- Теперь я вспомнил, кто такой профессор Шмаль, - вслух сказал президент и улыбнулся, - забавный старик! Он пытался захватить в Явь билет с твоего поезда, но ему это не удалось. Да, теперь я вспомнил. Я думаю, нам нужно встретиться с ним Наяву. Интересно, вспомнит ли профессор меня? Старые люди плохо запоминают свои сны.
- Старый профессор уже никогда не увидит сновидений, - вдруг сказал Стас и замолчал.
Виталий Александрович опустился на стул, продолжая смотреть на мальчика, и тот сам прервал своё тяжёлое молчание:
- Выступление Зигмунда Шмаля было очень эффектным, и он хотел закончить его словами, которые когда-то, сто с лишним лет назад, произнёс знаменитый физик Кекуле: «давайте изучать сны, джентльмены, и тогда, возможно, мы придём к истине». Профессор успел сказать только первую часть цитаты. Потом у него стало плохо с сердцем, он умер до приезда «скорой».
Оба помолчали, воссоздавая в своём воображении тот образ этого человека, в котором он им запомнился.
- Он был настоящим энтузиастом своего дела, - наконец, сказал Виталий Александрович, - учёный, мыслитель – и романтик. Кто в наше время верит снам? Явь всепоглощающа, она не даёт возможности жить сразу в двух мирах, а сны кратковременны и летучи, но кто знает, может быть, именно они наша настоящая Явь, а всё остальное – обман, долгий, бесконечный сон, изредка прерываемый яркими вспышками уличных фонарей сказочного государства. – Президент подошёл к Стасу, положил руку на его плечо и тепло посмотрел в глаза мальчишки. – Зигмунд Шмаль завершил дело своей жизни – и проснулся. Теперь его ждут совсем другие сны.
- А нас? – не удержался от вопроса Стас, и разрушил трогательную атмосферу. – Но мы-то живы! И мне не нравится то, что происходит.
- Ты не принимаешь смерть профессора как должное? – чуть отстранившись, внимательно посмотрел на него президент.
- Я не это имел в виду, - смутился мальчишка, - я говорил о Дарье Алексеевне.
- С ней что-то не так? - стараясь выдерживать тон, поинтересовался Виталий Александрович, а у самого сердце ёкнуло.
- С ней давно всё не так, уже несколько недель – три или четыре. У меня плохое предчувствие, Виталий Александрович, - неожиданно закончил Стас и опередил его вопрос, - и оно ни на чём не основывается. Я просто боюсь за Дарью Алексеевну.
- Ей ничего не угрожает? – неизвестно почему предчувствие мальчика передалось и президенту. – Она плохо себя чувствует? Или это снова директор?
- Я же говорю, это предчувствие ни на чём не основывается, - нетерпеливо повторил Стас, - но мне почему-то кажется, что оно связано с событиями в Воронеже, смертью профессора, и Вами, Виталий Александрович.
- Если я замешан в этом, то с твоей учительницей вряд ли что может случиться серьёзное, - улыбнулся Виталий Александрович, - я не причиню вреда Дарье Алексеевне.
- Вы меня не понимаете, Виталий Александрович! – в отчаянии воскликнул мальчишка. – Но в этом не Ваша вина. Если бы я мог правильно понять, что чувствую сам! Виталий Александрович, позвольте мне идти сейчас – я вижу, что запутал не только Вас, но и себя.
- Тебе следует отдохнуть, - уже возле двери заботливо сказал президент, - возросшая ответственность требует большего расхода энергии. Я скажу Валере, чтобы вы куда-нибудь вместе съездили.
- Например, на матч? – печально вздохнул над перспективой Стас.
- Например, на матч, - бодро поддержал его президент, и подумал о том, что ему самому не помешало бы где-нибудь отвлечься от смутных мыслей, за последние дни в изобилии наводнивших его сознание.
Он позвонил Воропаеву.
- Данил, - после традиционных приветствий и вопросов сказал Виталий Александрович, - ты сейчас играешь в театре?
- Даже больше, чем в кино, - ответил друг, - завтра у нас премьера «Фауста», поэтому сейчас всё время уходит на репетиции. В данный момент, например, я стою в окружении ангелов под декорациями небесного чертога.
- Нелегко играть Бога?
- Да нет, они решили, что из меня получится только Мефистофель. Что ж, лучше играть черта, чем несчастного доктора.
- Ты говоришь, премьера? – переспросил президент. – Я бы хотел приехать.
Данил заметно оживился.
- Виталий, наконец-то! – воскликнул он. – Ты в самом деле хочешь в театр?
- Да, - признался Виталий Александрович, - мне нужно, как ты выражаешься, сменить обстановочку, увидеть новые лица, новые сюжеты.
- Только не думай, что «Фауст» даст тебе возможность отдохнуть, - предупредил Данил, - это серьёзная вещь и серьёзная постановка. Да, а Лена тоже будет?
- Нет, - несколько сурово отрезал президент, - я буду один. И, пожалуйста, Данил, пусть никто не знает, что я в театре.
- Хорошо, хорошо! – поспешил заверить друг. – Я так рад, что ты увидишь спектакль с моим участием, что всё сам организую! Возле сцены в бельэтаже есть ложа. Это, конечно, не лучшее место, откуда можно наблюдать за событиями, но зато тебя никто не будет видеть.
- Вот и отлично, – улыбнулся Виталий Александрович, - завтра после спектакля мы с тобой тоже увидимся, надеюсь. Во сколько начало?
- В шесть. Виталий, - торопливо сказал Данил, - Лена плохо себя чувствует?
- Нет, она здорова. Мне просто нужно побыть одному, - подчеркнул Виталий Александрович, и на этом они расстались.
После разговора с ним рабочий день президента продолжился как обычно, в водовороте столичных и государственных событий, и на время он забыл о личных делах. Но к вечеру тревога пришла, удвоив свои силы. В памяти всплыл разговор со Стасом и его слова о Дарье. Виталий Александрович доверял чувствам мальчика. Но что может угрожать девушке? Он не видел её давно, уже несколько дней. Честно говоря, он и не стремился к встрече. Выспавшись после прогулки в Сновидческом государстве, Виталий Александрович вдруг ясно осознал, что он натворил. Ему стало стыдно. Во-первых, он совершил глупость, появившись в сновидениях жителей всего Воронежа. Во-вторых, обманул доверие любимого человека. Любимого человека, который, к тому же, был его Музой. Как важно иметь в жизни Музу! И как легко потерять вдохновение… Эта мысль привела Виталия Александровича в лёгкое смятение. Он должен немедленно знать, как живёт Дарья, иначе ему не уснуть.
Виталий Александрович закрылся у себя в кабинете и набрал номер её домашнего телефона. Трубку сняли сразу же.
- Алло? – вежливо и строго спросил голос девушки, и у Виталия перехватило дыхание.
- Дарья? – тепло спросил он, чувствуя, что тревога отступает.
- Да, - её голос тоже изменился, и Виталию показалось даже, что она улыбнулась.
- Прости, что поздно звоню…
- Ничего страшного, мы ещё не спим.
- Я не об этом. Прошло несколько дней, а я позвонил только сегодня.
- Неважно, - повторила Дарья, - я знаю, что Вы думали обо мне.
- Да, это так, - признался президент, - а ты?
- Я скучаю, - просто ответила она.
- Я хочу тебя видеть, - вдруг сказал Виталий Александрович, - сегодня же.
- У нас больше нет места встреч в государстве Гипноса, - с грустью сказала Дарья, - помните?
- Давай встретимся, как простые люди!
- У станции метро? – теперь уже наверняка улыбнулась девушка. – Мы будем рассекречены мгновенно. История американского президента повторится. Я очень хочу увидеть Вас, Виталий Александрович, но не знаю, как это можно устроить.
- Я знаю! – вдруг придумал он. – Ты хочешь посмотреть «Фауста»?
- «Фауста»?
- Завтра во МХАТе премьера, Данил Воропаев играет в ней, мой друг, - напомнил ей президент, - у меня ложа в бельэтаже. Я приеду в театр инкогнито, один. Приходи, Дарья, нас никто не увидит!
Поразмышляв немного, она нашла идею удачной.
- Я приеду, - согласилась она, - я познакомила вас с Андерсеном, а Вы представите мне Гёте.
Глава 20. «19 марта»
1. «Премьера»
Виталий Александрович с волнением ждал следующего вечера. Жажда отдохнуть и посмотреть хороший спектакль отодвинулась на второй план. Теперь его волнение питали мысли о Дарье.
Сидя в ложе, он думал о ней, не замечая той атмосферы, которая обычно бывает в театре перед началом спектакля. Уже и свет погас, и на сцену вышли первые персонажи «Фауста» - директор, поэт и комик – а её всё не было. Президент не оглядывался поминутно на дверь, но ладони его были сжаты, а во взгляде, устремлённом на сцену, не было сосредоточенности. Лишь когда директор начал говорить свою роль, в глазах Виталия Александровича появился интерес.
- А главное, мой друг, введите приключенья!
Глазеть на них - толпе нет выше наслажденья,
Ну, и пускай толпа, разиня рот, глядит…
Причудливую ткань раскиньте перед нею –
И вы упрочили за пьесою своею
Успех, и к вам толпа уже благоволит.
В это время дверь в ложу тихо отворилась, и президент услышал Её лёгкие шаги.
- Виталий Александрович! – тихо позвала Даша.
Он встал ей навстречу и взял её протянутые ладони в свои. Свет рампы падал на лица мужчины и женщины, делая их неестественно бледными, и таким же неестественным казался блеск их глаз. Виталий Александрович шагнул вперёд и притянул девушку к себе.
- Привет, - тихо сказал он и легко поцеловал её губы.
- Привет, - так же тихо сказала она, касаясь рукой его щеки, - это не сон – я вижу тебя Наяву. Мне самой трудно поверить в это, но мы встретились, как два простых человека – среди толпы. – Она кивнула в сторону зала и вдруг воскликнула с удивлением. – Виталий Александрович, разве это возможно?
Президент посмотрел на сцену и увидел, что лица сменились - теперь на фоне неба в окружении архангелов вели свою беседу Господь и Мефистофель. В духе зла Виталий Александрович легко узнал Данила Воропаева, но Дарья указывала ему на юношу, игравшего роль Господа. Он перевёл взгляд и обомлел. Гипнос в тех же блестящих развевающихся одеждах, как при их первой и последней встрече, ходил по сцене и отвечал на словесные выпады Мефистофеля, играя всеми оттенками своего голоса – от торжественного до снисходительного:
- Ты кончил? С жалобой одною
Являешься ты вечно предо мною!
Иль на земле добра совсем уж нет?
Что касается Данила, то он был не просто удивлён, а напуган. На репетициях Бога играл совсем другой человек, который сейчас посылал ему всевозможные знаки из-за кулис по поводу неожиданно появившегося в действии незнакомого юноши, но не мог же Данил прервать спектакль и объявить публике, что этот незнакомец вовсе не Господь, а вообще непонятно, кто такой и откуда взялся. Остальные актёры с замершими сердцами следили за развитием событий. Между тем, Гипнос блестяще справлялся со своей ролью, и Данилу ничего другого не оставалось, как отвечать на его реплики и вообще вести себя так, как и подобает духу зла в присутствии Всевышнего. Когда они начали говорить о Фаусте, Данил уже справился с замешательством и решил следовать своей роли, не желая срывать спектакль:
- Бьюсь об заклад: он будет мой!
Прошу я только позволенья, -
Пойдёт немедля он за мной.
Господь:
Пока живёт он на груди земной,
Тебе на то не будет запрещенья:
Блуждает человек, пока в нём есть стремленья.
Мефистофель:
- Благодарю: не надо мёртвых мне!
От трупов я держуся в стороне.
Нет, дайте мне здорового вполне:
Таких я мертвецам всегда предпочитаю, -
Как кошка с мышью, с ними я играю.
Господь:
Тебе позволено: иди
И завладей его душою
И, если можешь, поведи
Путём превратным за собою, -
И посрамлён да будет сатана!..
- Что он задумал? – шёпотом спросила саму себя Дарья. – Для чего он пришёл в Явь и, что самое удивительное, зачем играет в спектакле?
- Я вижу, - добавил президент, - что Данил удивлён не меньше нас. Конечно, он не знает, кто перед ним, но Гипнос ему явно не по душе. Я думаю, скоро мы поймём, что происходит.
Декорации неба подняли, архангелы разошлись, Мефистофель остался один.
Виталий Александрович и Дарья не слышали, каковы были его последние слова, потому что дверь снова открылась, и в ложе вошёл третий человек. Он был в строгом чёрном костюме, при галстуке, в котором играла всеми цветами радуги великолепная бриллиантовая булавка.
- Гипнос?! – воскликнула Дарья, и сделала к нему шаг, но повелительным жестом он остановил её.
- У вас очень мало времени, - спокойно сказал он, - сейчас сюда поднимется Ваш друг, Виталий Александрович, – Данил Воропаев – и скоро все узнают о Даше.
- Что Вы такое говорите? – не поверил ему президент. – При чём здесь Данил?
- Посмотрите! – Гипнос указал им на партер, откуда неспешно поднялись и направились к выходу из зала два человека с тёмными футлярами в руках. – Этих людей Данил Воропаев пригласил для того, чтобы они запечатлели Вас вместе с Дарьей. Ваш друг знал, что вы встретитесь сегодня на его спектакле. Он давно уже догадывался, что у Вас кто-то есть, Виталий Александрович.
- Данил не мог на это пойти! – твёрдо сказал президент. – Он мой друг.
- Он тоже так думал, - кивнул Гипнос, - пока не возник вопрос о том, кто поедет в Канны. С точки зрения Данила Воропаева, Вы могли бы помочь решить этот вопрос в его пользу.
Президент молчал.
- Виталий Александрович, - чуть коснулась его плеча Дарья, - это страшно.
Когда президент заговорил, его голос звучал глухо, и в нём особенно жутко было слышать оттенок самоиронии:
- Предательство страшно, когда его совершают неожиданно. Да, неожиданность – самый лучший способ обезоружить человека.
- Но что же делать? – забеспокоилась Дарья. – Мы не можем допустить, чтобы в газетах появились компрометирующие Вас снимки!
- Теперь уже всё равно, - беззащитно улыбнулся президент и опустился в кресло, - ты была права, Дарья, Явь может оказаться гораздо страшней, чем сон. Что ж, нам остаётся лишь досмотреть спектакль.
- Гипнос, неужели ничего нельзя сделать? – обратилась к нему Дарья. – Ты же всемогущ!
- Вы оба встретились в самой настоящей реальности, а моё могущество простирается не дальше границ Сонного Царства, - сказал он, - и есть только один способ помочь Виталию Александровичу, но плата за него слишком высока для вас обоих.
Дарья и президент переглянулись, и в их глазах мелькнула надежда.
- Что может быть дороже репутации президента накануне выборов? – воскликнула Дарья.
- Твоя смерть. - Посмотрел ей в глаза Гипнос. – Ты спасёшь дорогого тебе человека от скандала, если уйдёшь сейчас со мной туда, где будешь жить вечно. Туда, где твой настоящий дом, в который ты вернёшься после долгого путешествия.
Дарья опустила голову.
- Нет! – решительно отказался Виталий Александрович. – Я не хочу, чтобы из-за меня страдала Дарья. Пусть будет всё, как будет! – он крепко взял девушку за руку. – Я не отпущу тебя.
- Разве ты страдала в Мире Снов? – посмотрел на неё Гипнос. – Разве страдает человек там, где его по-настоящему любят?
Дарья глубоко вздохнула и посмотрела влажными глазами сначала на Виталия Александровича, потом на Гипноса.
- А что будет со страной? – тихо спросила она. – Виталий Александрович тот президент, который ей нужен. Вы не можете бросить Россию сейчас, когда она стоит на пороге перемен. Только плохая мать не придёт в школу на первый звонок своего ребёнка.
- Я слышу шаги, - предупредил их Гипнос, - делайте свой выбор.