И принял решение.
— Хорошо, — сказал он, — вы получаете право на шоу. В Вашингтоне разверзнется ад, но мы будем беспокоиться об этом позже. Каков бы ни был ваш план, он наверняка хорош.
Питт расслабился.
— Формулируя просто: мы высаживаем подготовленный экипаж подводников на «Старбак» и до 5:00 завтрашнего утра перекрываем передатчик Дельфи.
— Легко сказать, — заметил Хантер. — Осталось меньше пятнадцати часов.
Несколько мгновений Питт молчал. А когда заговорил, его голос прозвучал холодно и мрачно:
— Есть решение. Оно обойдется налогоплательщикам в некоторую сумму. Но это лучше, чем половина шансов на успех.
Хантер тревожно пошевелился, и Питт объяснил свой план. Адмирал неохотно дал разрешение, думая, что либо план безумен, либо Питт сказал не все. Он полагал, что второе более вероятно.
Глава 14
Старинный самолет «Дуглас С-54» стоял на дорожке, нацелив нос вдоль цветных посадочных огней, обозначающих границы полосы. Крылья и фюзеляж дрожали в едином ритме с четырьмя двигателями, пропеллеры под горизонтальными стабилизаторами выбрасывали в ночь пыль и обломки. Потом самолет двинулся вперед, с болезненной медлительностью набирая скорость; посадочные огни отражались в блестящем алюминиевом фюзеляже и мелькали мимо окон. Наконец шасси оторвалось от бетона и, описав изящную дугу над огнями Гонолулу, сделав широкий поворот влево над Дайамонд-Хэд, самолет полетел на север, в пассат. Вскоре Питт передвинул рукоять назад и вслушался в рев моторов. Он проверил скорость вращения и убедился, что дрожащее и шумное ископаемое все-таки доставит его туда, куда ему нужно.
— Все время хочу тебя спросить, ас. Ты когда-нибудь вел самолет в пьяном виде?
Вопрос задал низкорослый человек с бочкообразной грудью, занимавший кресло второго пилота.
— В последнее время не приходилось, — ответил Питт.
Низкорослый замахал руками и изобразил ужас.
— Боже, почему я дал уговорить себя участвовать в этой безумной комедии?
Он повернулся и криво улыбнулся Питту.
— Наверно, у меня такое доброе сердце, что все этим пользуются.
— Не говори вздор, — ответил Питт. — Я тебя знаю с детского сада. Никто никогда не мог тебя использовать.
Эл Джордино обмяк в кресле и отбросил прядь черных волос с одного глаза.
— Как это? А помнишь, я несколько месяцев продавал фиалки на улицах, чтобы пригласить на школьный бал великолепную блондинку-чирлидера?
— И что с того?
— Боже, какая была телка... Как это «что с того»? — передразнил он. — Сволочь. Когда дошло до танцев, ты сказал ей, что у меня триппер... и весь вечер она не хотела иметь со мной ничего общего.
— А, да, теперь вспомнил, — усмехнулся Питт. — Она даже попросила, чтобы я проводил ее домой.
— Он откинул голову и закрыл глаза, вспоминая. — Какая была мягкая, грудастая девчонка! Жаль, что ты этого не увидел.
На лице Джордино выразилось невероятное изумление.
— И ты еще вечно твердишь, что нужно быть джентльменом!
Питт и Джордино близко дружили; они вместе учились и в средней школе, и в колледже. Джордино поднял руки и потянулся. Он был едва ли выше пяти футов четырех дюймов; смуглая кожа и кудрявые черные волосы явно выдавали итальянское происхождение. Разительно отличавшиеся внешне, Питт и Джордино идеально дополняли друг друга: одна из главных причин, по которой Джордино назначили помощником начальника отдела особых проектов. Их приключения, к досаде адмирала Сандекера, стали в океанографическом агентстве легендой.
— А командир «Хикам Филд» не рассердится, узнав, что мы прихватили его частный самолет? — спросил Джордино.
— Не успеет. Как только этот музейный экспонат сядет на воду, добрый генерал направит запрос на новый реактивный самолет.
Джордино печально вздохнул.
— Ах, владеть собственным самолетом! Я предпочел бы древнюю летающую крепость Б-17 с огромной кроватью и баром, набитым выпивкой.
— А герб Военно-воздушных сил на крыльях можно закрасить и заменить его парой кроликов.
— Недурно, — сказал Джордино. — За это я мог бы время от времени давать тебе порулить — за скромную плату, конечно.
Питт сдался. Он посмотрел в боковое окно кабины на море внизу и заметил огни торгового судна, идущего севернее в сторону Сан-Франциско. Белой пены он не видел: черный океан казался гладким и нетронутым. Спокойное море лучше для посадки, подумал он, но затрудняет оценку высоты.
— Далеко еще до твоей загадочной площадки для игр? — спросил Джордино.
— Еще пятьсот миль, — ответил Питт.
— С той скоростью, с какой ты погоняешь этого старого кита, мы будем там через два часа. — Джордино уперся ногами в приборную панель. — Мы уже на двенадцати сотнях футов. Когда ты начнешь снижаться?
— Примерно через час сорок, — ответил Питт. — Собираюсь пролететь последнюю часть пути повыше; не хочу, чтобы нас обнаружили, пока мы не будем у самых ворот.
Джордино тихо свистнул.
— Похоже, победителя придется выбирать с первой попытки.
— А второй у нас не будет.
Джордино наклонился и постучал по широкому циферблату в середине приборной панели.
— Можем лететь, пока маркер подводного положения пикает.
Питт взглянул на указатель направления и чуть поправил курс, и стрелка за круглым стеклом остановилась между двумя цифрами.
— Сигнал должен становиться тем сильней, чем ближе мы подлетаем.
— Подлети на пятьсот ярдов, и хватит, — с надеждой сказал Джордино. — Искатель «Сельма» сделает остальное.
Он кивком указал на маленькую синюю водонепроницаемую коробку, прочно прикрепленную к ручке его сиденья.
— Ты уверен, что «Сельму» проверили? — спросил Питт.
— Она работает, — терпеливо ответил Джордино. — Я же говорю, посади нас за пятьсот ярдов от маркера, и она приведет нас прямо на борт «Старбака».
Питт улыбнулся. Несмотря на лень, Джордино был перфекционистом; каждое свое дело он старался сделать образцово. Это всегда изумляло Питта. Он молча сделал знак Джордино и убрал руки от приборной панели. Джордино кивнул и взял управление самолетом на себя, а Питт выкарабкался из тесного кресла пилота, оставил кабину и перебрался в пассажирскую секцию фюзеляжа.
В роскошном салоне частного генеральского самолета сидели двадцать человек — вероятно, подумал Питт, двадцать самых смирившихся в мире человек. Смирившихся со смертью: иначе не скажешь. Да, они добровольцы, но такие, в ком жажда приключений побеждает желание прожить долгую и плодотворную жизнь. Все в черных резиновых костюмах на молнии; молния раскрыта, чтобы испарялся пот. У них за спиной, прикрепленные к специальным кольцам на полу кабины, громоздились разнообразные приборы и тюки различной формы. Ближе к хвосту выстроились ряды кислородных баллонов, надежно закрепленных, чтобы не сорвало при посадке.
Ближайший ныряльщик, блондин со скандинавскими чертами, посмотрел на вошедшего Питта.
— Безумие, чистое безумие.
Лейтенант-коммандер Сэмюэль Кроухейвен определенно был очень несчастным человеком.
— Многообещающая карьера в подводном флоте, и я должен ею рискнуть, бросаясь в океан среди ночи.
— Особой опасности нет. Это почти как загнать машину в гараж, — успокаивающе Питт. — Я бы не стал тревожиться...
Кроухейвен с неподдельным изумлением переспросил:
— Загнать машину в гараж? Да вы шутите!
— Посадить птичку на воду — моя обязанность, коммандер. На вашем месте я бы тревожился о том, что будет дальше.
— Я инженер на подводной лодке, — мрачно сказал Кроухейвен. — И не создан для игры в коммандос.
— Обещаю не угробить вас и ваших людей при посадке, — спокойно сказал Питт. — А Джордино доставит вас на «Старбак». После этого дело за вами.
— Вы уверены, что лодка не затоплена?
— Кроме носового торпедного отсека, она была сухая, когда я ее покидал.
— Если там ничего не трогали, я могу освободить торпедный отсек и запустить лодку за четыре часа.
— Расписание дает вам четыре с половиной часа. Остается запас всего в полчаса.
— Не очень много времени.
— Сколько есть.
Кроухейвен печально покачал головой.
— Самоубийство, вот что это такое.
— Вы, конечно, понимаете, что, возможно, входить на субмарину придется с боем.
— Я же сказал, я не коммандо. Потому и позвал этих убийц со стальными глазами. «Котиков».
Питт посмотрел на тех пятерых, на кого указал Кроухейвен. Элита служб безопасности флота. Невозможно не признать, что выглядят они внушительно. Сидят отдельно от всех, постоянно проверяют и перепроверяют оружие и снаряжение — массивные, молчаливые профессионалы, обученные и рукопашному бою и готовые к нему — даже под водой. Питт снова повернулся к Кроухейвену.
— А остальные?
— Подводники, — гордо ответил Кроухейвен. — Немногие работали в субмарине такого размера, как «Старбак», но если кто-то и способен привести лодку обратно в Перл-Харбор, так только они. Если, конечно, будет работать хоть один реактор. Если придется начинать с холодными реакторами, нам ни за что не уложиться по времени.
— Реактор работает, — уверенно заявил Питт. Он старался казаться спокойным. По правде говоря, невозможно было сказать, на месте ли еще лодка и работает ли реактор. Жди и надейся, промелькнуло у него в голове. Больше ничего сделать нельзя, только ждать препятствий и быть готовым к этому. — Но если возникнут проблемы, к 4:30 убирайте оттуда своих людей.
— Я не герой, — с сомнением сказал Кроухейвен.
Питт похлопал его по плечу, повернулся и пошел назад в кабину.
Адмирал Хантер в двадцатый раз за последний час взглянул на часы. Раздавил в пепельнице сигарету, которую нервно курил, встал и пересек забитый людьми оперативный штаб, чтобы взглянуть на огромную карту на стене. Возле нее на стуле с жесткой спинкой сидел Денвер, положив ноги на другой стул. Деланное равнодушие Денвера ни на миг не обмануло Хантера. Когда пришло сообщение о положении самолета, он мгновенно выпрямился.
— Малыш, говорит Папаша. Прием.
— Готовлю экипаж к высадке. Направляюсь к клетчатому вымпелу. Прием.
Питт сообщал, что они спускаются к уровню волн и готовятся к посадке в районе подводной горы.
Радист в микрофон ответил:
— Награда ждет победителя. Прием.
— Увидимся в круге для победителя, Папаша...
Голос в микрофоне смолк на полуслове.
Хантер схватил микрофон.
— Давай, Малыш. Говорит Папаша. Прием.
Наступило молчание. Потом послышался чуть
измененный голос:
— Простите за задержку, Папаша. Прошу инструкций. Прием.
— Инструкций? — медленно переспросил Хантер. — Вы запрашиваете инструкции?
— Да. Прием.
Словно в трансе, Хантер опустил микрофон и отключил его.
— Боже, это они, — механически выговорил он.
Денвер не пытался скрыть потрясение.
— Это не голос Питта, — не веря себе, сказал он. — Передатчик Дельфи настроился на нашу частоту.
Хантер медленно опустился в кресло.
— Не следовало соглашаться на этот безумный план. Теперь Кроухейвен не сможет связываться с нами с борта лодки.
— Он может передавать кодированные сообщения через коммуникационный компьютер, — предположил Денвер.
— Разве вы забыли? — нетерпеливо сказал Хантер. — К первому выходу «Старбака» в море коммуникационные компьютеры еще не были установлены. Радио может работать только на стандартных частотах. Пока морская пехота не захватит передатчик Дельфи, он будет следить за всеми открытыми частотами. Даже если Дельфи до сих пор не знает наших точных планов, то точно узнает, как только Кроухейвен начнет передачу.
— И нападет на «Старбак» или разнесет его на куски, — закончил Денвер.
Тихо, так что слова были едва слышны, Хантер
сказал:
— Да поможет им бог. — И добавил: — Только он это и может.
Питт сорвал наушники и бросил на пол.
— Ублюдок отрезал нас! — выпалил он. — Если Дельфи догадается, что мы задумали, он точно подготовит западню.
— Как приятно знать, что у меня есть такой друг, — сказал Джордино с саркастической улыбкой.
— Тебе повезло. — Питт не улыбнулся в ответ. — Вероятно, адмирал Хантер молит бога, чтобы мы прервали миссию.
— Это невозможно, — серьезно ответил Джордино. — Кстати, ты переоцениваешь этого желтоглазого болвана. Ставлю ящик доброй выпивки на то, что ему и в голову не пришло ждать в гости двух величайших подводных грабителей во всем Тихом океане.
— Твои бы слова да Богу в уши.
— Подумай сам, — высокомерно сказал Джордино. — Никто в здравом уме не станет добровольно сажать самолет в море среди ночи — кроме тебя, конечно. Этот Дельфи, вероятно, считает наш полет разведывательным. И до начала дня ничего не заподозрит.
— Мне нравится твой оптимизм.
— Мама всегда говорила, что на словах у меня хорошо получается.
— А как же наши пассажиры?
— Никто их сюда не заманивал. Вероятно, сочиняют себе некрологи. Зачем их разочаровывать?
— Ладно, начинаем.
Питт постучал по шкале альтиметра. Маленькая белая стрелка почти коснулась самого нижнего деления. Он включил посадочные огни и увидел, как мчится под фюзеляжем вода: стрелка спидометра дрожала у отметки двести семьдесят узлов. Питт надел вторые наушники и некоторое время внимательно слушал.
— Сигналы подводного маркера близки к пику громкости, — сказал он. — Лучше пролететь чуть дальше и снова проверить перед посадкой.
Джордино лениво вздохнул, расстегнул ремень, передвинулся к приборной панели и передал Питту список проверочных вопросов.
— Читай.
Питт читал по карточке, а Джордино отвечал.
— Опережение зажигания?
— Двадцать процентов, в пределах нормы, — ответил Джордино.
— Уровни смеси?
— Проверены.
Питт продолжал зачитывать скучные, но обязательные вопросы, а сам то и дело поглядывал на море всего в пятидесяти футах под ним. Наконец он дошел до последнего пункта на карточке.
— Клапаны центрального крыльевого бака и переключатели подачи топлива?
— Закрыты и отключены.
— Все, — сказал Питт, смял карточку и бросил за плечо на пол кабины. — Больше это никому не понадобится.
Джордино склонился к приборам и показал:
— Звезды у горизонта прямо по курсу... они бледнеют.
Питт кивнул.
— Это туман.
Зловещее пятно вскоре наползло на черную линию горизонта. Питт постепенно сбрасывал скорость, пока спидометр не показал сто двадцать узлов.
— Волшебный миг, — тихо сказал Питт. Он на мгновение заглянул в темные глаза Джордино: его друг не улыбался, его лицо оставалось спокойным и невозмутимым.
— Поверни закрылки на сто градусов, — сказал Питт. — Потом ступай к остальным и веди себя, как скучающий трамвайный кондуктор.
— Буду развлекать их своими лучшими анекдотами. — Джордино перегнулся через кресло второго пилота и держал рычаг в положении «включено», пока шкала прибора не показала сто градусов. — Пока, приятель. Увидимся после посадки.
Он сжал руку Питта и вышел из кабины.
Дул боковой ветер; Питт чуть повернул С-54, чтобы компенсировать снос. Самолет снизился еще на несколько футов, и Питт отчетливо разглядел в ярком свете посадочных огней гребни волн. Он предпочел бы сажать самолет без огней, но это было невозможно. Еще рано, снова и снова мысленно повторял он. Еще три мили. Он за доли секунды может посадить самолет, но в тумане инерция грозит унести его далеко от цели. Скорость упала до ста пяти узлов. «Легче, малышка, еще рано». Питт сосредоточился на том, чтобы ровно держать крылья: если конец крыла заденет воду, самолет превратится в гигантскую карусель. Он еще больше снизился и провел самолет в промежуток между волнами, собираясь сесть на склон одной из них и использовать этот склон, чтобы смягчить удар. Когда самолет коснулся воды, пропеллеры за гондолой двигателей поднимали высокие столбы пены и густой туман начал окутывать кабину.