- Иди-иди. Лесной кот, - подманивал его паладин.
Да, с этим существом не пройдет “сунул-вынул”. Придется приручать. Погладить, например. Только б терпежу хватило. Слава Свету, что он в сарае подрочил.
- Одни кости. Ты совсем не ел?
Под ладонью вздрагивала худая спина, Лагерт чувствовал пальцами каждый острый позвонок, выпирающий из-под тонкой кожи. В пальцах путались черные космы, на удивление мягкие. И пахло от них клевером, да и от парнишки пахло чистотой, как от лесного ручья. Нелюдь же, одно слово.
- Пахнешь как луговая трава, Прорва точно съест, - Лагерт рискнул потрогать губами тонкую шею.
Испуганное шипение закончилось растерянным всхлипом. Кэр дернулся, пытаясь вырваться из его рук, и Лагерт только усилием воли заставил себя отпустить волосы, которые его ладонь схватила без ведома разума. Но выгнувшаяся шея, напрягшиеся плечи - все это словно во вспышке молнии запечатлелось в его сознании. Он притянул Кэра поближе, снова погладил, успокаивая.
- Потерпи. Может, потом связь успокоится и перестанет тянуть.
Он трогал тонкую загорелую кожу, удивительно мягкую, замшевую, ничуть не огрубевшую от того, что Кэр ходил голышом и в зной, и в холод, и убеждался, что ненавидит некромантов. Только злой гений мог создать это существо, дав ему магическую мощь и лишив возможности воспользоваться ею для защиты от того, кого судьба сделает хозяином. Вспомнились слухи, ходившие о той сволочи, которой этот “подарочек” предназначен был. Бр-р-р, вот так и поверишь, что все, что ни случается, к лучшему. Может, паладин и не самый умелый любовник, но он умеет заботиться о беззащитных существах. Как-нибудь, может, все даже получится не очень паршиво.
- Тише, не бойся. Тише, - уговаривал он парнишку, с неудовольствием понимая, что собственный голос хрипнет от накатывающего желания. Чертовы узы! Кэр дрожал в его руках, напряженный, как струна. Свет Милостивый, может, стоило бы напоить его? Интересно, а не осталось ли в башне вина?
- Кэр, ну чего ты так боишься? - паладин решил его на пробу поцеловать. Нечистик цапнул его за губу острыми, как иглы, зубами. Больно, уй! Лагерт облизнулся, чувствуя вкус крови. Нет, ну какой же он дикий все-таки. А губки нежные, только чуть обветренные, шершавые. Он все-таки сгреб в горсть шелковую гриву Кэра, лишая того возможности отдернуться, снова поцеловал, осторожнее, чтоб не быть укушенным снова. Вкус земляники - лесной, горьковатой - мешался с привкусом крови, дурманил голову. Увлечь его на диван, осторожно, плавно, снова погладить. Что ж он, как струна? От быстрых, как высверк молнии, ударов коготков его спасло золотистое поле браслета, Кэр завяз в нем, глядя в лицо Лагерту совершенно черными глазами.
- Эй, глупый, я никого никогда не насильничал, и сейчас не хочу, - хрипло пробормотал ему мужчина, снова придерживая за волосы, чтоб не дергался. - Расслабься ж ты, будет не так плохо, как тебе кажется.
Лагерт очень пытался быть нежным, гладил, целовал, отгоняя паладинским воспитанием подальше магический голос, указывающий, что делать. Может, не будь уз, ему показалось бы все происходящее кошмарным, но вряд ли. Чистый бархат кожи под языком, вкус родниковой воды и немного - соли. Бешеный стук сердечка под ладонью, сливающийся с собственным сердцебиением в единый мощный звук, завораживающий и погружающий в какой-то транс. Кажется, он пытался еще что-то Кэру говорить, успокаивать. Этого он уже не запомнил, только яростную вспышку удовольствия, когда, втиснувшись между тощих, но мускулистых и сильных ног, отчаянно пытавшихся брыкаться и пинаться, придавил выгнувшееся веткой тело к дивану и проехался членом между сжавшихся ягодиц. Кончить - не кончил, но голову повело совсем. Разум все-таки сдался под натиском чар, к которым не было иммунитета: такому паладинов точно не учат, и не учили никогда. Кэр даже не закричал, может, потому, что не имел возможности издавать громкие звуки, просто забился под паладином, раскрывая разом пересохший рот. Лагерт перехватил его тонкие запястья, прижал к диванному подлокотнику, втискиваясь в слишком узкое тело. Горячее, как адская бездна. Чуть погодя стало полегче, вроде как, когда раззадоришь бабенку, и она потечет. В голове паладина даже не возникло мысли, что парни не “текут”. Хотя в голове мыслей не водилось сейчас никаких вообще, кроме одной - так хорошо ему еще никогда не было. Нечистик под ним брыкался все тише, пока совсем не перестал, замер, откидывая голову назад. Обнаженная шея, так беззащитно выгнувшаяся, стала последней каплей. Лагерт впился в золотистую кожу зубами, словно хищник, выплескиваясь… и очнулся, почувствовав острый, жгучий привкус на языке - чужой, нелюдской крови. Наваждение спало так резко, что у него закружилась голова.
- Что это было… - он кое-как сел, посмотрел на Кэра.
Тот неподвижно лежал так, как его оставили, даже руки не опустил, из-под сомкнутых ресниц поблескивали капельки слез, так и не пролившихся. На шее багровел укус, словно клеймо, чуть ниже задравшегося к самому подбородку ошейника. Смотреть дальше Лагерту стало страшно. Он не боялся ни химер, ни аспидов, ни личей, но сейчас внутри будто стылый кисель дрожал. Лечить наложением рук без амулета он умел плохо, не давалась ему магия, но сколько он смог собрать, все сейчас влил в Кэра, положив руку тому на грудь и зажмурившись до огненных полос перед глазами. Только когда прерывистый, рваный стук сердца под ладонью сменился более-менее ровным, спокойным, он рискнул открыть глаза и посмотреть, что же натворил. Лучше бы не смотрел, но это было б уже и вовсе поступком, недостойным даже смерда, не то, что паладина. Измазанные кровью и семенем бедра, обивка дивана, темные синяки над по-детски круглыми коленками и на тонких, изящных щиколотках.
- Прости, - тихо сказал паладин. - Это магия. Больше не повторится. Эй, моргни хоть, нечистик.
Кэр, наконец, разлепил мокрые ресницы, уставился в потолок, потом медленно перевел взгляд на хозяина. Теперь уже - в самом деле хозяина, отныне и навсегда, до самой смерти человека. Сиреневые радужки постепенно становились шире, ярче, хотя вначале казались тусклыми ободками вокруг черных провалов зрачков. Он моргнул, неловко пошевелился, опуская руки. На запястьях тоже наливались синяки. Лагерта совесть уже не просто грызла - доедала.
- Сейчас, амулет найду. С ним лечить получается намного лучше.
Он встал, штаны - упали. К догладывающей его душу совести прибавился обжигающий стыд. Амулет, к счастью, оказался заряжен, так что лечение прошло на славу. Не удалось залечить только один след - на шее. Вернее, он перестал быть укусом, превратившись в довольно изящное, четкое клеймо, словно вытатуированное на золотистой коже: свернувшуюся в кольцо коронованную ящерицу. Лагерт сглотнул, глядя на это клеймо: он уже почти позабыл герб семьи, давшей ему рождение, да и не больно-то он имел права на его ношение, будучи хоть и законным отпрыском, но рожденным вне брака. Отец с матушкой, как говорится, поторопились, но опоздали: если б его признали родившимся хотя бы трехмесячным, да хоть недельным! Но нет, увы.
- Надо ошейник надвинуть. Чтобы это спрятать.
Паладин взялся за украшенный золотом и аметистами обруч… и тот распался на две половинки у него в руках. И Кэр, и Лагерт уставились на него в некотором шоке. Нечистик опомнился первым, мстительно сощурился, вскинул руки к груди. Ничего не случилось, повредить Лагерту он все так же не мог.
- А вот теперь я вообще перестал понимать…
Золотой браслет на его запястье насмешливо поблескивал аметистом. Кэр, зашипев, вскочил и метнулся прочь, куда - паладин не стал смотреть. Он понимал, что сейчас парнишку лучше не трогать вообще. Пришлось идти к Прорве и все рассказывать. Мудрого совета от коня было не получить, но хоть немного стало легче.
- А еще это клеймо. Ты ж не думаешь, друг мой, что отец вдруг переменил решение и сделал меня наследником?
Конь тяжело вздохнул и задумчиво фыркнул.
- Да он даже не знает, жив ли я еще, согласись, обидно назвать меня наследником, а потом выяснить, что я полгода как где-то в лесу лежу, расклеванный воронами.
Прорва потряс головой и оскалил желтоватые зубы, поднимая губу.
- Ну-ну, не злись, я знаю, что ты не дашь меня в обиду, - улыбнулся паладин, хоть ему вовсе не было весело. - Послушай-ка… знаю, звучит так, будто я свихнулся, но… может, ты объяснишь Кэру, что я не прикоснусь к нему больше и пальцем? Я вовсе не хотел этого… да я ж по бабам только! А?
Конь подумал и кивнул.
- Вот и славно, - паладин погладил его по теплой шее. - Завтра, пожалуй, отправимся в путь, как думаешь? Если кузнец латы выправит. Захватим с собой шкатулку, если она “бездонная”, то пару лет мы точно не будем голодать в дороге.
Прорва посмотрел на овес, на траву, потом нехотя фыркнул.
- Эй-эй, да не хочешь ли ты сказать, что был бы рад остаться тут? - изумился паладин. - Нет, клевер тут, конечно, просто великолепный, не спорю, но мы же “Рыцари дороги”, а? Наша крыша - небо голубое, наше счастье - жить такой судьбою!
Прорва фырканьем и встряхиванием гривой объяснил глупому двуногому, что он уже староват для дорог, да и Лагерту не восемнадцать юных лет.
- Да ладно тебе, мне всего-то второй год четвертого десятка пошел. Хм… А может, ты и прав. Но это ж некромантская башня, Прорва! Меня ж в Ордене не просто засмеют, меня оттуда пинком под зад спровадят!
- Пфр-р-р-р, - презрительно сказал конь, намекая на то, что видел из орденской конюшни, кто по ночам в окно Магистра лезет, оставляя клоки черно-серебряной мантии на выступах камней башни. Этого паладин, к его счастью (и спокойствию рассудка, и без того уже весьма побеспокоенного тем, что содеял) не понял. Все-таки, он читать мысли верного друга-коня не умел, и все его слова были не более чем размышлениями вслух.
- Ладно, напишу, что жажду вступить в наследование этой башней потому, что коню нравится клевер, и уходить отсюда конь не собирается.
Прорва покивал и принялся подпихивать его куда-то в угол мордой. За поленницей обнаружились: слегка ржавая коса, такой же топор, вилы и грабли. Намек более чем прозрачный: если уж решили оставаться, нечего от дела отлынивать. Клевер и трава сами себя не накосят и в стога не сложатся. А крестьян нанимать - бесполезно, у каждого свое хозяйство. Паладин взял косу, проверил. Хорошо ковали, даже вполне еще и пригодна.
- Ну что, Прорва, смотри, не лопни.
Наставники, давно, еще во время обучения, говорили, что нет ничего лучше для того, чтоб изгнать дурные мысли из головы, чем тяжелый труд. Что ж, они были правы, сто раз правы. Пока под острым лезвием падали пряно и медово пахнущие травы, паладин успокоился и привел свою душу в равновесие. Да, он виновен, даже несмотря на то, что к насилию его принудила магия уз. Но если б в глубине души не гнездилось зерно порока, он сумел бы ей противостоять. Но он не святой. Значит, будет искупать свой грех, постарается завоевать расположение Кэра, сделать так, чтобы тот забыл об учиненном насилии.
Вернулся паладин в башню, когда на небе проступили первые звезды. Что ж, если тут оставаться, время он выбрал хорошее, можно заготовить Прорве сена, да и самому озаботиться припасами. В здешних лесах водилась в изобилии дичь: косули, зайцы, мелкие дикие свиньи, на лесных озерах гнездились утки и другие водные птицы, еще можно было ловить рыбу - круглый год, а судя по кустам малины и ежевики, сплошь усыпанным пока еще неспелыми ягодами, по непролазным зарослям лещины, он не останется голодным, если приложит хоть сколько-нибудь старания.
- Пойду завтра на охоту, - решил паладин. - Пора запасать мясо.
========== Глава четвертая ==========
Про латы Лагерт вспомнил только утром. Охоту пришлось отложить и смотаться в деревню к кузнецу, забрать выправленное и даже отполированное железо. Заодно и яиц с мукой прикупил. Он собирался испечь чего-нибудь для Кэра, сладкого и с вареньем. Все любят сладости.
- Нечистик, ты пирог с вареньем будешь после завтрака или вместо? - позвал он.
Кэр затаился где-то в башне и на глаза не показывался. Даже ночью не пришел спать на свой тюфячок, что и к лучшему. Если б он ночью приполз греться к паладину под бок, вышел бы конфуз. Или нет. Но проверять Лагерт не хотел. Правда, он волновался, не замерз ли парнишка ночью, где он там ее провел. Он подозревал, что вместе с Прорвой, но конь, естественно, ничего сказать не мог. Вот и сейчас нечистик никак не показал, слышал ли он слова хозяина. Да и вообще, был ли в башне. Лагерт принялся за выпечку. Ничего, на запах пирога придет.
Настоящий паладин должен уметь все, говорил магистр Армирин. И шить, и вязать (и не только разбойников, но и носки себе), и готовить. И даже вышивать. Ну, вдруг понадобится? Правда, после трех месяцев упорных попыток научить смирению послушника Лагерта посредством уроков вышивания магистр отступился. Те кошмарные путанки, выходившие из-под иглы будущего паладина, можно было сразу отправлять в огонь. Жаль только ниток и ткани. Так что вышивал Лагерт хреново, еще хуже, чем шил. А вот жрать готовил так, что ему запретили приближаться к кухне, дабы не вводить во искушение других послушников. Он даже из скудного набора постных продуктов умудрялся сделать что-то невообразимо-вкусное.
Вскоре на запах еды отозвался даже Прорва, принимаясь набивать бездонное брюхо травой, побольше и еще больше.
- Нечистик, ты есть идешь?
Кэра “сдал” его урчащий от голода живот. А иначе затаившегося на потолочной балке парнишку паладин искал бы до морковкина заговения.
- Иди сюда. Смотри, какой я пирог испек. А еще похлебку сварил, мясную, между прочим.
Нечистик светил глазами, сглатывал слюну, косил на исходящую паром миску, которую паладин поставил самую малость поближе к столу, решив потихоньку приручать своего невольника.
- Ешь-ешь, оно вкусное, - Лагерт и сам уже налег на еду.
Кэр бесшумно спрыгнул с балки, метнулся в угол и потянул миску к себе, настороженно следя за хозяином. Паладин сделал вид, что не обращает на него внимания. Похлебка была горячей, и он немного опасался, что Кэр обожжет себе язычок.
- Приходи потом пирог есть. С вареньем. И ешь аккуратней, она свежесваренная.
Дикареныш, эх, вроде же уже осваиваться начинал - и вот те на, опять откатился. Ну, ничего. С ним придется быть терпеливее и аккуратнее. Читать умеет, остальному научить можно. Писать, например. Похоже, мальчишку писать не учили, только показывать руны. Будет чем заниматься долгими зимними вечерами.
За спиной раздался характерный лакающий звук, кашель и сдавленное шипение. Лагерт обернулся и едва сдержал смешок: Кэр сидел с высунутым язычком, который мелко трепетал. Видимо, все-таки обжегся.
- Иди сюда, полечу тебе язык. И учись есть из тарелки, там остывает быстрее.
Вот еще было интересно: Кэр умел лечить других, но себя - нет. Такой вывод Лагерт сделал из того, что, поколебавшись, нечистик все же приблизился к нему, позволив коснуться кончика языка пальцем. Паладин отправил в него искорку исцеления.
- Вот так. Подожди, пока остынет.
Отдернуть руку он не успел - Кэр все-таки цапнул, прокусив ему палец едва не до кости. Притом, не отпустил сразу, пока игольчатые зубки крепко держали палец, словно в капкане, нечистик собирал языком капли крови.
- Ну и что ты такое делаешь, мелочь ты зубастая? - ойкнул Лагерт.
Кэр косился на его правую руку, сжавшую черенок ложки до белых костяшек. Ждал, что его ударят? Видимо так. Но не дождался. Лагерт не собирался его бить ни под каким видом. Хотя больно было до кругов перед глазами. Даже странно, когда Кэр скинул его с лестницы, боль была не такой острой. Или тогда она воспринималась отстраненно от шока?
- Отцепись ты уже от моего пальца, - просипел паладин.
Нечистик слизал еще немного крови и отпустил, отпрыгивая к стене, подальше. На пальце остались по пять круглых глубоких ранок, но, что удивительно, кровь из них больше не текла, а сами ранки быстро подсыхали.
- Только не говори, что питаешься кровью хозяина…