Судья Томильсон встала со своего места, поднимая другую папку и раскрывая ее, монотонно зачитывая:
– В связи с жалобой, поступившей в Центр защиты сабмиссивов… и рассмотрением материалов дела, предоставленных… а также показаний непосредственных… принимая к сведению… справку, предоставленную… суд постановил следующее… – Микки не уловил и десятой доли того, о чем говорила женщина. Усилием воли стараясь сохранять видимое спокойствие, Милкович крепко сжимал пальцами деревянную столешницу, задержав дыхание, повторяя про себя как мантру слова, услышанные с утра от Дома.
«Верь в победу, верь в победу, верь в победу» - бегущей строкой цветных лампочек мерцало в голове Микки, продолжающего слушать перечисления статей закона и рассмотренные ранее прецеденты, сохраняя последние крупицы надежды.
Вмиг разрушенной финальными словами судьи:
– … подтвердить права Теодора Джей Милковича, сохраняя за ним статус официального опекуна Микки Кейн Милковича до появления Истинного Доминанта последнего.
– Сука, – кричал сабмиссив, вырываясь из рук старающейся удержать его Джасмин в попытках достать ядовито ухмыляющегося отца. – Ты убил мать, из-за тебя я потерял сестру, ублюдок, – надрывался брюнет, наконец, освобождаясь из захвата женских рук, налетая на Терри с кулаками.
– Отошел от меня! – прогремел голос старшего Милковича, вынуждая сжаться в болевом шоке внутренности сына, не желающего подчиняться, продолжающего наносить новые удары вмиг ослабшими руками, по силе своей не соперничавшие теперь даже с кулачками пятилетнего ребенка.
– Мистер Милкович, я буду вынуждена арестовать Вас за нарушение порядка в зале суда, – сквозь оглушающий стук крови по барабанным перепонкам, слышал брюнет голос судьи, призывающей его к спокойствию, но произнесенные женщиной слова лишь еще больше заводили разъяренного сабмиссива.
– Да пошла ты нахуй, – прокричал Микки, переключая свое внимание на миссис Томильсон, оставляя отца в покое, прекрасно понимая, что препятствие его приказу лишило большей части сил и запала. – И порядок свой в жопу себе засунь, сука.
– Кевин, где охрана? Вызови охрану, – распорядилась женщина, повернувшись к своему помощнику, с кем-то разговаривающему по телефону.
– В коридоре какие-то проблемы, они там, – ответил худощавый шатен, продолжая что-то говорить в трубку.
За громогласными продолжительными криками Милковича никому из присутствующих не были слышны точно такие же, раздававшиеся по ту сторону тяжелой дубовой двери.
Высокий рыжеволосый Доминант уже около часа пытался прорваться в зал, где проходило заседание, сначала вежливыми разговорами и твердыми аргументами уговаривая охрану пустить его внутрь, затем применяя силу, когда те не захотели уступить, а из-за двери послышался возмущенный голос его саба.
Массивная створка широко распахнулась, предоставляя взору семи пар глаз пригвожденную к полу фигуру молодого человека, продолжающего отчаянно сопротивляться двум охранникам, выворачивающим ему руки за спиной.
– Микки, блять, – прокричал Галлагер, заметив брюнета среди удивленных зрителей. – Да отъебитесь вы, – собрав всю оставшуюся силу для одного единственного толчка, Йен сбросил с себя охранников, резко поднимаясь на ноги, торопливыми широкими шагами вбегая в зал в сопровождении все тех же недополицейских, пытающихся догнать его.
– Что здесь происходит? – женщина вскочила со своего места, пятясь к стене, сжимаясь под разъяренным взглядом влетевшего в помещение Дома, кажется, проклиная сейчас разом все десятилетия, проведенные ею на посту судьи. – Вы кто такой?
– Йен Клейтон Галлагер, Ваша честь, – останавливаясь возле трибуны, хватая ртом воздух, ответил рыжий, – Доминант Микки Милковича, – обернувшись на замершего без движения саба, громко и отчетливо проговорил он, глядя в широко распахнутые голубые глаза.
***
– И где он теперь? – спросил Лип, протягивая брату сигарету, хотя прекрасно знал, что тот бросил курить еще три года назад.
– В полиции, – ответил рыжий, с благодарностью принимая предложенную порцию никотина и смолы, ловким движением пальцев рождая огонек на кончике зажигалки. – Ему предъявили обвинения в нарушении порядков и угрозах должностному лицу, – делая глубокую затяжку ядовитого дыма, наполняя легкие горечью табака, ответил Йен, выпуская серое облако изо рта. – Завтра утром внесу залог.
– Значит, у тебя теперь есть саб? – поинтересовался Филлип, едва заметно улыбнувшись.
– Походу, да, – выдохнул Йен вместе с дымом.
– Мне уже можно сказать «я же говорил»? – еще шире растянулись губы на лице старшего брата, когда кудрявый задал свой следующий вопрос.
– Если хочешь прополоскать рот собственной кровью, – тут же насупился Дом, бросая быстрый взгляд на ухмыляющегося Липа, откидываясь на спинку кресла старого фургона, десятый год стоявшего на заднем дворе родительского дома, их секретного убежища, хранившего самые страшные тайны братьев Галлагер.
Филлип не стал спорить: поджигая собственную сигарету, он глубоко затянулся, наблюдая за Йеном, прикрывшим глаза, пожалуй, впервые за долгое время видя рыжего таким расслабленным, умиротворенным и… довольным?
– Подожди, – нахмурился Лип, вспоминая небольшую деталь, – ты сказал судье, что Микки твой Истинный, когда еще не знал его полного имени? – задал он вопрос, ответа на который не мог найти сам.
– Да, – не поднимая век, ответил Галлагер, делая очередную затяжку Мальборо.
– Но…
– Я просто знал это, Лип, – проговорил Дом, слепо выбрасывая окурок в открытое окно, – просто знал.
Микки вывели из зала в наручниках десять минут назад.
Судья Томильсон вернулась на свое место, поправляя широкий ворот мантии, продолжая в упор смотреть на неожиданно появившееся в, казалось бы, простом деле Милковича, рыжее обстоятельство.
– Мистер Галлагер, решение по протесту мистера Милковича было вынесено и озвучено ему, и обжалованию оно не подлежит, – понимая, что напротив стоит более адекватный индивид, нежели надрывавший связки несколькими минутами ранее молодой человек, проговорила женщина, перекладывая с места на место папку с документами и заранее вынесенным вердиктом, намереваясь поскорее покончить с успевшим истрепать уже все нервы делом.
– Я не прошу Вас пересматривать его дело, – ответил Йен, расправляя плечи, бросая быстрый взгляд на фигуру мужчины за одним из столов, с неподдельным интересом в глазах наблюдавшим за ним. – Я заявляю свои права на сабмиссива, Ваша честь, – уверенно проговорил Галлагер под тихий скрежет зубов Милковича, успевшего подняться со своего места. – Я прошу суд в кратчайшие сроки рассмотреть мое заявление и вынести соответствующее решение.
– Какие, блять, права? – весь сегодняшний день отменно игравший свою роль, Терри Милкович не смог сдержаться, когда фраза рыжего задела его по самому больному. – Ты, сука спидозная, какого хуя тут пиздишь? – даже Микки был более осторожен в своих словах, громко крича на весь зал, нежели его отец, поднявшийся со своего места, привлекая внимание охранников, на всякий случай вернувшихся в помещение. – Нихуя ты, блять, не получишь, пидор ебливый, – пробираясь к Галлагеру, рычал Терри, сжимая кулаки и расправляя плечи. – Мой сын не ляжет под мужика, – шипел он, замахиваясь, – я из него всю эту дурь нахуй выбью, блять, – но нанести удар не позволили пальцы, сомкнувшиеся на запястье.
– Да что ж за день-то сегодня такой? – вопрошала судья Томильсон, провожая взглядом удаляющуюся фигуру уже второго Милковича, выводимого охраной.
Спустя еще час Йен Галлагер, в сопровождении мисс Холландер, вышел из здания суда, продолжая переговариваться с девушкой, договариваясь завтра встретиться у полицейского участка, чтобы внести залог за дебошира.
– Ты ведь соврал ей? – спросила блондинка, улыбнувшись. – Я видела выражение лица Микки, он не знал, что ты его Истинный.
– Соврал, – кивнул Дом, поправляя браслет на левой руке, вновь вернувшийся на место после того, как Йену пришлось предъявить доказательство своей связи с сабмиссивом.
– А ты? – задала следующий вопрос девушка.
– Догадывался, – честно ответил Галлагер, вспоминая странное неприятное ощущение, родившееся под ребрами, заставившее в кратчайшие сроки преодолеть полгорода, и невиданную доселе силу, наполнившую его тело, когда он увидел Милковича в противоположном конце зала, помогающую справиться с немалого размера охранниками, чтобы защитить СВОЕГО саба от каждого, кто посмеет на него хотя бы посмотреть.
– Но второго имени…
– Я не знал, – закончил за нее Йен. – Я просто чувствовал, что он МОЙ.
Девушке не обязательно было знать, что Доминанту было наплевать на то, на какую букву начинается это чертово имя, есть ли необходимые инициалы на руке Микки, и смогут ли их метки при соприкосновении окончательно связать их.
Ему было все равно.
Галлагер не верил в судьбу раньше и не верит в нее сейчас.
Но он доверяет своему сердцу.
Доминант противился природе, утверждая, что сам себе выберет человека.
И Йен выбрал.
– Микки Кейн Милкович? – спросил Лип, возвращая брата из воспоминаний.
– Ага, – кивнул рыжий, улыбаясь. Как бы он не хотел этого признавать, имя было красивым.
– Черт, я думал, что первый найду, – надул губы Филлип, снимая свой браслет, протягивая брату левую руку, демонстрируя три буквы, выведенные на его запястье:
«М. С. М.»
– Может, Микки… – решил пошутить он.
– Я тебе сейчас нос сломаю, – но рычание, сопровождающее угрозу младшего брата, резко напрягшего каждую мышцу тела, в любой момент готового броситься на защиту своего, отбило подобное желание, сменяя ехидную улыбку на лице кудрявого на искреннюю радость за Йена, наконец, нашедшего свою вторую половину в этом огромном мире.
Сумевшего принять то, чего так упорно от себя отталкивал все эти годы.
Йен Галлагер не хотел себе саба.
Но он хотел ЕГО.
Комментарий к Четвертое
У автора огромные напряги с финалами… Можете спросить об этом “Дорогого” =)
Но я очень надеюсь, что эта глава понравится Вам.
Впереди всего одна глава и Эпилог =(
Жду Вас по тому же адресу=)
========== Сними его ==========
Микки молчал.
Следуя приказу Дома, Милкович не поднимал вопрос о метках, но пристальный взгляд голубых глаз, направленный на коричневую полоску кожи на его запястье, Йен не заметить не мог.
Им стоило поговорить, но Галлагер продолжал упорно игнорировать ситуацию, закрываясь в себе и подолгу пропадая где-то после учебы, возвращаясь домой в ночи, находя дремлющего в кресле саба, отказывающегося ложиться в кровать без рыжего.
Перенося Микки на кровать и снимая с него остатки одежды, Доминант подолгу разглядывал спящего парня, нежно улыбаясь, затем залезал на холодный матрас и, прижимая к себе расслабленное тело, едва ощутимо целуя черную макушку, проваливался в забытие, обещая себе, что завтра, уже завтра расскажет ему все.
Но с утра не произносил ни слова.
Давать ложных надежд успевшему уже разочароваться в справедливости законодательной системы сабмиссиву Йен не хотел. Продолжая работать в паре с Джасмин, обивая пороги различных структур и казенных домов, Галлагер делал все возможное, чтобы без участия Микки добиться победы, лишить Терри Милковича любых прав на сына и получить заветный документ.
Йен был признан Истинным Домом Микки Кейн Милковича, но останавливаться на этом Галлагер не хотел.
– Смотрите-ка, одеяло пришло, – отставляя на столик опустевшую пивную банку, пробубнил саб, поднимая глаза на вошедшего в комнату рыжего. Он был чертовски зол на Доминанта, почти две недели игнорирующего его, оставляя Милковича в гордом одиночестве коротать остатки вечеров после продолжительной смены на стройке и нескольких часов общественных работ, назначенных судом за то, что брюнет позволил себе на слушании. – Ты сегодня рано, – стрелки часов замерли около цифры девять, впервые не указывающие далеко за полночь при возвращении Йена.
– Привет, – поздоровался Галлагер, положив небольшую папку на комод, подпирающий стену, нежно улыбнувшись нахохлившемуся сабу, в очередной раз поймав себя на мысли, что с этим парнем он еще успеет намучиться. – Нам нужно поговорить, – сказал он, расстегивая джинсы, спуская те к щиколоткам и переступая грубую ткань. – Я схожу в душ, подожди меня минут десять, – попросил он, сворачивая рубашку, чтобы отправить ее в стирку, и вышел из помещения.
– Поговорить, – повторил Микки, напрягшись.
Никогда эти слова не означали ничего хорошего.
Раздумывая над тем, в каком порядке упаковывать свои вещи в сумку, заблаговременно решив, что разговор с Домом обязательно окончится его съездом, сабмиссив блуждал взглядом по поверхностям наполняющей комнату мебели, отсчитывая минуты до возвращения Галлагера.
Черный прямоугольник привлек к себе внимание голубых глаз, а любопытство, не уступающее в своих размерах упрямству брюнета, вынудило того подняться и подойти к комоду, аккуратно открывая тонкую пластиковую папку, внимательно вчитываясь в строки, обрамленные вычурной позолоченной рамкой.
– Что за нахуй? – нахмурился саб, в третий раз пробегаясь по тексту, не веря своим глазам.
– Я так и знал, что ты не удержишься, – услышал он тут же голос подошедшего к нему сзади рыжего, подпрыгивая от неожиданности, резко захлопнув обложку документа. – Так даже лучше, говорить долго не придется, – улыбнулся Йен, аккуратно обнимая Милковича со спины, опуская подбородок на его плечо.
– Что это значит? – понимая, что Доминант вовсе не злится на него за проявленную нетерпеливость, спросил Микки, вновь раскрывая папку, доставая твердый лист бумаги с крупно выведенными на нем буквами его имени и гораздо меньшими в размере, но в сто крат превышающими их по значимости, другими символами.
– Ты свободен, Микки, – прошептал на ухо Галлагер, вспоминая короткий текст свидетельства, за несколько прочтений выученный наизусть.
– Но… как, блять? – нет, Милкович не мог поверить.
– Твой Доминант снял с тебя опеку, – пояснил рыжий, целуя нежную кожу шеи саба.
– Отец согласился? – это было еще более нереально, чем все то, что брюнет успел себе надумать, читая заветные строки.
– Нет, – ответил Йен, зарываясь носом в переход шеи в плечо, – я твой Дом, Микки, – глубоко вдыхая, продолжал Галлагер, – но я не хочу тебя этим связывать, – закрывая глаза, растворяясь в тепле своего парня, по которому успел безумно соскучиться за время, потраченное на урегулирование вопросов документальной свободы сабмиссива, шептал рыжий, крепко сжимая в своих руках Милковича.
– … договор? – уже почти десять минут Микки тараторил без остановки, пытаясь узнать у Дома подробности каждого проведенного им дня, крепко сжимая в руках свидетельство, прерываясь лишь на то, чтобы в очередной раз перечитать текст, будто боясь, что тот успеет измениться, если голубые глаза потеряют его из поля зрения хотя бы на секунду.
– С этим мы разберемся позже, – нехотя ответил рыжий, улыбаясь столь возбужденному состоянию своего саба, никак не желающего успокоиться или заметить, что Галлагер стоит напротив в одних лишь трусах. – И, вообще, кто сказал, что я захочу его заключать? – решил поиздеваться он над поглощенным восторгом парнем, удовлетворенно замечая вмиг изменившееся выражение лица брюнета, непониманием и разочарованием стеревшим с него радость.
Конечно, Йен думал об этом.
Будь его воля, Доминант уже сейчас сменил бы цвет браслета Милковича, наглядно демонстрируя всем, что тот принадлежит ему, не позволяя никому даже смотреть в сторону ЕГО саба, но такое сильное желание Микки обрести долгожданную свободу не позволяло Галлагеру даже просить об этом.
– Больно надо, – недовольно пробормотал брюнет, хмуря брови, закусив губу в попытках сдержать вздох разочарования и не показать парню, насколько его задело подобное высказывание. – И, вообще, кто сказал, что ты мой Дом? – обходя рыжего, намереваясь провести некоторое время на кухне в компании еще одной банки пива, пробормотал Микки, направляясь к двери.