годы идут, она не молодеет, любовники — хорошо, а муж все же лучше». Она улыбнулась и сказала:
— Да.
Они поженились и жили долго и счастливо, как и предсказывала цыганка.
Волшебные клопы
В конце длинного коридора общежития, в маленькой комнатке с узким пыльным окном, жил дядя Гена. Он был бородат, не мыт и праздновал свой пятьдесят пятый день рождения в одиночестве бутылкой водки и банкой шпрот, которые стояли на большой табуретке у дивана. Комната Геннадия была далека от жилья двадцать первого века. На вбитом в стену гвозде висел старый радиоприемник. Он издавал хриплые, напоминающие музыку, звуки. На этом и заканчивалось все техническое оснащение комнаты. В ней еще был большой старый диван, стол, заваленный вещами, происхождение которых было порой загадкой даже для самого Геннадия. Еще в комнате была большая табуретка, служившая столом для еды, и пара складных стульев на случай прихода гостей.
Всю свою жизнь дядя Гена работал на кирпичном заводе. В должности с непонятным названием, а по-существу, подсобным рабочим. Дядю Гену уважали и даже любили. Работником он был исполнительным, соседом тихим и другом, у которого всегда можно занять на бутылку. Но любить Геннадия старались на расстоянии, потому как был у него очень неприятный недостаток. Гену обожали клопы. Они находили его везде, бежали к нему, как к спасителю, прятались в его одежде и огромной рабочей сумке. Клопы на дяде Гене жили постоянно. Достигнув критической массы, часть из них переселялась в его комнату.
Геннадий не имел никаких увлечений. Свое свободное время он проводил лежа на диване под неразборчивое бормотание радиоприемника или выпивал с друзьями за очередной прожитый день. Работал дядя Гена на полторы ставки, и свободное время особо не тяготило его.
Дядя Гена налил себе водки в кружку, молча выпил. Взял в руки банку со шпротами и начал задумчиво жевать. Шпроты имели странный вкус, но дядя Гена не обращал на это особого внимания. Наслушавшись рассказов про модные добавки с индексом «Е», он уяснил, что вкус продуктов от самих продуктов уже никак не зависит. А совет непомерно образованного соседа Петра Павловича о выборе дорогих продуктов без добавок принял за хорошую шутку.
На следующую ночь по пути к общему туалету дядя Гена скончался. Сосед, обнаруживший его в коридоре, вызвал скорую помощь, которая и констатировала смерть от острого пищевого отравления.
На похороны пришло много людей. Все говорили, какой дядя Гена был хороший и молодой, еще жить и жить. Родных у Гены не было, но поминки дело святое, и водку принесли с собой. Пили на общей кухне, вспоминали истории из жизни Геннадия. Бригадир произнес длинную речь, в конце которой прослезился и добавил: «Бесполезно прожитая жизнь». Все выпили и пошли выносить гроб.
В соседней с Геннадием комнате жил Альберт Самуилович. Альберт Самуилович работал экскурсоводом в музее. В пользе своей работы он разочаровался еще в первый год службы. Большинству посетителей было абсолютно все равно, что там бормочет этот очкастый. Но любовь ко всему старинному не дала Альберту Самуиловичу расстаться со своей профессией. Он мог часами бродить по залам музея, любоваться экспонатами и мечтать. Альберт Самуилович являлся на службу вовремя, в белоснежной, наглаженной рубашке и старомодном костюме, но частенько с темными кругами под глазами и мятым лицом. Причиной этому было крайне малое время ночного сна Альберта Самуиловича. Спать ему мешали клопы, которые в силу крайней перенаселенности из комнаты дяди Гены через трещины в общей стене перебирались к Альберту Самуиловичу. Никакие средства борьбы с паразитами не помогали, потому что обрабатывать ими Альберт Самуилович мог только свою комнату и коридор. На все уговоры потравить клопов дядя Гена отвечал, что ему они не мешают, и в комнату не пускал. Очередное распыление химикатов давало лишь пару ночей спокойного сна. В другие же ночи, когда спать Альберт Самуилович не мог совсем, он готовил себе крепкий чай с коньяком, включал лампу и писал истории о загадках древних предметов, тайнах жизни великих людей прошлого и ранее неизвестных исторических событиях. Мало кто мог бы точно сказать, что в историях Альберта Самуиловича выдумка, а что — правда. Из историй получилась книга, которую издали, заплатив Альберту Самуиловичу хороший гонорар. Книга получила мировое признание, стала творением, меняющим взгляд на историю и мир в целом. Альберт Самуилович получил литературную премию и известность. Спустя три месяца после выхода книги умер дядя Гена. В его комнату поселили бойкую старушку, которая быстро потравила всех клопов и навела чистоту. Альберт Самуилович больше не написал ни одной истории, по ночам ему хотелось спать, и никто не мешал ему это делать.
Судьба вещей
Многие думают, что такое понятие как судьба, присуще только людям. Некоторые принимают, что у животных, тоже может быть своя судьба. И лишь немногие, позволяют себе допустить, что вещи, тоже могут обладать судьбой.
Отражатель
Он шел по мосту и катил рядом новый велосипед. Его внимание привлекли маленькие квадратики отражателей, наклеенные на выступы моста. «Вот бы такие на велосипед», — подумал он. Но просить у родителей бесполезно, день рождения был вчера, и такой дорогой и долгожданный подарок, как велосипед, отметает все мысли о просьбах в дополнительных и незапланированных покупках. Он огляделся. Был вечер, темнело, прохожих не было, машины проезжали редко. «Если я отклею один отражатель, ничего страшного не произойдет, вон их сколько», — подумал он. Выбрав самый яркий, он стал отдирать его от выступа. Промучившись так около десяти минут и разодрав в кровь ноготь, он получил желанную наклейку. Придя домой, он приклеил ее супер-клеем на раму велосипеда. Потом он выкатил велосипед на улицу и пристегнул замком к забору. Пусть соседи любуются, какой у него замечательный, новый велосипед.
Утром всех разбудил страшный грохот и скрежет. Выбежав на улицу, они увидели грузовик, врезавшийся в забор и угол дома. Искореженный велосипед, выглядывал из-под колеса. Шокированный водитель никак не мог вспомнить, как оказался в этом узком, маленьком переулке и как врезался в забор под странным углом к дороге. На бампере грузовика сверкал оранжевый отражатель.
Ваза
Она с рождения знала о своей плачевной судьбе — ее разобьют маленькие женские ручки. «Какая несправедливость», — думала она, — «ведь есть же сородичи, живучие тысячи лет, им довелось видеть разные страны, интересных и даже знаменитых людей или много поколений одной семьи». Она имела жизнерадостный дух и маленькие розовые розочки на боках. Как можно грустить, имея такие прекрасные нежные розочки ручной работы? Надо радоваться, что она еще жива, и стоит на витрине такой роскошной посудной лавки. И какая-то маленькая девочка с синими бантиками, тычет в нее пальчиком и тянет свою маму за руку. Мама что-то говорит, девочка начинает плакать, и они уходят. Девочка оглядывается, в ее ясных синих глазах застыла обида. «Может быть, моя судьба изменилась, и это были те маленькие ручки, которые уже не разобьют меня», — думала ваза.
Спустя пятнадцать лет, она могла похвастаться тем, что постояла на всех полках посудной лавки, пережила смену ее владельца, переехала в лавку сувениров, а потом еще в одну, которая находилась напротив ювелирного магазина. Теперь она любовалась роскошной витриной, которая сияла разными колье и браслетами, смотрела на восторженных дам, выходящих оттуда, и почему-то грустных их кавалеров. Вот молодой мужчина выходит из ювелирного магазина, держа в руках маленькую коробочку, и направляется в их лавку. «Интересно было бы посмотреть, что у него в коробочке», — думает она. Звенит колокольчик входной двери, мужчина что-то рассказывает продавщице. О! Что происходит? Продавщица берет ее в руки и куда-то несет. Она показывает ее мужчине, тот улыбается. Продавщица тоже улыбается и укладывает ее в темно бордовую коробку с бантиком. О, ужас, кажется, меня купили! Теперь-то она точно узнает, что в той маленькой коробочке из ювелирного магазина, да и пора уже увидеть жизнь не только из сувенирной лавки. Ее долго куда-то несли, потом
поставили, и крышка коробки немного приоткрылась. Стало видно, что коробка стоит на столе, рядом были другие, такие же столы, за которыми люди ели и смеялись, чуть дальше, кто-то играл на пианино. «Ух ты, я в ресторане», — подумала она. А вот и та маленькая коробочка из ювелирного магазина. Мужчина открывает ее. Ой, какое изумительно прекрасное крохотное колечко! Он протягивает его молодой девушке с длинными русыми косами, в одну из которых вплетена синяя лента, в тон ее глаз. Девушка что-то шепчет и уходит. Мужчина долго сидит за столиком, потом берет коробочки и выходит из ресторана. Он идет по скверу. На скамейке старушка торгует маленькими букетами цветов. Он отдает меня ей. Старушка улыбается и благодарит его. И вот я уже на старом комоде. Рядом фигурки фарфоровых ангелочков, кошек и собак. Одна кошка очень старая, я вижу это по ее потрескавшейся от времени мордочке и выцветшей лапке. Она, наверно, намного старше своей хозяйки. Тут скучно. К старушке изредка приходят две ее подруги и, еще реже, внук. Иногда, они пьют чай в комнате, где стоит комод. Она регулярно смахивает с меня пыль, но это не сильно помогает, я остаюсь грязной и, кажется, даже начала желтеть. Спустя несколько лет глубокой тоски старушка вовсе перестала заходить в комнату. В один день пришло много людей, они были печальны и говорили очень тихо. Через месяц меня и статуэтку старой кошки забрал внук старушки. Он отнес нас в антикварный магазин, где и оставил. Хозяин магазина сказал, что берет меня, только в комплекте к кошке, какой, однако, хам. Зато тут весело, много красивых вещей, большинство из них очень старые, но это их никак не портит. Меня поставили на дальнюю высокую полку, это обидно, но зато мне видно весь магазин и часть улицы за окном. Посетители магазина редко что-то покупают, большинство приходит просто посмотреть, но это и хорошо, я поняла, что в магазинах намного интереснее жить.
Люди приносили в магазин разные старинные вещи, хозяин внимательно их осматривал и некоторые оставлял, многим отказывал и брюзжал, что по помойкам он и сам может ходить. Так прошло больше тридцати лет, по правде сказать, я немного сбилась со счета. Еще я очень пожелтела, только любимые розочки на мне по-прежнему так же красивы, как в день рождения. Зато хозяин магазина переставил меня на среднюю центральную полку, я ему уже больше нравлюсь, чем раньше. Он тоже, как и я, пожелтел, лицо его стало морщинистым, и теперь он почти все время носит очки. А его сын стал чаще заходить в магазин, чтобы научиться вести все дела отца. Сегодня приятный солнечный день, даже вечно не довольный хозяин насвистывал все утро. А вот и первые посетители. Молодая женщина с двумя детьми, мальчик и девочка. Мальчик громко кричит продавцу, что им нужен подарок для бабушки. Девочка тихо добавляет, что она очень любит маленькие вазочки. О, нет! Хозяин снимает меня с полки и показывает посетителям, и я им нравлюсь. Все, прощай любимый дом, он достает подарочную коробку, прощайте старинные вещи, мне было хорошо рядом с вами.
Меня куда-то принесли, слышно музыку. Открыли коробочку. Милая старушка заглядывает внутрь. Почему-то она начинает плакать, неужели я так ей не понравилась. Ее губы дрожат и она говорит: «Это та самая, та самая». Она берет меня в руки, у нее красивые синие глаза, седоватые, русые волосы, и маленькие руки, как у ребенка. Она плачет и улыбается, потом охает, хватается за грудь и оседает на пол. Я падаю…
Какой яркий свет! Белые потолки с некрасивыми лампами, белые стены, кровати с белыми простынями. Какое странное чувство, что чего-то не хватает. О, ужас! Я вся в трещинах и в клею, сверху не хватает кусочка и одну розочку прям перекосило. А вот и та старушка. Она лежит в кровати вся бледная и вяло улыбается своим внукам, они снова вручают меня ей. Только не ронять! Старушка указывает на тумбочку у кровати и меня ставят туда. Через неделю, мы возвращаемся в дом старушки. У нее в большой комнате целая стена из полочек и на каждой много маленьких вазочек с розочками. Они все похожи на меня, как мило. Она ставит меня на центральную полочку, на розовую подушечку. Боже, как приятно быть любимой, это стоит перекошенной розочки и кучи клея внутри!
Лирично
Четыре окна
Я вижу дом и четыре горящих окна. Одно светится голубым светом, другое желтым, третье красным, а четвертое рыжим. Я пытаюсь угадать, что происходит за каждым и них.
В голубом висят синие шторы, и яркий белый свет люстры помогает делать уроки мальчишке лет десяти. Он решает математику или физику и думает как бы побыстрее пойти играть в компьютерную игру.
В желтом окне чья-то кухня. Висят тонкие тюлевые занавески, и светится огромный оранжевый абажур под потолком. Там пьют чай с пирожками, спрашивают о прошедшем дне и тихо мурлычет радио. И наверняка есть клубничное варенье, аромат которого пьянит, и все кажется сказочным и прекрасным.
За красным окном целуются недавно поженившиеся супруги. У них тяжелые бордовые портьеры, которые они задергивают и отгораживаются от всего мира, создавая островок любви и единения. Они сидят на кровати и смотрят в глаза, так как будто не видели друг друга вечность. Потом придаются сладостно-горькой страсти и обессиленные засыпают в лучащейся любовью вселенной, забыв выключить свет.
Оранжевое окно самое таинственное. За ним молодая обнаженная девушка задернула веселые желтые шторы с абстрактным рисунком, включила красную лампу и раскладывает на подоконнике сухие травы. Отрывает от каждой веточку, кладет в миску и поджигает. Размахивая рукой, она ходит по кругу и окуривает дымом комнату. Потом наливает воды в большое металлическое блюдо, отдергивает штору и распахивает окно. Она смотрит на полный диск луны и начинает произносить слова заклинания. Обнаженная в свете луны, она похожа на статую богини или на сумасшедшую с тазиком воды, который она выливает вниз, закончив читать свою мантру, и обдает ею мирно идущего прохожего. Прохожий возмущается, но богиня уже скрылась за своими желтыми шторами и тихо хихикает, прижав холодное блюдо к груди.
Кафе Хенто
Крупная капля воды медленно блуждает по мокрому окну, собирает в себя более мелкие и резко падает вниз, оставляя за собой мокрый ровный след. За окном идет дождь, он здесь всегда, но в каждом окне он свой. Рядом с которым сижу я, он тихий летний и свежий, с запахом цветущей магнолии и соленого морского бриза. В моей чашке крепкий горячий кофе и рядом лежит книга в красной обложке без названия. Я ее еще не читал, она — мой десерт, ее принесли вместе с кофе. Я глажу книгу по шероховатой обложке и пью первую чашку. Потом закажу еще одну и открою книгу.
Резко открывается дверь, и в кафе вбегает молодая парочка, они смеются и стряхивают капли воды, идут к дальнему столику с розовой скатертью и букетиком фиалок, садятся на скамейку и укутываются в один плед. Мне их не слышно, но я могу видеть кусочек их окна, за ним вечер, проливной дождь, едут машины и яркие зеленые трамваи. К ним уже торопится Тильда, чтобы принять заказ.
Тильда — смуглая, упитанная женщина лет тридцати с озорными глазами и доброй мягкой улыбкой, она такая солнечная, что наполняет своим теплом все кафе. Муж Тильды, Антонио, стоит за барной стойкой, у него шикарные усы, черные глаза и невозмутимое выражение лица.
Открывается дверь, и в кафе входит молодая девушка в летнем коротком платье в цветочек. Она идет к столику рядом с моим, набирает в руку разноцветные леденцы из вазочки, забирается с ногами на широкий подоконник, где уложены вязаные подушки, обнимает руками коленки, хрустит леденцами, и смотрит в окно. Мне не видно, что за ее окном, я откладываю книгу и пересаживаюсь на дальний край своего дивана, чтобы заглянуть в окно. Там