Я натянул костюм поверх формы и проверил защелки. Док перепроверил их еще раз.
Я не представлял, что именно должен буду делать, но мне хотелось увидеть, выживет ли Камерон Раштон — по правде говоря, я не знал, как объяснить, почему не могу подождать снаружи, как все остальные, но мне всегда нравилось быть по возможности полезным.
Поэтому, держась за спинами врачей, я стал выкладывать инструменты на тележку.
— Пульс есть? — спросил Док — его голос из-за шлема звучал приглушенно.
Лейтенант Вагнер прижал к пузырю стотескоп.
— Чтоб я знал.
Я не слышал, что сказал капитан Лок, но он потянулся за скальпелем и приставил его к оболочке. На мгновение все мы замерли. А потом Лок надавил на лезвие, и все полетело к чертям.
Пол внезапно оказался залит какой-то дрянью. Капитан Лок, на которого пришлась первая волна, отлетел к стене, сжимая скальпель в руке, словно Экскалибур. Лейтенант Вагнер пытался встать — он чуть не свалился прямо в стазисную капсулу. А Док крикнул:
— Дефибриллятор. Неси гребаный дефибриллятор!
Попытавшись стронуться с места, я наткнулся на тележку и сбил на пол поднос с инструментами. Ауч.
Не знаю, как Камерона Раштона, такого худого и бледного, не вымыло из панциря и почему он не оказался на полу рядышком с капитаном Локом, но… не оказался. Когда я, буксуя и доставая по пути дефибриллятор из чехла, подобрался к Доку, то увидел, что Камерон Раштон неподвижно лежит в мелкой белесой лужице.
Док вырвал у меня дефибриллятор, но из-за этой клейкой фигни электроды никак не лепились на грудь Камерона Раштона.
Я обхватил его запястье и, сосредоточившись, немного подержал.
— Пульса нет.
Да и был ли он вообще? Может, то, что его рука двигалась — это был какой-то трюк Безликих, чтобы заставить нас открыть капсулу?
Я посмотрел на его бледное, узкое лицо и лежавшие на щеках длинные темные ресницы. Он выглядел худее, чем на записи с говнолета, но вряд ли старше. Хотя трудно, конечно, разобрать сквозь всю слизь, облепившую его, словно эктоплазма.
— К черту, — наконец выругался Док, оставив дефибриллятор в покое.
Слизь капала на пол. Я опустил глаза и только сейчас увидел большую неровную дыру на своем костюме. И кровь. Видимо, налетев на тележку, я и скальпель зацепил.
У меня застыла в жилах кровь. В ушах зазвенело.
— Док, — позвал я, и что-то в моем голосе, наверное, привлекло его внимание.
Он повернул голову и проследил за моим взглядом. Его глаза за стеклом шлема расширились.
— Господи, Брэйди.
Сердце громко бухало — я пытался не обращать на него внимания. Если Безликие превратили тело Камерона Раштона в биологическое оружие, то я узнаю об этом первым, но сейчас уже слишком поздно что-то предпринимать. А потом я посмотрел на тело, лежавшее в том, что осталось от стазисной капсулы, и вспомнил, что я батарейка.
Назвался груздем…
Я снял перчатку. Пальцы тут же замерзли, но я потянулся к его груди. Кожа Камерона Раштона была гладкой и все еще теплой из-за капсулы, но сердце не билось. Я прижал ладонь к его ребрам — как Док учил меня при искусственном дыхании. Основание ладони скользнуло по слизи, но я удержал ее на месте и, расставив пальцы, накрыл его сердце.
Не знаю, чего я ожидал. Может, серебристых светящихся буковок, тянущихся от его ребер к бедру? Удара током? Но ничего не происходило. Я разозлился — разозлился, потому что порвал костюм, потому что порезался и потому что сунул руку без перчатки прямо в эту Безликую слизь, и все зря. Я не собирался сдаваться. Он еще теплый. Может, он вовсе и не был мертв, по крайней мере пока капитан Лок не вскрыл пузырь. Если он еще теплый, то есть шанс, что его можно реанимировать.
Я прижал к его груди вторую руку и в этот момент ощутил его — тихий удар. У меня перехватило дыхание. Я хотел сказать Доку, что пульс есть, но не мог выдавить ни звука. И тут глаза Камерона Раштона приоткрылись, испуганно расширились, и он начал задыхаться.
— Вытаскивай его! Вытаскивай! — заорал Док.
Казалось, тот ничего не весит. Втроем — Лок все еще тщился подняться — мы вытащили Камерона Раштона из капсулы. Это было непросто, но мы все же уложили его на пол. Слабо подрагивая, он перекатился на бок, а потом Док придерживал его голову, пока того рвало.
У него внутри были, наверное, литры этой отвратительной мутной жижи. Да он утонет, прежде чем избавится от всей этой слизи в легких. Может, и к лучшему?
Я поскользнулся и плюхнулся на пол, снова толкнув тележку. Глаза Камерона Раштона обрели почти осознанное выражение, и я услышал, как он хватает ртом воздух. С влажным хлюпаньем. Отвратительный звук.
А сам Камерон Раштон был в ужасе. Может, оттого что не мог вдохнуть, а может, еще и оттого что пришел в себя в окружении грозно нависших над ним людей в оранжевых костюмах. Он открыл рот, из которого все еще сочилась слизь, и попытался закричать, и этот крик оказался таким же беззвучным, как и тот, что я видел на записи четырехлетней давности.
— Эй, — позвал я, мой голос разлетелся эхом внутри костюма. Черт, костюм! Я стащил с себя шлем. — Все в порядке. Все хорошо.
Он сосредоточился на звуке моего голоса и повернул ко мне голову. Его испуганный взгляд остановился на моей — вполне человеческой — физиономии. У него были зеленые глаза, сейчас распахнутые так широко, что, казалось, они занимают половину бледного лица.
Я расстегнул и стащил костюм, снял оставшуюся перчатку.
— Все хорошо, — повторил я, хотя сердце мое и бешено колотилось.
Часть меня думала, что он мертв. Эта часть все еще не верила, что это оказалось не так.
Док мягко отпустил его, и Камерон Раштон подтянул колени к груди. Значит, он может двигаться. Хорошо. И дышит. Еще лучше. А вот понимает он, где находится и что я говорю, или нет, оставалось под вопросом.
Я скользнул по слизи поближе к нему. Она приставала к коже и дико воняла. К горлу подступила тошнота.
— Все в порядке, — сказал я снова.
Его затрясло.
— Принеси одеяло, — бросил Док Вагнеру, и тот осторожно встал на ноги.
Камерон Раштон походил на испуганное животное. Я медленно протянул к нему руку, и он отпрянул.
— Все нормально, — прошептал я, злясь на громыхающего чем-то у меня за спиной Вагнера.
Он позволил мне дотронуться до его плеча, хотя и вздрогнул. Его кожа была еще теплой, но быстро остывала вне искусственного тепла капсулы. А еще она была липкой и скользкой.
Вагнер вернулся и протянул Доку одеяло. Док накинул его на плечи Камерону Раштону, и тот задрожал, словно не мог вынести его тяжести. Зеленые глаза наполнились слезами, и я задумался, сколько же времени он провел в этой жиже.
— Все хорошо, — сказал я, подвинувшись ближе.
Скорее всего одного одеяла мало. Ему наверняка холодно, и у него шок. Я приобнял его рукой за плечи — он был худым, но не тощим — и медленно притянул к себе. Он застыл на мгновение, а потом постепенно расслабился. Он все еще дрожал, но не сопротивлялся.
Я сидел на залитом полу палаты, обнимая покрытого липкой слизью героя войны, завернутого в одеяло, и думал, мертвец я или еще нет.
* * *
В медотсеке было четыре карантинных палаты, каждая со своей системой обеспечения. От главной их отделяла шлюзовая камера с двумя герметичными дверями-люками, как в барокамере, чтобы изоляция была полной. Между собой они соединялись дверьми, на случай если произойдет вспышка какого-нибудь заболевания и всех придется переносить в одну палату, и имели выход к маленьким душевым. К счастью для меня, потому что вряд ли мне светило выйти отсюда в ближайшее время.
Мы с Доком все-таки уговорили Камерона Раштона подняться и кое-как отвели в душ. Я сидел рядом, прямо на плиточном полу, в мокрой насквозь форме, пока мы оба не смыли с себя всю слизь.
Одно хорошо — из-за возможной заразы мне не нужно было помогать с уборкой. Вся грязная работа досталась капитану Локу и лейтенанту Вагнеру.
Камерон Раштон сидел под теплыми струями воды молча, поэтому я болтал за двоих. В основном повторял, что все будет хорошо, что он на Защитнике-3, и что меня зовут Гаррет. Говорил, что нам нужно вымыться и что я ему помогаю. Он вздрагивал каждый раз, когда я проводил губкой по его коже.
В капсуле она показалась мне бледной, но это было не так. Моя была куда бледнее. Теперь, когда он согрелся, его кожа утратила свою бледность. Она была даже слегка загорелой. А еще он оказался в куда лучшей форме, чем я думал — это я понял, стирая с него слизь. Он был выше меня и стройнее, но костлявым я бы его не назвал. Никакой мышечной слабости. Я видел, как мускулы перекатываются под его кожей при каждом движении губки по его спине, и он все еще дрожал. Он был напуган, поэтому я положил ладонь ему на плечо, просто чтобы дать ему понять, что все нормально.
Прожив на станции три года, любой избавится от застенчивости, если когда-либо ею и страдал. Я каждый день мылся с парнями в душе, но не так. Одно дело стоять в ряд с десятком других парней, спорящих, кто быстрее проходит полосу препятствий и волнующихся, когда же кончится горячая вода, и совсем другое — сидеть на полу прямо в форме рядом с абсолютно голым парнем, тереть его вздрагивающую спину. И пытаться не замечать его эрекцию.
Хотя это, пожалуй, пустяки. Кто знает, что происходит с телом после выхода из стазиса? Наверное, все эндорфины и гормоны в его теле сошли с ума. Поэтому когда он, смутившись, попытался увернуться от моих рук, я поджал губы.
— С кем не бывает? Не волнуйся.
Его лицо впервые залилось краской.
Я продолжил мыть его, размышляя, что же происходило с ним эти четыре года. Где он был? Как вернулся? Что сделали с ним Безликие? Как они выглядели? Впрочем, Док позвал меня не за этим. Он позвал меня просто из-за знакомого акцента и умения ухаживать за больными, так что вопросы тут неуместны.
Да и не хотел я знать. Черт, нет. Потому что, что бы я там себе ни представлял, что бы мы все ни представляли, что если все еще хуже?
В медотсеке горячая вода не заканчивалась. Она была все такой же теплой, когда я наконец завернул кран и нашел Камерону Раштону несколько полотенец. Обернув одно вокруг его бедер и накинув второе на плечи, я осторожно подтолкнул его к приготовленной для него койке.
И помог ему вытереться. Это напомнило мне о том времени, когда я делал то же самое для своей сестры. Наверное, дело было в его волосах. Они мелкими волнами спадали ему на плечи, точь-в-точь как у Люси. Когда отец работал, я вытирал их для нее и расчесывал. Меня вдруг захлестнула волна тоски по дому.
Камерона Раштона трясло — дрожь пробегала по его телу, словно электроток. Я помог ему забраться в постель и укрыл сразу несколькими одеялами, а потом, поскрипывая своим защитным костюмом, вошел Док, измерил у него давление и прикрепил у койки кардиомонитор.
— В соседней комнате есть сухая форма, Брэйди, — сказал он. — Тебе придется остаться здесь. Ты ведь понимаешь?
— Да, — кивнул я, пытаясь не думать о том, какие вирусы или наноорганизмы курсируют сейчас по моим венам.
Я сходил переодеться, а, вернувшись к постели Камерона Раштона, обнаружил, что тот все еще дрожит и мерзнет. И практически умирает от страха, потому что Док пытается взять у него кровь.
— Все хорошо, — сказал я ему, и он как-то жалобно посмотрел на меня. — Мне кажется, его пугают костюмы, — пояснил я Доку.
Тот протянул мне шприц.
— Сам справишься?
Я умел пользоваться шприцем, если понадобится, но предполагалось, что я должен делать это, только если поблизости нет врача. И только чтобы накачать раненого морфином и прекратить его страдания. Когда даешь кому-то убойную дозу, аккуратность необязательна.
Прищурив глаза, я нащупал вену на сгибе локтя Камерона Раштона, и он мне это позволил. Только неровный писк монитора выдавал его тревогу, когда игла воткнулась в плоть.
— Умница, — похвалил Док, но я не понял, кого из нас.
Прилепив пластырь на место укола, я на мгновение почувствовал себя настоящим доктором. Я хорошо справился, и мне было чем гордиться. В желудке приятно потеплело.
Док похлопал меня по плечу.
— Побудь с ним, Брэйди. Кричи, если что понадобится.
— Хорошо.
Я прислонился к стене, наблюдая, как Камерон Раштон медленно засыпает. Времени ему понадобилось немало. Каждый раз когда мне казалось, что он наконец-то заснул, он вдруг распахивал глаза, хватая ртом воздух.
— Все в порядке, — успокаивал я его, так же как Люси, если ей снился кошмар. — Все хорошо.
В конце концов я устал видеть его испуганное лицо и слушать быстрое пиканье монитора, так что подтащил к койке стул и взял Раштона за руку. Даже под всеми этими одеялами он продолжал мерзнуть. Я боялся, что у него случится шок, но стук его сердца начал постепенно замедляться.
Он наконец расслабился, и медленный, ровный ритм его сердца убаюкал и меня.
Глава четыре
Следующие двадцать четыре часа я торчал в изоляторе, так что не видел, как пузырь натягивали на раму в безопасном помещении в техотделе. Он высох — ну, как настоящая кожа, по словам Дока. Может, это она и была. Мы так и не выяснили. Она рассыпалась трухой, так что капитан-лейтенант Чантер чертовски разозлился. У него все еще оставался корпус капсулы, но этого было недостаточно, чтобы выяснить принцип ее действия.
А я тем временем помирал в изоляторе со скуки, хотя старался этого и не показывать. Я знал, что дареному коню в зубы смотреть не принято. Я читал медицинские журналы, которые притащил мне Док, сидел у постели Камерона Раштона и смотрел, как он спит. Никогда бы не подумал, что тому, кто был в стазисе, настолько нужен сон, но какого хрена я об этом знаю? Он очень много спал.
Хотя в принципе я не возражал против того, чтобы целый день приглядывать за спящим парнем. Это все равно лучше занятий или физподготовки. Может, мне и приходилось спать на стуле, но по крайней мере над моей головой не болталась койка вовсю храпевшего О'Ши.
Док каждые четыре часа брал у меня кровь на анализ, внимательно следя за изменениями, но я чувствовал себя отлично. У меня была собственная комната, никто не гнал меня на занятия, к тому же на следующий день я впервые за три года принимал душ в одиночестве. Карантин — гребаный праздник.
Четыре года назад, когда его похитили Безликие, Камерону Раштону было двадцать два. Он все еще выглядел на двадцать два. Конечно, четыре года не обязательно должны читаться по лицу молодого парня, но пребывание в плену у Безликих не могло не оставить след. Поначалу я подумал, что он все время провел в стазисе, но потом понял, что это глупо — ведь у него отросли волосы. Они были волнистые и светло-каштановые с золотистыми прядями, словно выгоревшими на солнце. Он оказался вовсе не таким бледным, как все на Защитнике-3. Все его тело покрывал легкий загар.
Мне стало интересно, видел ли он хоть одно солнце за прошедшие четыре года.
Светящиеся надписи, которые так всех напугали, исчезли. Поразмыслив я, как потом выяснилось, пришел к тому же выводу, что и капитан-лейтенант Чантер: их просто никогда не было на его коже. Они проецировались на нее с оболочки пузыря. Может, это и правда был Безликий эквивалент «В случае потери вернуть…»
Когда это только пришло мне в голову, то показалось смешным, но сейчас я так не считал. Что если Безликие в самом деле его ищут? Черт, на Третий Безликие никогда не нападали, но тому, что после Третьего сразу шел Шестой, имелась веская причина. Четвертый и Пятый мы потеряли много лет назад. Погибли в общей сложности тысяча триста человек, и у них не было и шанса. Конечно, наши технологии вооружения с тех пор изменились, но, наверное, у Безликих тоже.
Поэтому я смотрел на Камерона Раштона, на то, как он спит, и задавался вопросом, почему Безликие оставили его в живых и не хотят ли вернуть его. Может, его появление спустя столько лет вовсе и не было чудом. Может, он предвестник конца.