Галлагер целовал его грубо, не обращая внимания на удары зубов друг о друга и попытки Микки вытолкнуть его язык собственным, с каждым разом становившиеся все неуверенней, пока, наконец, они не сменились ответной лаской признанной капитуляции и подчинения.
Руки брюнета, уже не так активно толкающие от себя тело Дома, переместились выше, теперь притягивая рыжего ближе, царапая короткими ногтями шею, на которой, по подсчетам Микки по утрам, наблюдалось от ста трех до ста пятнадцати веснушек, в зависимости от погоды на улице и настроения его парня.
Выдыхая в рот сабмиссива новое «мой», Йен переместил свою руку на ремень брюнета, торопливыми движениями пальцев скорее пытаясь расстегнуть пряжку, чтобы уже беспрепятственно справиться с пуговицей и молнией, спуская синие джинсы чуть ниже, обхватывая ладонью затвердевший член Милковича через ткань боксеров.
Заставляя того громко простонать от осознания того, что подобное поведение его Доминанта пиздецки заводит.
Двигая рукой по твердому стволу, сильно сжимая пальцы на возбужденной плоти, рыжий разорвал поцелуй, перемещая губы к уху, продолжая крепко сжимать покрасневшую уже шею саба пальцами, ограничивая поступление кислорода в легкие хрипевшего Микки, и сильно прикусил мягкую мочку, прошептав:
– Еще раз увижу, что тебя лапает кто-то, прибью, – слова Дома впечатывались в сознание, заставляя лишь крепко жмуриться, чувствуя, что подобная интонация и содержание только сильнее распаляют возбужденное тело.
Дышать становилось все сложнее, но Милкович не мог оттолкнуть от себя рыжего, продолжающего сосать его кожу за ухом, попутно надрачивая ему через трусы – цепляясь пальцами за напряженные плечи, толкаясь навстречу движениям руки в паху, Микки готов был уже признать свое полное поражение в сегодняшнем споре, и дать Йену амнистию на совершение любого убийства, только бы Дом прямо сейчас трахнул его.
– Сука, – прошептал он, выпуская из легких остатки кислорода.
Пытаясь сдержать на искусанных губах мольбу о большем, сабмиссив опустил руки к штанам рыжего, быстро расстегивая ремень и пуговицы, спуская их на бедра сразу с трусами, и облизнул губы, рассчитывая ощутить выпущенный на свободу толстый член на своем языке.
Но у Доминанта в планах, кажется, минет не стоял ни одним из пунктов.
Отпуская шею Микки, перемещая руку на его ключицу, Галалагер оторвал податливое тело от стены и толкнул к раковине, над которой еще недавно стоял сам, заставляя повернуться к себе спиной, попутно второй рукой спуская джинсы и боксеры Милковича к коленям.
– Прогнись, – приказал Дом, встречаясь в зеркале над белоснежной фаянсовой чашей взглядом с голубыми глазами, прозрачной радужки которых было почти не видно из-за огромного размера расширенных в возбуждении зрачков.
Сабмиссив подчинился тут же: чуть наклоняясь и выгибая поясницу, Микки оттопырил задницу навстречу рыжему, в нетерпении сжимая колечко, требующее к себе внимания, протяжно простонав в момент, когда смоченный слюной палец Галлагера проник в неподготовленное отверстие сразу на все фаланги, пропуская по телу Милковича мощный разряд наслаждения испытанной боли.
Отсутствие смазки, кажется, сейчас беспокоило только брюнета, продолжающего громко рычать и материться, крепко сжимая зубы, ощущая болезненное проникновение уже второго облизанного пальца в его анус, спустя всего несколько секунд присоединившегося к своему собрату.
– Блять, больно, – хрипел Микки, выгибаясь сильнее, пытаясь расслабиться, но Йен его не слышал: начиная двигать рукой, пытаясь растянуть мягкое отверстие хотя бы немного, Галлагер плевал на другую ладонь и растирал вязкую слюну по своему собственному члену, нетерпеливо подрагивающему в районе паха, желая поскорее оказаться в горячей плоти. – Сууука, – простонал Милкович, когда рыжий решил добавить третий палец, чувствуя неприятную резь и жжение в заднем проходе, обильно смоченном слюной, но просить остановиться не стал – слишком возбуждала и распаляла его эта грубость, да и болевые ощущения, испытываемые им сейчас, не перешли еще грани терпимости.
Пока массивная головка мощного органа не сменила тонкие пальцы.
– Бляяяаааать! – проорал сабмиссив, срывая голосовые связки, чувствуя сильное давление на воспаленные стенки, расширяемые и растягиваемые толстым членом, толкающимся все глубже, даже не думая остановиться. – Галлагер, сука, – смаргивая нежелательные слезы и закусывая губу, наполняя рот собственной кровью, хныкал Микки, впуская в себя Йена, борясь с желанием отстраниться самостоятельно или попросить об этом Дома.
Рыжий мог бы облегчить задачу, приказав своему парню расслабиться, но до сих пор не потухший в зеленых глазах огонь ревности не позволял произнести нужных слов, а задетая честь собственника требовала наказать строптивого саба новой порцией боли, заставляя резко толкнуться, погружая девятидюймовый ствол в Милковича до самого основания.
– Т-е-р-п-и, – сбиваясь с ритма, онемевшими уже пальцами крепко сжимая бока партнера, продолжая вдалбливаться в уже растянутое отверстие, ударяя головкой по простате при каждом новом движении вглубь, рычал Йен, пытаясь перекричать оглушительные стоны и отборный мат, извергаемый брюнетом в чрезмерном количестве.
– Сука, блять, мудак чертов, – теряя контроль над своим телом, орал Микки, не имея больше сил сдерживать закипающую в звеневших яйцах сперму. – Дай мне кончить, сука, – надрывался он, получая очередной удар по самой чувствительной точке, чувствуя, как простата начинает сокращаться самостоятельно, пренебрегая воле Дома.
– Посмотри на меня, – приказал Галлагер, заставляя поднять голову, чтобы встретиться взглядом с зелеными глазами в отражении зеркала, увеличивая темп и глубину проникновения до максимума. – Кончишь, когда я разрешу, – блокируя извержение, прохрипел Доминант, упиваясь своей властью и силой, наблюдая за гримасой отчаяния на лице саба.
– Пожалуйста, – выпалил Милкович, совершенно не желая этого, но достигшее своего пика напряжение вынудило брюнета молить о приказе Йена, в очередной раз толкнувшегося навстречу, набухшей мошонкой ударяясь о задницу Микки, чувствуя горячую жидкость, устремившуюся по каналу в направлении головки.
Кончая сильно и мощно, наполняя сабмиссива своей спермой, Доминант открыл было рот, чтобы разрешить тому освободиться, но самостоятельное движение партнера, насаживающегося на его член, не позволило произнести нужных слов, заставляя изнывающего в желании любовника помучиться еще немного.
– Давай, Мик, заслужи это, – не отводя взгляда от голубых глаз в зеркале, прорычал рыжий, отпуская бока Милковича, с усмешкой встречая новый толчок его задницы навстречу своему паху, испытывая уже другого рода оргазм от вида того, как его саб трахает сам себя его членом.
– Блять, ну, давай, сука, ну, – толкаясь рвано и быстро, хрипел Микки, не чувствуя уже ни ног, ни рук, которыми крепко держался за раковину раньше, прожигая взглядом ухмыляющееся отражение конопатой физиономии, легко скользя смазанным теперь спермой отверстием по твердому стволу, теряя связь с реальностью. – ДАВАААЙ! – проорал он, насаживаясь так сильно, что недавно лишь высохшие слезы вновь собрались в уголках глаз, грозя испачкать солью щеки.
– Кончай, Микки, – выдохнул Доминант в пространство, и долгожданные слова разорвали выдержку сабмиссива, закатившего глаза к потолку, погрузившегося в вязкую липкую тьму экстаза и наслаждения, в очередной раз громко вскрикнувшего, кончая так мощно, что капли спермы испачкали не только керамическую чашу, но и украсили зеркало, стекая по отражению продолжающего улыбаться рыжего.
***
Выходя из туалета, едва сдерживаясь от того, чтобы не ебнуть всем тем любопытным зевакам, что дежурили возле двери, обсуждая происходивший за ней процесс, Микки похромал к выходу, следуя за своим Домом, думая о том, что бесить Галлагера иногда даже очень полезно.
Неприятное жжение в изнасилованном на сухую отверстии не позволяло рассчитывать на частые повторения подобного опыта, но испытанный оргазм, пожалуй, один из лучших и сильнейших в его жизни, перечеркивал все отрицательные аспекты подобного секса.
Разглядывая прямую спину рыжего, Милкович в очередной раз понял, насколько ему повезло с парнем и, пожалуй, впервые пришел к выводу, что носить черный браслет на правой руке, обозначающий его принадлежность Йену – честь, а не лишение так желаемой когда-то им свободы.
Ревнивый, взрывной, скорый на расправу.
Или заботливый и понимающий, готовый перешагнуть через свои принципы ради сабмиссива.
Грубый и властный.
Или нежный и любящий.
Йен мог быть разным.
Но одно всегда оставалось неизменным.
Он был лучшим для него.
Комментарий к БОНУС №1. Запомни
надеюсь, я не разучилась писать НЦу, балуясь Драмами и Романтиком, и Вам это понравится…
========== БОНУС №2. Преступление и Наказание ==========
Договор – документ, составляемый и подписываемый определившимися парами после церемонии обмена браслетами. Содержит в себе общие положения, устанавливающие личности Доминанта и сабмиссива, их отношения и регистрацию оных. Особое значение в Договоре имеют два пункта: возможные проступки и наказание за их совершение (физическое или психологическое воздействие на сабмиссива со стороны Доминанта, способное причинить дискомфорт и убедить саба в дальнейшем не совершать подобных действий). Так же, в любом Договоре обязательно отмечается «стоп-слово» – термин или словосочетание, обычно не используемые в быту, произнесение которого в процессе «игр» или наказаний влечет за собой их немедленное прекращение при переходе воздействия Дома за грань терпимости сабмиссива.
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, длинными пальцами не переставая теребить браслет на своем запястье, Йен Галлагер уже полтора часа стоял у обшарпанной стены, украшенной огромной наклейкой с серебристой звездой в центре, продолжая прожигать взглядом усатого мужчину в полицейской униформе, пообещавшего ему скорое освобождение Милковича из-под стражи.
Рыжий парень был заметно раздражен и еще более заметно рассержен на своего саба, загремевшего в участок за драку: неожиданный телефонный звонок сорвал Доминанта с важной лекции, давая невзлюбившему с первых дней его профессору отличный повод отметить прогул, обещая выпускнику немалые проблемы при получении зачета.
– Мистер Галлагер? – наконец, служитель закона поднял голову, оторвавшись от компьютера, на котором увлеченно что-то печатал все время, и подозвал Йена к себе. – Вот, распишитесь, пожалуйста, – протягивая рыжему стопку листов, только вылезших из принтера, проговорил мужчина, щекоча губы кустистым усами. – Обвинения мистеру Милковичу предъявлены не будут, но впредь прошу Вас не допускать подобного поведения Вашего сабмиссива.
– Я постараюсь, – пообещал парень, забирая еще теплую бумагу.
Дом подписывал документы не глядя, желая поскорее избавить себя от необходимости находиться в этом месте, а Микки – в камере, но несколько слов из протокола он, все же, глазами зацепил. Недовольно хмурясь и крепко сжимая зубы, Йен старался не показать закипающих внутри эмоций, сохраняя выражение относительного спокойствия на своем лице, не позволяя полицейскому распознать надвигающуюся на временного заключенного новую угрозу.
– Спасибо, – кивнул страж закона, получив обратно подписанные документы, и отдал по рации распоряжение кому-то выпустить Милковича из камеры.
– Ну, привет, – поздоровался с показавшимся в зале брюнетом Галлагер, не двинувшись с места, едва теперь сдерживая себя от того, чтобы прямо в холле полицейского участка не взорваться на провинившегося саба.
И Доминант все никак не мог понять, как этому упрямому своенравному парню, носившему черный браслет на правой руке и его инициалы под ним, удалось нарушить чуть ли не единственное указанное в их Договоре правило.
– Йен, – тем временем, Микки самостоятельно уже преодолел разделяющее их расстояние и остановился в шаге от Дома, виновато пряча взгляд где-то в районе пупка рыжего.
– Пошли домой, – лишь ответил Галлагер, протягивая руку, проскальзывая указательным пальцем под браслет Милковича, ощутимо надавливая на выведенные на коже буквы, и потянул в направлении выхода, дернув достаточно сильно, чтобы намекнуть сабмиссиву о своей осведомленности о совершенном проступке.
– Блять, Йен, он…
– З-а-м-о-л-ч-и, – приказал рыжий, не желая слушать объяснения прямо здесь и сейчас, ловя себя на мысли, что не захочет делать этого и позже, а Микки был вынужден захлопнуть рот, подчинившись строгому приказу. – Спасибо, до свидания, – кивнул Галлагер, обернувшись к полицейскому, и поспешил удалиться из участка, волоча за собой саба за руку, с каждым шагом, приближающем пару к дому, еще больше закипая и злясь.
Милкович знал, чем все это может закончиться, но все равно не смог устоять.
И теперь он получит заслуженное наказание.
– … просто стоять и слушать? – закончил свой непродолжительный рассказ Микки, впечатывая и так разбитые костяшки правого кулака в стену, морщась от боли и досады, понимая, что объяснять свое поведение он вовсе не должен, но горящие зеленые глаза напротив требовали оправданий.
– Видимо, прошлый раз тебя ничему не научил, да? – напомнил Галлагер парню о вынужденном продолжительном отпуске два года назад, когда свободный в то время еще сабмиссив решил отстоять свою честь в неравной схватке с какими-то имбицилами. – Или давно не читал ограничения? – скрипнув зубами, поинтересовался Дом, понимая, что запомнить всего три правила – не такая уж непосильная задача. – Мы включили это в Договор, Микки, ты сам согласился оставить этот пункт и поставил под ним подпись, – рычал он, подходя ближе к брюнету, глядя в голубые глаза, еще больше раздражаясь отсутствию в них сожаления и раскаяния.
– Я не позволю каким-то малолетним уебкам пиздеть в мою сторону, – продолжал настаивать на своем Милкович, понимая, что рыжий прав – он нарушил условия, и будет вынужден понести наказание – но признавать своей ошибки сабмиссив не хотел.
– А я не позволю тебе махать кулаками где ни попадя, а потом лежать в больнице со сломанными ребрами и пробитой головой! – терпение Дома лопнуло вместе с застежкой браслета Микки, за который рыжий ухватился и сильно дернул в порыве гнева, вновь вспоминая распластавшегося на больничной койке брюнета, избитого группой каких-то отморозков, приверженцев теории «повсеместного Доминирования», когда его саб, превозмогая боль противостояния приказам, осмелился кинуться в рукопашную, отстаивая свои права на свободное передвижение и вольность. Сломанные кости и сотрясение мозга стали немалой платой за разбитые носы и скулы радикалов, оставивших бессознательное тело брюнета в темной подворотне, обильно сдобрив вытекающую из ссадин и ран кровь слюной, тихо шипя тому в ухо, что он – всего лишь домашнее животное.
– Я могу постоять за себя, – прорычал Милкович, сжимая кулаки, вновь заводясь от нахлынувших воспоминаний.
– Но у тебя для этого есть я, – бросил ему в ответ Галлагер, вновь хватая его руку и поднимая выше, взглядом горящих злостью глаз указывая на три буквы на запястье. – Я твой Доминант, Микки, если ты вдруг забыл об этом. Но, если моя помощь и защита тебе не нужна… – замолчал на несколько секунд рыжий, – что ж, я освобожу тебя от своего общества, раз ты так хочешь, – выдохнул Йен, разжимая пальцы, проследив взглядом движение ладони брюнета, безвольно повисшей вдоль тела.
– Йен, – кажется, до сабмиссива начинал доходить смысл сказанных парнем слов, а осознание того, какое именно наказание из обозначенных в документе выбрал Дом для него, вынудило снизить тон голоса. – Нет, – прохрипел Милкович, пытаясь ухватиться за руку рыжего, но тот не позволил.
– Месяц, – лишь выдохнул Галлагер в ответ, разворачиваясь и удаляясь на кухню. – Ах, да, – вспоминая один немаловажный момент, обернулся уже в дверях Йен, – трогать себя запрещено, – и вышел из комнаты прочь.
Три недели спустя.
Микки Милкович уже сто тридцать семь раз в своей фантазии успел сжечь злоебучую папку с Договором, проклиная тот день, когда неосмотрительно оставил свою подпись под самым спорным пунктом, обещающим сабмиссиву долгие дни мучений от незаинтересованности в нем его Доминанта.