— Да чтоб вы сдохли! — сказал я.
— Да-да, сдохнем, — ответил третий и сжал щипцы.
Я вскрикнул, затем почувствовал сильный обжигающий жар на лице и начал терять сознание. Меня перевернули и дали понюхать какую-то вонючую штуку, от которой я сразу же пришел в себя.
— Ну, как тебе косметический ремонт? — спросил живодер со щипцами, показывая моё отражение.
— Да вы же психи, черт вас дери! Вы что сделали, ублюдки?! — взбесился я, увидев своё отражение.
Стоило мне это сказать, как на живодера, который транслировал видео, кинулась химера, которую я парализовал некоторое время назад. Она перекусила ему шею. Второй ударом лазерного меча перерубил ей лапы. И как только живодер со щипцами отвлекся от меня, я схватил пистолет и выстрелил в него. Тот обернулся, хотел меня пристрелить, но я выстрелил еще раз, уже в голову. Шлем был снят, и пуля вошла в правый глаз. Второй живодер обернулся, не успев добить химеру, увидел произошедшее и только хотел ударить меня мечом, как я выстрелил и в него. Он остановился. Пуля не смогла пробить костюм. Я вскочил на ноги, но живодер замешкался, посмотрев куда-то за меня, и отпрыгнул. Когда я обернулся, меня схватила воздушная химера, и мы взмыли в воздух. Улетая, я увидел, как из леса мчатся другие химеры, учуяв запах, но у меня были уже совсем другие проблемы. Плечу было очень больно от когтей, и это перебивало страх. Я включил лазерные когти, чтобы перебить лапу, но увидел, что нахожусь метрах в двухстах от земли и если упаду, то просто разобьюсь и всё закончится значительно быстрее, безо всяких шансов.
Я стал ждать, когда химера приземлится или будет где-нибудь над водой, чтобы появилась хоть какая-то возможность выжить, но за нами увязалась другая, раза в полтора больше той, что меня несла. Мы начали лететь, петляя, а затем химера приземлилась недалеко от реки, выпустив меня из лап. Следом за ней приземлилась вторая, и они начали сражаться, ударяя друг друга хвостами, лапами, крыльями, пытались друг друга укусить. Я отбежал, прихрамывая, ближе к воде, чтобы скрыться, но из воды на меня выпрыгнула смесь крокодила со змеей. Гигантская пасть клацала, устремляясь за мной. Я побежал от неё, но споткнулся. Бой двух летающих химер переместился ближе ко мне, и я на какой-то момент оказался в самом центре сражения. Смесь крокодила со змеей вцепилась в крыло химеры, которая схватила меня возле палатки, и начала совершать вращательные движения, как это обычно делают крокодилы. Я не понимал хаоса, что творился вокруг меня. Один кошмар сменялся другим, и им все не было конца. Я должен был умереть уже сотню раз, но почему-то оставался жив. Было страшно, но на страх просто не было времени, чтобы его прочувствовать в полной мере. Иногда жизнь жутко издевается, подкидывая невообразимые вещи. Воздушная химера, которая была большего размера, пошла на меня, и когда оставались доли секунды до удара, её сбили в борьбе две другие. Я, понимая выпавший шанс, вскочил на ноги и кинулся бежать прочь от сражения. Бежал что было сил. Слышал, как они боролись, рычали где-то там, за спиной, но бежал, не оборачиваясь, включив тепловизор, чтобы не напороться на новых. В голове была паника. Во рту пересохло. Я очень громко дышал, а моё лицо проморозило. Видимо, кровь отошла от головы к ногам. Я сплюнул на бегу, но слюни были густыми и лишь повисли на плече. Я заскулил от паники, попытался смахнуть слюни с плеча, при этом продолжал из последних сил бежать прочь от удаляющегося хаоса. Жизнь висела на волоске каждую секунду, каждый миг, и каждый новый шаг был словно подарком. Невыносимо хотелось жить, несмотря на то, что когда-то думалось иначе. Видимо, нужно посмотреть смерти в глаза, чтобы увидеть эту жизнь такой, какой она задумывалась от природы. Жить — вопреки. И жить, чтобы жить, а не ради чего-то или кого-то, как вечно обманываются и надумывают себе глупые люди.
ГЛАВА V
Я стал уязвим практически для любой химеры: костюм порван, пистолет утерян, силы на исходе, еды вообще нет, палатки тоже, куда идти — я также не знал. Жизнь прошлась по моим планам на будущее, и единственное, что можно было сделать в моем случае, и это было действительно важно, это найти палатку, потому что в палатке был пробник, который и придавал смысл моему нахождению в регионе. В его поисках я топтал густую траву, а про себя думал о наболевшей теме, из-за которой, собственно, и пошел в регион. Она не давала мне покоя, несмотря на то, что происходило в моей жизни, как я ни старался думать о чем-то более важном, что было бы более оправданно. Уж так устроен человек, что порой что-то становится более важным и волнительным, чем сама жизнь.
«Мы не те, кого мы любим, мы — те, кто любит нас. Я тренировал Молли, она любила меня и этим влияла на все, что происходило в моей жизни. Когда было трудно или у меня не было настроения, она чувствовала это и приходила в мою комнату, ложилась рядом и просто была. Я смотрел на неё и менялся. Такая вот звериная поддержка... А была ли она зверем? Может ли зверь любить? Насколько ужасно я поступил, рискуя её жизнью? Люди, кажется, не понимают, что многое в жизни мимолетно, а некоторые вещи и вовсе происходят лишь в их собственной голове. Ожидания от светлых чувств вечные, будто это и правда может быть навсегда, но это лишь работа системы вознаграждения в мозге, не более. Это пройдет. Привязанность скоротечно превращается в страдания, неимоверная радость становится неимоверной болью, которую люди не хотят ни понять, ни изучить, ни почувствовать в полной мере, чтобы в будущем такого больше никогда не происходило. Грабли со временем начинают нравиться, и на них прыгают, как на батуте. Мир сумасшедших дураков, которым нравится получать черенком по изуродованным шрамами лицам…»
На горизонте смеркалось. Ночевать пришлось без палатки. Я залез на дерево и поясом привязал себя к нему, чтобы во сне не свалиться. Проваливаться в бессознательное пришлось под стрекот цикад и прохладный запах ночи. В пустоте я пробыл недолго. По крайней мере, мне так показалось. Проснулся я от того, что по мне что-то ползало, причем, не одно. Открыв глаза, я увидел в свете луны, что у меня с плеча сползает какая-то маленькая химера, размером со среднюю собаку, но это была совсем не собака. Химера была покрыта очень мелкой черной чешуей, которую было практически не видно, особенно в лунном свете. Визуально она напоминала дракона, только без крыльев. На её шее располагался капюшон, как у королевской кобры. Острые когти, выходившие из лап, не вцеплялись в дерево, и мне было совершенно не ясно, каким образом она держалась, продолжая подниматься по вертикальной поверхности. На кончике хвоста располагался шип — это практически не встречалось среди химер, особенно маленьких. Я включил когти и хотел ударить ее, но она это заметила, повернулась ко мне мордой и зашипела. Затем, спрыгивая то на одну ветку, то на другую, оказалась на земле и исчезла под небольшим камнем. У меня же перед глазами застыли её два темно-красных глаза, массивная относительно тела пасть с зубами, идущими в два ряда, шрам на надбровье и очень злое выражение её морды, которое оставляло какой-то осадок внутри.
Уснуть больше не получалось. Сидеть на дереве было неудобно, да и холодно. Хотелось кушать. Вот она, свободная жизнь в регионе! Постоянный голод. Становилось понятно, почему мир такой жестокий и холодный. И не то что человек человеку — волк, тут все волк и всему. Захочешь кушать — будешь и выть, и лаять, еще и с большим усердием, будто дрессированный. Наперекор всему, лишь бы выжить. А со временем просто одичаешь и не узнаешь себя в зеркале, потому что там будет совершенно дикий зверь, которого побоятся обычные люди, назвав Маугли, йети или еще каким-нибудь словом.
Осмотревшись, я слез с дерева и пошел к камню, под который убежала маленькая химера. Через тепловизор её не было видно. Подойдя к камню, я увидел, что дорога под него была вытоптана, а под ним располагалось какое-то пространство. Заглянув туда, я не увидел никакой норы или чего-то подобного. Куда исчезла химера, я не понимал. Снова включив тепловизор, я начал осматривать все под камнем, но никаких следов не обнаружил. Встал. Походил вокруг. Огляделся по сторонам. Затем снова прильнул к земле и сунул руку с включенными когтями в подобие норы, ведущей в тупик. Послышалось уже знакомое шипение, а рецепторы почувствовали, что воздух туда достаточно сильно затягивает, но почему-то вверх, будто там что-то было, что затягивало воздух внутрь. Это вызвало вопросы, которые не давали покоя: почему воздух тянет под камень, в котором каким-то образом сидит химера и не отражается на тепловизоре? Как? Почему?
Мысли набегали волнами, но голод брал верх и желудок настойчиво требовал еды. Осмотревшись, я понял, что ничего съедобного рядом нет. Тогда пессимистично начал ловить кузнечиков и съедать их живьем. Было, конечно, противно, когда они шевелили во рту лапками, мерзко пищали и хрустели на зубах, но это было лучше, чем умереть с голоду. Так прошло минуть пятнадцать. Затем я начал испытывать отвращение и захотел пить. Воды у меня, конечно, не было, и потому пришлось идти в лес на поиски. Чтобы была возможность вернуться и узнать, что это за чертов камень, я оставлял когтями порезы на деревьях. Углубившись в лес, наткнулся на переходное болото. Подойдя ближе, я заметил, что в нем, возможно, кто-то есть, поскольку по воде шли круги. Я аккуратно зачерпнул шлемом воду и отбежал. Затем, оглядываясь, пошел обратно, стараясь не допустить удара в спину. Пока шел, убрал с поверхности воды в шлеме ряску и сделал пару глотков. Вода была достаточно противной и воняла болотом, а в отражении виднелась безобразная подпись на моем лице. От этого я почувствовал себя отвратительно и даже как-то униженно, и не знал точно, что больше отвращало: то ли подпись на моем лице, то ли то, что приходилось так унизительно выживать. Стоило мне только оторваться от воды, как это чувство пропало, потому что в нескольких десятках метров от меня стояла химера и смотрела на меня. Пока я искал воду, совсем забыл поглядывать назад. Стресс вынуждал делать ошибки.
— Вот дерьмо! — вскрикнул я.
Понимая, что убежать не удастся, я забрался на дерево. Мотивация к жизни заставляла очень быстро делать многие вещи, в том числе принимать решения. Я лез выше, а подо мной скакала смесь буйвола с чем-то непонятным. Передвигалась она на задних лапах, у неё были рога, как у оленя, но в большем количестве. Пасть была клыкастая, но маленькая. Передние лапы — нечто среднее между копытами и лапами льва, а задние — просто обычные копыта. Очень короткая шерсть серого цвета. Создавалось впечатление, что химера то ли бледная, то ли седая, но явно очень странная. За мной залезть на дерево она не могла, что меня радовало, но вот не дать мне уйти — это пожалуйста. Я это понял через пятнадцать минут сидения на дереве. Химера ходила подо мной, прислушивалась и рычала.
— Да что же я скатываюсь-то все глубже в задницу?! — сказал я шепотом.
Отцепив шлем от руки, я бросил его в сторону болота, где в воде была еще одна химера. Этим я хотел её спровоцировать, чтобы завязалась драка, но, когда бросил шлем, ничего не случилось. Разве что серая повернулась к болоту. Таким образом, выбора у совсем меня не оставалось, нужно было слезать и сражаться. Только я хотел спрыгнуть и напасть, как услышал какое-то шевеление в воде. Серая начала принюхиваться и рычать. Я затаился. Вода снова плеснула. Серая начала подходить, и тут из воды на неё выскочила огромная химера. От испуга я неосознанно начал лезть выше на дерево. Это был крокодил с очень крупными лапами, которыми он вцепился в жертву, а пастью сдавил серую химеру и начал мотать мордой из стороны в сторону, стараясь её разорвать. Сердце у меня заколотилось. До меня вдруг дошло, что на месте серой мог быть я, когда черпал воду, и что мне удивительно повезло уже, как минимум, дважды: когда меня не сожрала серая и когда меня не сожрала водная. Жизнь удивительным образом то ли берегла меня, то ли издевалась, но что-то явно происходило. А может, выживание и есть череда удач и это абсолютная норма? Кто знает...
Дождавшись, когда водная химера насытилась и уползла в воду, я слез с дерева и потихоньку побежал, оглядываясь по сторонам. Шлема у меня уже не было. Рисковать жизнью ради тепловизора я не стал, хоть он и был очень важным элементом выживания. Все, что у меня оставалось, — это лазерные когти и моя никому не нужная жизнь. Чисто логически, до смерти осталось недолго, и мне это было очевидно. А раз так, то на что потратить последний день, если, конечно, его удастся дожить? Пытаться и дальше выжить, борясь с химерами, созданными убивать, в мире, где они подстерегают на каждом шагу? Каковы шансы? Чего уж тут смеяться: без вариантов! Искать палатку в неизвестном направлении? Сожрут раньше, чем я замечу химеру на горизонте. И тут, конечно, меня одолел пессимизм, ведь все планы были разрушены, шансы хотя бы просто выжить катились к нулю, и с каждым чертовым днем сил становилось все меньше. Постоянно хотелось есть. Какой-то мир вечного голода...
Вот такая она, реальная жизнь вне теплых домов, супермаркетов, нелюбимой работы, вне культурных рамок и чьей-то заботливой поддержки. Так грустно вспоминать, что когда-то это все было у меня, в моей жизни, можно было потрогать рукой, ощутить кожей и не думать о еде... О чертовой еде! Твою мать, как же хочется просто сесть на гребаный стул за гребаный стол и нормально поесть!..
Я, свесив голову, дошел до дерева, на котором провел ночь, сел под него и заплакал. Пережитый стресс был налицо. Человеком с железным характером я точно не был. Да и, в общем-то, нет таких людей. Все порой плачут, просто этого никто не видит. Да и зачем это кому-то видеть? Твои слезы — твоя печаль, и никому они, кроме тебя, не нужны. Мир жесток не только в регионе, и зубов у него гораздо больше, чем показывается. Одни врезаются в спину, другие отнимают руки, у третьих и вовсе нет видимой стороны. Сидишь потом с порванной душой, с изуродованными надеждами, перебирая все эти лохмотья, словно из них можно еще что-то сшить, и на что-то надеешься, глядя в пустоту. Но пустота не отвечает. В ней никого нет... И никогда не было.
ГЛАВА VI
Спустя некоторое время мне полегчало. Поутихло даже чувство голода. Я лежал, свернувшись под деревом в позе эмбриона, и смотрел на камень, думая о том, что когда-то было у меня. Вокруг текла своя жизнь, во мне — своя, но мир от этого не становился другим, ни внутренний, ни внешний. Все было прежним, несмотря на то, как я и к чему относился, как и на что смотрел, о чем думал. Фактически, все оставалось неизменным, и я об этом думал, переживал. И в этот момент из-под камня появилась моя старая знакомая. Я приподнялся, увидев ее. Она это заметила и спряталась обратно под камень.
— Да какого черта?! — произнес я, подходя к злополучному месту.
Прильнув к земле, я вновь начал разглядывать пространство под камнем, но ничего нового все равно не заметил, хоть и знал, что маленькая химера находится где-то внутри, и туда почему-то тянет воздух. Включив когти, я вновь сунул их под камень, помахал рукой, но ничего не случилось. Было, конечно, страшно, что химера может вцепиться в руку, поранить или вовсе откусить ее, но что я, в общем-то, терял? Я снова помотал рукой, но ничего не произошло. Тогда я попробовал приподнять руку и нащупать что-нибудь там. В верхней части под камнем была пустота, и, добравшись до края, я нащупал идеально круглую прореху. Засунув руку еще дальше, я понял, что это какая-то труба в камне и она уходит после поворота прямиком вглубь земли. Это могло означать только одно: под землей что-то есть, а раз там что-то есть, значит, туда как-то можно попасть, следовательно, там может быть что-то полезное и, возможно, даже еда, в которой я так нуждался. Может быть, старая шахта или какой-нибудь склад, возможно, даже с новым тепловизором. Мне хотелось в это верить, это меня мотивировало, но я не знал, как попасть внутрь, потому что камень лежал просто на каком-то пригорке и на нем больше ничего не было.
Я отыскал крепкую палку и начал протыкать почву в ожидании найти что-нибудь. Через полчаса хождения по поляне ничего не нашел. Тогда засунул руку еще раз. Воздух и правда тянуло, мне не показалось. Значит, там действительно что-то есть, но как, мать его, туда попасть?!
Я отошел к лесу, залез на дерево и начал осматривать поляну с высоты. Это была просто обычная поляна с камнем и засохшим деревом вдалеке, разной травой и небольшим пригорком. Ничего удивительного. Таких пейзажей в регионе тысячи.