Vogue и подошла к окну. — Чего стоишь? Присаживайся. Это можно сделать и без
разрешения, — стервозно ухмыльнулась и выпустила дым в окно.
Стефану пришлось собрать всё свое самообладание в кулак, хотя он не был склонен к
скандалам и конфликтам. Однако, её показная грубость и высокомерие, сквозившее даже в
движениях пальцев, державших сейчас сигарету, заставляли его становиться похожим на
Макса. Желание обидеть ее словом, задеть за живое, кружило голову. Ему это абсолютно
не нравилось: ни поведение Зары-Иры, ни собственная похожесть на Макса.
— И что ты хотел? — обратилась она к нему, когда он сел. — Узнать, как идут дела с
тендером? Отлично. Скоро пойдете с братцем собирать бутылки. А может, ты хотел узнать, как обстоят дела с флешкой Макса? Ещё лучше! — Виток дыма упорхнул в окно, подхваченный попутным ветром. — Она покорно ждет своего часа.
— Почему ты стала такой?
— Какой? Подробней можно? Мне не совсем ясно, что ты думаешь обо мне, — усмешка
искривила губы.
Стефан понял, что она не играла. Она действительно была стервой. Не могли глаза быть
такими мёртвыми, а лицо — каменным. Он был уверен, дотронься до её губ —почувствуешь арктический холод. Поэтому так легко она язвила и грубила. Потому, что в
душе теперь был камень.
— Такой… Вульгарно красящейся, стервозно себя ведущей, срывающейся на истерики…
— Какие, к черту, истерики?
— Ну, как же… А нож, которым ты пометила Макса? А твоя вступительная речь сейчас?
Поступки истинной истерички. — Мужчина удобно расположился на диване, закинув ногу
на ногу, и следил за её реакцией. Не только она могла быть сукой.
Ирина поменялась в лице. Как он смеет приходить к ней в офис и так себя вести? И без
придурошной семейки Макса настроение было ни к черту. Лёша всё ещё обижался…
— Раз я истеричка — без проблем, могу повторить свой подвиг. — Достала из подставки
тот самый ножик. — Подойди ближе. — Глаза опасно сверкнули.
Стефан сглотнул. Нет, она не сделает этого… Она же не совсем больная. Перед глазами
отчетливо нарисовался порез Макса. Сделает. Она сделает. У неё явно были не все дома. В
этот момент, на этой мысли, он вспомнил ещё кое-что. Не все дома… Зара была из
детдома. Марина когда-то давно рассказывала ему об этом. Он переменился в лице.
Потеря ребенка стала для неё не просто ударом, — контрольным в голову. Макс лишил её
самого дорого и ценного на свете — возможности стать матерью.
— Я тоже из детдома, — неожиданно сказал он, чувствуя родственные связи с этой
женщиной. Он мог понять её, как никто другой. Одиночество и обида текли в их крови, заражая здоровые клетки. И от этого было невозможно избавиться. Всю жизнь они
стремились к счастью, к людям, лишь бы не быть больше одинокими и никому не
нужными. И вот, в итоге, сейчас они вместе смотрели в пропасть. Шаг — и сорвутся.
Ирина побледнела. Что он только что произнес? И зачем?.. Неужели он знал, что она из
детдома? Но ведь её биография была качественно сфабрикована.
— Ира, не нужно сейчас придумывать колкости и обидные слова, не нужно искать по всем
карманам невысказанную грубость. Я тебе не враг. Да, я брат твоего врага. Но сам я —твой друг. Я понимаю, что ты чувствуешь из-за потери ребенка…
— Замолчи! Слышишь, замолчи! — Она отошла обратно к окну, совершая нервные
движения руками. — Что ты можешь понимать? — шепотом спросила она. — Внутри тебя
когда-нибудь жила жизнь? Крохотная, еле различимая жизнь. Но ЖИЗНЬ. Когда-нибудь из
тебя её вырывали? Брали ли твое сердце в ладонь и нагло раздавливали его? Когданибудь… у тебя забирали смысл жизни?! — Её глаза были абсолютно сухими, он это
видел. Голос ни разу не дрогнул. Но каждая черточка лица была искажена болью. Каждая
линия, прорезавшая лицо, отдавала страданием. — Тогда и не говори, что ты понимаешь
меня.
— Да, я никогда не терял ребенка. Но я сам был ребенком, одиноким и крайне несчастным.
И всегда хотел сделать со своей жизнью нечто большее. Детдом ломает людей, отношение
общества не оставляет шанса. Шанс себе должен оставить ты сам. Остальные могут
сколько угодно твердить, что ты недостоин, что ты плох и жалок. Пока ты говоришь себе
обратное — это не так. К чему я… У меня тоже не было смысла жизни. Не поверишь, но
деньги и статус в обществе не дали мне так много, как кто-то может подумать. Марина.
Вот кто стал этим смыслом. И его у меня тоже забрали. Пустота в душе у нас одинаковая.
— Ты из детдома? — Повернулась к нему.
— Да. Лет в пятнадцать меня усыновил Джек и стал мне отцом. Максу тоже.
Точно. Их отец тогда говорил об этом, на том ужине. Давно, правда.
— А с ним что? Он тоже сирота?
— Почти… О его прошлом я распространяться не буду. Спроси сама.
— Нет. Плевать на него. Как ты мог найти с ним общий язык? Он — тьма, а ты — свет.
Никогда не понимала.
— То же самое могу сказать о вас с Мариной. Она — чистейший свет, ты — будто из тьмы.
Но любят ведь вопреки? Жить вопреки сложно, но когда ничего другого не остается, ты
перестаёшь смотреть на условности.
— И как же мне жить дальше? Вопреки? — Она смотрела на него взглядом потерявшегося
котёнка. Он смог достучаться до её души, до самого мяса.
— Именно. Поговори с Максом.
— Мне не о чем с ним говорить.
— Есть. Просто попытайся.
— Не буду! Даже не уговаривай. Зачем ты пришёл? — Ирина замкнулась. Она не позволит
Стефану ковыряться в её боли.
— Хотел спросить у тебя, где можно найти Марину.
— Зачем она тебе? Поезд ушёл, Стефан. Она чужая невеста.
— Невеста?! — Мужчина подался вперёд, выглядя шокированным.
— Это такое русское выражение. Но тебе все равно ничего не светит.
— Просто скажи, где её искать.
Девушка подумала какое-то время и решила, что лучше ему будет больно уколоться
самому. Зато сразу всё поймет.
— Записывай, — начала диктовать адрес. — Я тебя предупредила. Будет больно.
— Не маленький мальчик, не умру. Спасибо, Ира. Надеюсь, ещё встретимся. В дружеской
обстановке.
— Обязательно.
Стефан ушел, переключая мысли со стервозности Зары на Марину. Адрес был у него.
Салон красоты. Она там, что, принимала процедуры прямо сейчас? Остановился по
указанному адресу и осмотрелся. Дорогой салон, класса «люкс». Теперь у Марины была
возможность посещать такие элитные заведения. Взгляд упал на уже знакомую машину. И
водить такие дорогие тачки… Внезапно страх сковал его. Он не увидит прежнюю Марину, все внутренние радары кричали об этом. Чего он так боялся? Её отказа? Боли от того, что
ничего не вернуть назад? Не было смысла изводить себя сомнениями. Чем быстрей он с
этим разберется, тем больше нервных клеток выживет.
Мужчина зашёл в салон красоты и остановился, как вкопанный. Шикарное место… В
женских салонах он бывал и раньше, в престижных салонах, надо заметить. Клер там
вечно сидела. Но этот был настолько ошеломительным! Выполненный со вкусом, в
светлых тонах, под стать его девочке. Это были её цвета: цвет молока, пшеницы, кремовый, с вкраплениями шоколада… Обстановка очаровывала.
— Добрый день, — мило улыбнулась администратор из-за стойки. — Вы что-то хотели?
Мужской зал в другом крыле. Вас проводить? — Ещё одна ослепительная улыбка.
— Здравствуйте. Нет, спасибо. — Он не знал, что сказать. Что пришёл искать девушкуклиентку?
— Может, вы хотите записаться на некоторые процедуры в женском зале? Не переживайте, конфиденциальность будет соблюдена, — доверительным тоном сказала она, явно путая
его с кем-то.
— Нет, вы меня не так поняли. Мне нужна девушка. Она должна быть вашей клиенткой.
— Извините, но мы не можем предоставлять информацию о наших клиентах.
— Она сейчас должна быть тут. Просто скажите, где именно она находится. Марина
Немировская. Записана у вас такая?
Глаза девушки округлились, она недоумённо смотрела на него, как на странного человека.
— Простите… Но вам нужна Марина Олеговна?
— Да, — ответил Стефан, радуясь своей удаче. Её здесь знали, значит, она была
постоянной клиенткой.
Администратор куда-то позвонила, спросила его имя и известила о его приходе. Прошло
минут пять, прежде чем телефон зазвонил, и она получила распоряжения. Что
происходило?
— Вы можете пройти. Второй этаж, кабинет узнаете сразу.
— Кабинет? В смысле, процедурный? Хорошо, спасибо.
Он поднялся на второй этаж, сопровождаемый подозрительным взглядом девушки. Ну, точно, странный…
Оказавшись на втором этаже, он огляделся. Много кабинетов тут было. Как найти
нужный? Сказали, что он сразу узнает. Имя Марины там, что ли, будет написано?
— Твою ж мать… — ошарашенно прошептал он, пройдя чуть вдаль по коридору и
останавливаясь напротив двери с именем Марины. А внизу подпись — директор. Все
вокруг стали директорами, куда деваться.
— Войдите, — раздался твердый, даже немного властный голос.
Он же ещё даже не постучал… Шоу начинается. Стефан вошёл, ожидая увидеть что
угодно. И увидел, собственно, то, что и ожидал. Марина сидела за столом и что-то
печатала в ноутбуке. Она была одета в обтягивающее, строгое платье, из ткани с рисунком
змеиной кожи. А может, это была настоящая кожа… На ногах красовались черные сапоги
на высокой шпильке. Макияж выдержан в светлых тонах, в этом она всегда была верна
себе. Шелк волос крупными локонами спадал на плечи… Так любимый им нежный
румянец заставил кровь биться в венах. На Марину его появление, казалось, не произвело
никакого впечатления.
— Здравствуй, Стефан, — оторвалась от ноутбука, чтобы с ним поздороваться. Ни капли
теплоты в голосе, строгий, официальный тон.
— Здравствуй, Марина. — Он замялся в дверях.
— Присаживайся. — Кивнула на белый кожаный диван. — Что ты хотел?
— Увидеть тебя.
— Увидел? Я могу работать дальше?
— И ты меня гонишь?
— Что значит «и я»? — Она не смотрела на него, старалась даже не скашивать в его
сторону взгляд, что было очень трудно сделать.
— Посмотри на меня. — Никакой реакции. — Марина.
Девушка подняла на него глаза и выдержала эту пытку, хотя сама тонула во льду его глаз.
Как же она скучала по их холодной синеве, по их кристальной чистоте…
— Что тебе нужно, Стефан?
— Ты мне нужна.
— Прости, товар уже куплен, — цинично усмехнулась она и вернулась к печатанию.
— Что ты говоришь, Марина? Что за чушь ты несёшь?
— Раз я несу чушь — можешь быть свободен.
— Что с тобой стало? Где моя Марина?
— Твоя Марина? Не знаю. Иди, поищи по Москве. Я, уж, точно, не твоя.
Повисло молчание. Она старательно делала вид, что ей безразлично его присутствие здесь, а про себя молилась, чтобы он поскорее ушёл, её выдержки надолго не хватит. Стефан
оценивал ещё одну стерву, с которой имел счастье познакомиться. Нет, уж, так просто он
не сдастся. Мужчина встал и, быстро подойдя к девушке, закрыл крышку ноутбука.
— Что ты себе позволяешь?! — возмутилась она.
Он наклонился и поцеловал её, пока рот был открыт в возмущении. Углубил поцелуй, своим языком заявляя права на неё. Взял её за затылок и притянул к себе, даже не давая
шанса на сопротивление. Слишком своевольная и дерзкая. Хочет его, но строит из себя
сучку. Но её теплый, шаловливый язычок, взявший власть в их поцелуе, не мог его
обмануть.
Из уст Марины вырвался случайный стон. Она, как могла, сопротивлялась… Но не
получалось. Никак… Боже, никак. Её руки уперлись в грудь мужчины в попытке
оттолкнуть его. Стефан притянул её сильней к себе, руки легли на ягодицы. Он кончит от
одного только поцелуя. Поцелуя, которого ждал долгих три года.
— Что ты делаешь?! — кое-как отлипнув от него, прошептала Марина. Румянец на щеках
разгорелся до бушующего огня, волосы были растрепаны. Она горела. — Сходи в туалет, если у тебя есть проблемы. — Посмотрела на его пах.
— Это не проблема, Марина. Это… любовь.
— Вот это — любовь. — Показала ему палец с кольцом.
Стефан медленно поднял взгляд от кольца к ней. Она триумфально смотрела на него, всё
ещё красная и возбужденная от их поцелуя.
— Ты уверена? — Казалось, лед его глаз взорвется черным огнем боли в любую секунду.
— Да.
— У меня нет шанса? Ты чужая невеста?
— Именно так. Я чужая невеста.
— Ты любишь его?
— Да, — слишком быстро выдала Марина. — Очень люблю. Он дал мне всё. Этот салон, машину, дом… Всё.
Мужчина хмыкнул.
— Я люблю тебя. Потому что ты дала мне способность дышать, жить и видеть свет в
череде серых дней. Ты дала мне всё.
Девушка затаила дыхание. Каждое его слово совпадало с ударом сердца. Так громко. Он
точно слышал.
— И ты же всё забрала. Если он заберет у тебя машину и этот салон, ты умрешь?
— Наверное, нет.
— А я умру, если ты опять всё у меня заберешь.
— Уходи, Стефан. Нам не о чем говорить. Я помолвлена. Тебе нет места в моей жизни.
Он молча развернулся и направился к двери. У выхода обернулся и сказал: — Знаешь, это так больно — умирать.
Дверь захлопнулась, и Марина оперлась о стол, закрывая глаза. Выглянула в окно, провожая его взглядом.
— Я знаю, Стефан…
— Как хорошо, что мы не продали эту квартиру. Есть, куда сбежать. — Марина сидела на
диване, скрестив ноги, пока Ира доставала бокалы.
— Это точно. В последнее время сбегать я стала всё чаще. Только вот куда ни беги, от себя
не убежишь.
— Вроде, мы и стали другими людьми… Или это лишь иллюзия? Я все также чувствую
себя той Маринкой Немериной, и привычки все остались прежними. Но я же теперь
Немировская…
— Иллюзия, Мариша, это иллюзия. Не существует Ирины Валерьевны Нарватовой. И мне
дико жаль порочить Лёшину фамилию тем, что я её ношу. — Она подала подруге полный
бокал коньяка и поставила на столик две бутылки.
Ирина зажгла сигарету. На недовольный взгляд Марины ответила: — Табачный яд убивает легкие и, на какое-то время, слишком громко орущую душу.
— Перестань курить. Это же вредно.
— И что? Для кого мне хранить здоровье? Я бесплодна. Да и, к тому же, больна на голову.
— О чем ты?
— Лёшу назвала чужим именем во время секса…
Маринка ахнула.
— Лёшу?! Господи, и чьим же именем? Только не говори, что его… — На кивок Иры
Марина покачала головой.
— Он причинил тебе столько боли. Почему? Просто, почему?
— Я не знаю. — Ирина осушила разом бокал и опять закурила. — Я не знаю. Это было
ужасно. Тело было с Лёшей, но душа разрывалась на части, просто била фонтанами крови
после его слов. Я получила два оргазма: и телом, и душой. Болезненный оргазм, замешанный на адреналине. Понимаешь? Кончить можно даже от боли.
— Ну, дела. Леша обиделся, да?
— Да. Перебрасывается со мной короткими фразами, словно я стала чужой. Пропадает
где-то постоянно. Я его почти не вижу. Знаешь, Марин, я не жалею ни о чём. — На
вопросительный взгляд подруги она продолжила. — Жизнь одна, и она того стоила. —Затуманенный слезами взгляд остановился на пустом бокале.
— Что ты говоришь, Ира? — Марина дотронулась до её руки. — Прекрати. Жизнь не
стоила того, жизнь не прошла. Она проходит здесь и сейчас. Хватай её быстрей и живи!
— Не-ет. Вся моя жизнь была полнейшим дерьмом, Макс стал самым дерьмовым
воспоминанием. И моя искалеченная душа не может забыть его. Мне хочется убить его, растерзать, умыться его кровью. И эти мысли меня возбуждают. Иногда мне хочется
услышать его оскорбления, я так к ним привыкла. Знаю, думаешь, какая я дура. — Первая
бутылка валялась пустая на полу, Ира потянулась ко второй.