— Марулу? — недоверчиво переспросила я, косясь на авоську с «огурцами».
Ингумбо улыбнулся остатками зубов, достал один орех и при помощи ножа разломил его на две половинки. В каждой из них плескалось некоторое количество мутноватой жидкости. Одну половинку «огурца» Ингумбо протянул мне, а из второй лихо выпил жидкость сам. «Амазонки» напряглись. Ничего не оставалось делать, как влить содержимое марулы в себя. Тут же я закашлялась, почувствовав, как жидкость обожгла горло.
— Чистый спирт! — прохрипела я, восстанавливая дыхание. — Со вкусом какой-то травы, что-то типа мяты…
— Марулу, — радостно подтвердил Ингумбо.
Девчонки тоже захотели попробовать эту самую марулу, и Ингумбо все с той же щербатой улыбкой щедро угощал «амазонок» местным спиртным. После марулы беседа пошла гораздо оживленнее. Насмешки по поводу любви нашего негра к русской милиции я опущу. Но странное дело, после второго или третьего «огурца» выяснилось, что Ингумбо знает несколько слов по-французски и еще больше — по-английски. Я тоже хотела сказать что-нибудь на иностранном языке, однако в голове у меня вертелась только одна фраза и та по-русски «Ясен перец». В общем, процесс общения девчонок с негром заметно облегчился. Пока Ингумбо проворно и умело разделывал жертвенного кабанчика, я не без помощи девчонок завела с ним светскую беседу. С Ингумбой, конечно, а не с кабанчиком, хотя после второй марулы могла поговорить по душам и с ним. В ожидании мясного ужина, а также под действием марулы «амазонки» устроили настоящие первобытные пляски вокруг костра. Подрыгав вместе со всеми конечностями, ко мне подскочила Маруська.
— Я все узнала, — гордо произнесла она слегка заплетающимся языком.
— Правда? Ну, и какова длина Нила?
— Нила? При чем здесь Нил? — опешила Маня, а потом кивнула: — А-а, это ты так шутишь. Но мне не до шуток. Славик, знаешь, к какому выводу я пришла? Нас всех ждет участь Настасьи и Ленки-домохозяйки…
Не дождавшись от меня ни возгласов удивления по поводу ожидающей нас участи, ни восхищения дедуктивными способностями подружки, Маня, немного обидевшись, продолжала:
— Нас тут всех собрали, чтобы избавиться. Знаешь, кто у Каринки с Кристинкой в любовниках?
— Знаю, — кивнула я, — Погудин, продюсер и вдохновитель проекта.
— Точно. Девчонки ему уже до смерти надоели, а сами они, как ты понимаешь, отставать от него не собираются. Вот Погудин и придумал очень хитрый способ.
— Дорогой уж очень способ, — заметила я.
— Ха! Для Погудина нет такого слова «дорого». Зато надежно. И потом, они могли в складчину это дельце провернуть…
— Они? Кто они?
— Ну… Остальные, кто хочет избавиться от нас.
Мне уже давно был понятен ход мыслей Маруськи, тем более что он удивительным образом совпадал с моим. И все же я решила подколоть подругу:
— Интересно, а от нас кто решил избавиться? Не иначе сам Игнат. И сколько же он заплатит, а? Не знаешь?
Маня тут же погрустнела:
— Игнат… Он и не знает, где мы. Думает небось, что мы по нижегородским лесам грязь месим…
После этих слов Маруся совсем сникла и принялась жалобно вздыхать. Мне тоже взгрустнулось и вдруг стало неожиданно стыдно за ложь, которая нас сюда привела. Манька горестно всхлипнула:
— Господи, ну чисто Игнатушка мой!
— Кто? — не поняла я.
— Да Пятница. Как футболку эту нацепил, прям один к одному сделался.
— По-моему, Маруся, ты марулы переела, — вздохнула я.
Махнув рукой, мол, ничего ты, Ярослава, не понимаешь, подружка подсела поближе к Ингумбо и принялась наблюдать, как он ловко разделывает на аппетитные кусочки свою добычу. «Амазонки», уже все до единой попробовавшие «веселых огурцов», с нетерпением ожидали конечного результата этой процедуры и при этом о чем-то весело трещали, заигрывая с Ингумбой. Дашка, осмотрев колено негра, со стопроцентной уверенностью акушера-ортопеда заявила, что дела идут на поправку и вскоре он сможет даже танцевать партию Щелкунчика из балета «Евгений Онегин». Все смешалось в Дашкиной голове после марулы, но вывод доктора не мог не радовать. Ингумбо, к счастью, оказался нормальным парнем, даже несмотря на травму головы, вовсе не людоедом и совсем уж не зомби.
Кабанчик удался на славу, просто царский пир, честное слово. Рыба, конечно, тоже получилась вкусной, но ее оказалось слишком мало, чтобы утолить зверский голод всех «амазонок». Так что жирненький, сочный кабанчик пришелся очень кстати. Ингумбо приготовил его по своему рецепту, приправив какими-то местными травами, и девчонки с удовольствием вкусили нежнейшего мяса.
Однако обильный ужин вовсе не решал тех важных проблем, которые стояли перед нами. По-прежнему главным оставался вопрос безопасности, особенно после находок в джунглях и наличия базы непонятного назначения, но явно военной. Допустить исчезновения еще кого-нибудь из девчонок никак нельзя. Тут мне вспомнилось, что Ингумбо кто-то избил и оставил умирать в Хана-тауне. Может, следует выспросить у нашего великана подробности: чего помнит, чего не помнит, какие соображения имеет на этот счет…
Мысль показалась мне здравой, поэтому я перебралась поближе к Ингумбо.
— Привьиет, мочиалька! — услышала я от негра.
Рот у меня сам собой открылся. Девчонки захихикали, а Ингумбо для усиления произведенного эффекта похлопал меня по плечу и добавил:
— Кайф!
— Быстро же вы его гадостям научили, — покачала я головой.
— А он вообще способным оказался, — засмеялась студентка. — Ну-ка, Ингумбо, скажи, что ты думаешь про наших ментов?
— Миеньти — козьлы! — с готовностью сказал Ингумбо.
Все опять засмеялись, я, конечно, тоже, но Маньке все же попеняла:
— Вот пусть повторит это твоему Игнату. Тогда еще веселее будет.
— Мы сказали, что так на футболке написано и козлы — очень уважительное слово! — хохотала Кристина.
После «огурцов» унять девчонок было невозможно, они придумывали все новые и новые шутки, как им казалось, остроумные.
Впрочем, марулу, как выяснилось чуть позже, имела еще одно, на сей раз положительное свойство: после непродолжительной эйфории она вызывала непреодолимую тягу ко сну. Вскоре девчонки одна за другой валились спать, едва доползая до своих подстилок.
Ингумбо, видимо, знал об этом свойстве «огурцов». Он лишь усмехался, когда очередная «амазонка», завалившись на бок, ползла по песку к своему «спальному месту» и, едва достигнув его, оказывалась во власти крепкого сна. На самого Ингумбо марулу почему-то подобного эффекта не оказывала. Иммунитет у негра, что ли?
Он был по-прежнему бодр и весел. Что касается меня, то скажу честно: спать хотелось смертельно, но не могла же я оставить бодрствующего Пятницу в окружении спящих амазонок. Во сне, как известно, человек особенно беззащитен.
Моя беспокойная совесть подняла меня с места и повлекла к океану. Я решила, что водные процедуры помогут избавиться от сонливости. На нетвердых ногах я направилась к воде, стараясь держаться в отсветах костра, потому как было уже темно, как у негра в… Ой, прости, Ингумбо, я имела в виду кромешную темень.
Океанская вода, нагревшись за день, напоминала парное молоко и мало освежала. Кроме того, свет костра воды не достигал, оттого я предпочла плескаться у берега. В конце концов, мне это надоело: теплая вода расслабляла, и слать хотелось все сильнее. Тут в голову пришла мысль, что подальше от берега, там, где глубже, вода прохладнее.
«Сплаваю, — решилась я. — Метров сто, не дальше. Вот по лунной дорожке и поплыву. Утонуть все равно не получится, акулы, кажется, по ночам не охотятся… Зато сонливость как рукой снимет».
Ну и что? Поплыла ведь! Метров через двадцать я перевернулась на спину и уставилась в небо, сплошь утыканное звездами. Признаюсь, испытала некоторое разочарование: ни тебе Большой Медведицы, ни Малой… Даже Кассиопеи захудалой не было! Сплошь незнакомые созвездия, но очень красивые. Почему-то подумалось, что если мы куда-нибудь поплывем с острова, то сориентироваться по звездам не сможет даже Ленка-артиллеристка.
Я уже была метрах в семидесяти от берега, когда услышала за своим затылком малопонятное буль-буль. Знаете, такое, какое делают детишки, ныряя в ванной. Стоило перевернуться на живот, чтобы обнаружить источник звука. Так я и поступила. Буль-буль повторился.
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — прошептала я.
Интересно, какого ответа я ожидала? «Это мы, акулы», что ли? Так вот знайте, мне никто не ответил, только снова буль-буль.
— Пожалуй, поплыву обратно. Что-то мне разонравилось купаться. И это «буль-буль» очень подозрительно! — вслух произнесла я и повернула назад. В этот момент мне показалось, будто над водой торчит голова, похожая на тюленью, и в маске. Имеется в виду маска для дайвинга. И маска эта очень внимательно на меня смотрела, по-прежнему булькая. «Это только кажется, — успокаивала я себя, интенсивно работая руками и ногами. — Тюлени в масках не плавают. А все марулу виновата. Наверное, от нее не только пьянеешь, но еще и глюки ловишь. Все, больше никаких незнакомых предметов в рот не возьму!»
На берег я вышла совсем обессилевшая и так и не решила: привиделась мне голова в маске или нет. Если привиделась, то и хрен с ней, а вот если голова была в действительности… Это наводило на определенные мысли.
Ингумбо сидел у костра с закрытыми глазами. Однако при моем приближении (бесшумном, надо заметить) глаза он открыл и щербато улыбнулся. Я тоже растянула губы в улыбке. Вышло так себе, потому как зубы у меня стучали, а по всему телу бегали мурашки. Я пристроилась поближе к костру в надежде согреться. Заметив, в каком я состоянии, Ингумбо протянул «веселый огурец», на, мол, расслабься.
— Не-е, спасибо, я больше не пью, — отказалась я от угощения.
Немного согревшись и перестав клацать зубами, я вернулась к мысли поговорить с нашим Пятницей поконкретнее. Хотелось выяснить, каким же образом он оказался на нашем острове, да еще в полуживом виде.
Как уже было сказано, языками я не владею. Ну, разве только в рамках школьного да институтского курса. Но и там, и там английский я изучала крайне нерадиво. Ингумбо по-английски говорил ненамного лучше. Придется использовать язык жестов. Правда, была еще маленькая надежда, что девчонки успели научить негра не только гадостям, но и кое-чему полезному. Вздохнув, я приступила к процессу.
При помощи прутика я нарисовала на песке кружочек, потом обвела его еще одним, большего диаметра, внутри большого кружочка изобразила несколько волнистых линий. Ингумбо с любопытством наблюдал за творчеством.
— Это — остров, — ткнула я пальцем в маленький кружочек, — на котором находимся мы, — тут я показала пальцем на себя и на спящих «амазонок».
— Девчионьки! — сладко зажмурился негр. — Девчионьки кайф! Миеньти — козьлы!
Спорить с этими, безусловно, верными истинами я не стала. Впрочем, с последним утверждением следовало быть поосторожнее: помощь этих самых «козлов» нам сейчас пришлась бы весьма кстати.
— Оно конечно, но ты все же не торопись с выводами, — вздохнула я.
— Девчионьки кайф! — упрямо повторил Ингумбо.
Тут уж все ясно: спасенный Пятница в знак благодарности влюбился во всех «амазонок» сразу. Любвеобильный товарищ, ничего не скажешь! Но сейчас не об этом. Я взяла уже остывший уголек и бросила его в большой круг, в котором красовались волнистые линии. Указав на волнистые линии, я пояснила:
— Это океан. Оушен. Андестенд?
— Оушен, — протянул руку в сторону океана Ингумбо.
Отлично, дело пошло. Теперь дальше…
Уголек я назвала «Ингумбо» и, потихоньку двигая его по нарисованному океану, положила в центр «острова». Потом уголек я вынесла за пределы кружочка, положила отдельно на песок и нарисовала рядом с ним большой знак вопроса.
— Кто и откуда привез тебя на остров? — пояснила я свои каракули.
Как ни странно, но Ингумбо понял, чего от него требуется. Он вмиг посерьезнел и покачал головой. Затем шмякнул себя ладонью по затылку, молча взял чье-то полотенце, положил его себе на голову таким образом, что получилось некое подобие мешка, закрывавшего глаза, сцепил руки за спиной и так замер. Из чего я сделала вывод, что нашего Пятницу сперва шибанули по голове, потом натянули на пострадавший орган темный мешок, связали руки и в таком виде доставили в Хана-таун. Там для надежности парня малость поколотили и прострелили колено. Таким образом, выяснить, кто так поработал над Ингумбой, не удалось.
Я опечалилась, а Ингумбо тем временем взял в руки уголек, символизирующий его персону, и положил в кружок, изображавший остров.
— Так ты не оттуда? Не с оушена? — протянула я руку в сторону океана. — Ты все время был здесь, на острове?
Ингумбо кивнул. Совсем интересно получается. Уж не с военной ли базы этот Пятница?
Если так, то, выходит, отмутузили его свои же? За что? И зачем ему мешок натягивали на голову? Черт побери, вместо того чтобы проясняться, все еще больше запутывается!
Довольно долго я смотрела на огонь, пытаясь навести порядок в мыслях и связать концы с концами. Получалось плохо, оттого я глубоко вздыхала и качала головой. Ингумбо внимательно за мной наблюдал, тоже время от времени вздыхая. Наверное, он таким образом выражал мне сочувствие. Чуть позже он нашел иной способ посочувствовать загрустившей даме.
— Мангам, — молвил негр, отрезая хороший кусок мяса от зажаренного кабанчика.
— Мангам? — переспросила я, отвлекаясь от тяжких дум. — Это у вас так называется? А у нас это называется поросеночек.
— Поросьенощек… — смешно шепелявя, повторил Ингумбо.
Кусок мяса я проглотила, даже не почувствовав его вкуса — настолько находилась в растрепанных чувствах. От марулы, вторично предложенной Ингумбой, я снова вежливо отказалась: тюленей в водолазных масках видеть больше не хотелось.
Ингумбо знаками дал понять, чтобы я отправлялась спать, а сам всем своим видом выразил готовность бдеть у костра до рассвета и охранять сны «амазонок». Кивнув в знак согласия, я пошла к подстилке, где, свернувшись кулечком, уже сладко спала Маруська.
Маня храпела, как фараон перед бальзамированием. Сдвинуть подружку с места или хотя бы подвинуть было невозможно — даже при легком к ней прикосновении подруга страшно материлась и лягалась, как старая полковая лошадь. Пришлось мне кое-как примоститься на небольшом клочке покрывала. Настолько маленьком, что большая часть меня оказалась на песке.
— У-у, корова! — из чувства мести я саданула локтем в Манькину спину и немедленно услышала в ответ поток знакомых и не очень знакомых слов.
Тихонько хихикнув, я улеглась на спину и уставилась в звездное небо. Спать не хотелось. То ли перекупалась, то ли мысли невеселые мешали…
Неужели Ингумбо с той самой военной базы? Чего же он натворил такого, что его коллеги решили от него избавиться таким изуверским способом? Ну, пустили бы пулю в лоб, и дело с концом! Или… приятели Пятницы хотели, чтобы его нашли? Но зачем?
Теперь бы с «тюленем» разобраться. Видела я его или нет? Странное бульканье точно слышала. Именно оно меня и насторожило. Следовательно, «тюлень», в смысле аквалангист, имел место быть. Кто он? Может, он хотел «умыкнуть» кого-нибудь из девчонок, а тут Пятница бдит — его в свете костра хорошо было видно. Хотя… Этот «тюлень», если имел намерения кого-то похитить, мог бы умыкнуть и меня. А что? Ситуация вполне подходящая: темно, вода, я одна. Ингумбо далеко — при всем желании доплыть не успеет. Так чего ж этот «тюлень» меня не украл? Не понравилась, что ли? Или товарищ приплыл с иной целью? Скорее всего, именно так. А что за цель?
«Ну вот, еще одна загадка», — вздохнула я, поворачиваясь на бок. Маруська недовольно лягнулась. Лежать на боку было неудобно — мешал выданный Ленкой-артиллеристкой пистолет, пришлось его слегка подвинуть. Я грустно усмехнулась — все время мечтала пострелять из пистолета, а теперь вот молю бога, чтобы не пришлось пускать его в дело. Вот вам и гримасы судьбы!
И все-таки почему, почему пропадают девчонки?! К примеру. Ленка-домохозяйка. Богатенький муж-бизнесмен — владелец крупнейшего агентства недвижимости. Как говорится, любой каприз за ваши деньги, живи да радуйся! Ан нет, отправил муженек свою вторую половину на остров. Знал он, что за каша здесь заварится? Тут еще один немаловажный момент имеется. На кого оформлено агентство недвижимости? Дело-то муж и жена начинали вместе. Логично предположить, что и бумаги на обоих подписывали. Или учитывая измельчание мужских особей и их постоянный страх «как бы чего не вышло»… «Русский Капитолий» вполне могли записать на Елену. А сейчас, когда агентство развернулось и заняло лидирующее положение на рынке недвижимости, дяде захотелось «единолично царствовать и всем владети».