахмурился, а потом мрачно спросил – После обеда пойдем на велосипедах кататься? Ты умеешь?
– Принято, Сань! Это вообще мое самое любимое занятие! Молодец, что придумал!
Он мрачновато, одним уголком губ улыбнулся.
– Вообще-то я и сам мог бы тебя нырять поучить, – сказал он после паузы.
– А что ж ты молчал?! Я ведь уже пообещала Сергею!
У меня дурная привычка – выполнять обещания. Если я не сделаю того, что пообещала кому-то, внутрь меня вставляется стальная пружинка. И она не распрямляется до тех пор, пока я не выполню обещанного. И держит меня в жутком напряге. Так что завтра в девять ноль-ноль я отправлюсь в дайвинг-центр, чего бы это ни стоило.
Проживающим в отеле велосипеды, скутеры, мотороллеры, космические корабли бесплатно. Сорри, космические корабли будут попозже.
Байки нам выдали новенькие, крутые. Я вывела свой на велодорожку. Саня меня уже поджидал, хотя упорно не смотрел в мою сторону. Он на меня все еще злился и разговаривал неохотно, сквозь зубы. Какой ревнивый кабальеро! Ой, просто невозможно ревнивый! Это в то время, когда он не имеет на ревность никаких прав!
И я решила уехать от него далеко-далеко, на самый край острова. А он пусть где хочет катается один-одинешенек.
Я на велике сто лет не каталась. В последний раз садилась, когда мне было тринадцать. Воспоминание о детстве – вот чем был для меня велосипед. Я немного боялась, что уже и кататься-то разучилась, но нет – довольно резво вскочила на раму. И понеслась. Оглянулась – Саня несся за мной. Никуда мне от него не уехать!
Асфальтовая лента безлюдной дороги неслась подо мной с дикой скоростью. Было жарко, но так хорошо, так душевно жарко, когда нежишься телом, когда после зимы. После зимы, морозов – хорошее долгожданное тепло… И снова на меня нахлынуло удивление. Да где же я? Неужели на Кубе? На Кубе, на далеком-предалеком острове, почти на другой планете. Нет, это же просто обалденное чудо! Суперпотряс! Может, для того и существуют жаркие страны, чтобы жителям других, зимних государств можно было нырять в них из своих глубинных сугробов. Только чтобы временной отрезок перехода из «туда-сюда» был короткий, чтобы только самолетом, а еще лучше – ракетой. Из холодов – бац! – в тепло и зелень…
По бокам дороги проносятся незнакомые деревья, как незнакомые приветливые люди, ой, а вот и знакомые, похожие на наши сосны, стоят длинным рядком справа.
Надо обязательно поздороваться с этими знакомцами, подержать за ветки, растереть листья, иголки – или что там у них – в пальцах, понюхать, попробовать на вкус…
На моем байке несколько тормозов – ручной, ножной, но… я забыла о них напрочь, я перекинула ногу через раму и спрыгнула на землю, почему-то рассчитывая, что велик тут же остановится тоже…
А он, коварный, катился себе дальше. И тащил меня по асфальту со всей своей бешеной скоростью. Два шага я пробежала за ним, потом земля перед глазами завертелась, я выпустила руль и со всего размаху рухнула на асфальт. Велик грохнулся на меня сверху.
Приехали!
Рядом приземлился Саня. В отличие от меня, он о тормозах помнил. Он стал меня поднимать, и на его лице я прочла огромное сочувствие к моим новым болячкам.
– Сильно ушиблась?
– Ну и что, ну и ничего, и ничего не случилось, – я криво поднялась, криво усмехнулась, шипя от боли в разных местах тела. Потом нервно засмеялась. А из глаз текли слезы. Больно-то как! Локти были разодраны, ранки набухали, из них показалась кровь. Жгло неимоверно, но я мужественно терпела, только шипела и от боли кусала губы. Ой, вот и на щеке кровь – и щека ободрана тоже! Какая я сейчас, вероятно, красавица!
Но главное – колено! Кожа была снесена до мяса и рана зловеще сверкала на солнце.
Ну почему, почему, почему я такая невезучая? Почему мне не везет на чудесном Карибском море? За какие грехи меня наказывают небесные силы? Кровь текла по ноге в кроссовку… Саня быстро скинул футболку и разорвал ее по швам. Свою красивую синюю футболку!
– Саня, зачем?
– Странный вопрос, сеньорита…
Он перевязал мое колено полосой футболки, оставшись по пояс голым.
– Спасибо, сшшшшш… Где ты так научился перевязывать? Сшшшшш… Прямо как в больнице сшшшшшш… медицинский брат Ро… Родригас. Сшшшш…
Я шипела, как гусь, от боли.
– Нас в школе учили. Дети революции должны уметь перевязывать раны. Че Гевара учил… потерпи. Пройдет.
И он взял и погладил меня по щеке. По той, целой. Как маленькую. Как большой.
– Ты уже не злишься на меня, да? – с надеждой и слезами в голосе спросила я.
– Конечно, нет…
– Спасибо, амиго.
Мы долго ковыляли до пункта проката. С перевязанным коленом быстро не побежишь. Я хромала. Да и спешить было некуда и незачем. Велосипеды вели за рули. Жгло содранные локти и щеку. Локти покровоточили и перестали, как и щека. А вот колено… Через повязку просочилась кровь. В медпункте, который оказался неподалеку от хижин, мне ничего не сказали. Дяденька врач или фельдшер покачал головой, молча промыл глубокую ссадину перекисью водорода и залепил широченным пластырем.
– Зря, – сказал Александр, увидев пластырь, – а как потом снимать?
– Ничего, там марлечка посередке, – я взглянула на него виновато. – Извини, Александр, испортила нашу прогулку.
И подумала: а вчера испортила купание. После того как я набила шишку, мы больше не заходили в воду. Да. Я самая неуклюжая девчонка на свете!
– Не везет тебе на моем острове, – грустно произнес Саня. – И я очень… как это сказать… тобой переживаю.
– За тебя переживаю, – поправила я.
– Си, за тебя…
Мы сидели на крыльце Александра и тоскливо смотрели на море. О том, чтобы купаться с такой ногой, не могло быть и речи. Конечно, Сашка мог и один сходить искупаться – в такую-то жару. И я ему это предлагала. Но он сказал:
– Мы решили все делать вместе. Я один не пойду.
– Спасибо. Я вам очень признательна, сеньор.
Море шумело, солнце палило, временами я трогала поцарапанную щеку и чувствовала себя разнесчастной. И все представляла, какая я перед Рыжим красавица с покорябанной-то щекой… Я специально села так, чтобы ободранная щека была с другой стороны от него.
И тут вспомнила про Сергея.
Ой, как же я завтра буду нырять с ним? Может, не ходить? Но мне хочется! Он такой симпатичный! И ведь я обещала! Я хотя бы с ним просто встречусь, что ли… Надену длинные брюки, приду пораньше и буду ждать у дайвинг-центра, чтобы он не видел, что я хромаю. А может, до завтра все у меня пройдет. Ну, вдруг?.. Бывают же чудеса…
А вечером было Рождество.
Прямо под звездами на берегу моря расставили столики с длинными скатертями до земли. Скатерти белые, накрахмаленные. На каждом столике канделябр с тремя свечами. Официанты их торжественно зажгли. На столиках – свечи, на небе – звезды. Вот и золотая пирога показалась из волн: тоненький-тоненький месяц.
– Сань, надо копеечку показать! Скорее! У тебя есть? – заволновалась я.
– Что такое – ко… пее-чку?
– Есть у тебя песо? Хотя бы одна монетка?
– Да, конечно!
Он порылся в кармане джинсов и вытащил монетку в пять песо. Она у них какая-то неровная, как будто в круг вписан многоугольник, который краешком выходил наружу.
– Что надо сделать, Дженя?
– Покажи ее месяцу!
– Зачем?
У меня с собой не было русских денег. Я отобрала у Сани монетку и выставила ее на обозрение небу.
– Все! Теперь в этот месяц ты будешь богатый. Будут деньги водиться. Такая у нас примета!
Саня засмеялся.
– Очень чудесно! Как легко становиться богатым! Спасибо, буду знать.
Вся наша немецкая деревня собралась на празднование Рождества. Мы с Саней сели за столик. Он был в зеленой, с дельфинами, т-shirt[12], я – в толстовке, в ней, по крайней мере, ободранные локти не видны.
Народ был разодет в пух и прах в отличие от нас. На женщинах жемчуга и меха, на шеях и в ушах бриллианты. Немцы нарядились! Рождество – самый главный для них праздник. Даже старенькие прихорошились. Старенькая пара – муж с женой – сели за наш столик, спросив у нас разрешения. Мы переглянулись и благосклонно разрешили им сесть. Старичок был в костюме с галстуком, старушка в длинном бархатном платье. Жемчуг в три ряда спускался с морщинистой шеи на грудь.
Свою левую поцарапанную щеку я прикрывала ладонью. Как будто у меня зубы болели. Под мышкой на футболке Сани была прореха, он ее не скрывал, может, даже и не знал, что там у него порвано. Надо ему сказать. Словом, после велосипедной прогулки мы оба выглядели хуже, чем до нее. Вид у нас был совершенно нереспектабельный, непраздничный. Коленку я спрятала под брюки, локти – под толстовкой, щеку – под ладонь.
– Саня, как я выгляжу? – спросила я, не опасаясь, что нас услышат, никто тут по-русски не понимал. – Жутко, да?
– Ты здесь самая красивая девочка! – воскликнул Саня, ни секунды не поколебавшись.
– А если не врать?