– Вы замечательно изложили суть дела, – произнес Арчер.
– Нам эти деньги ни к чему, – выпалила Лина.
– Я заинтересован лишь в том, – вставил Пирс, – чтобы восторжествовала правда и чтобы все об этом узнали.
– Для этого одним мною вам не обойтись, – сказал Вульф. – Моих способностей тут не хватит. Правда, загвоздка не только в моих способностях, но и в обстоятельствах самого дела. Я могу помочь вам лишь с одним из ваших затруднений. Я готов снять все подозрения с невиновных. Что же касается второго – оспорить завещание миссис Рэкхем в той части, которая касается ее мужа, то тут я бессилен.
Все недоуменно уставились на него. Банкир Хэммонд возмутился:
– Но это же абсурд. Одно автоматически вытекает из другого. Если вы докажете, что Рэкхем убил свою супругу…
– Но я не могу это доказать. – Вульф покачал головой. – Мне очень жаль, но это невозможно. Хотя Рэкхем действительно заслуживал смертной казни, как убийца. Три года назад здесь, в Нью-Йорке, он убил некую Делию Монтроуз… Одно из убийств, которое не сумел раскрыть инспектор Кремер. Рэкхем сбил ее машиной. Вот тогда-то он и попал в лапы к Зеку – тот грозил в случае неповиновения раскрыть тайну Рэкхема полиции. Как вам известно, мистер Арчер, мне удалось, до определенной степени конечно, стать доверенным лицом Зека и многое выяснить о его деятельности. Сомневаюсь, чтобы он располагал неопровержимыми доказательствами виновности Рэкхема в смерти Делии Монтроуз, но у Рэкхема не хватало смелости потребовать, чтобы Зек выложил карты на стол. Убийцы, за редким исключением, боятся такого риска. Но вот, став миллионером, Рэкхем, похоже, набрался смелости бросить вызов Зеку. Тот, в свою очередь, ощетинился и пригрозил, что уличит Рэкхема в убийстве жены. Это была нешуточная угроза, несмотря даже на отсутствие веских доказательств. Их, собственно, и не могло быть, поскольку Рэкхем не убивал свою жену.
Все застыли с растерянными физиономиями. Зная Вульфа, я подозревал, что он приготовил нечто подобное, поэтому пристально вглядывался в лица собравшихся – как кто отреагирует, но ничего особенного не заметил. Когда прошло первое потрясение, они дружно заверещали. Потом можно было разобрать отдельные слова. И наконец, когда все осознали смысл сказанного, речи полились как из рога изобилия.
Один лишь Арчер, похоже, сохранил присутствие духа.
– Вами подписаны показания, – напомнил он Вульфу, – согласно которым Зек сказал Рэкхему, что может предъявить доказательства, уличающие Рэкхема в убийстве, из-за чего Рэкхем и застрелил Зека. Теперь вы себе противоречите…
– Вовсе нет, – провозгласил Вульф. – Сколько бы Рэкхем ни твердил о своей невиновности, это не помогло бы ему отбиться от улик, сфабрикованных Зеком. И Рэкхем это прекрасно сознавал. Да, Рэкхем был невиновен… По крайней мере, в убийстве жены… Но он прекрасно знал, на что способен Зек.
– Прежде вы говорили, что считаете Рэкхема убийцей жены, но не имеете доказательств.
– Ничего подобного, – отрезал Вульф. – Перечитайте стенограмму допроса.
– Непременно перечитаю. А теперь вы думаете, что Рэкхем не убивал жену?
– Я не просто думаю – я это знаю наверняка, поскольку мне известен истинный убийца. – Вульф приподнял руку. – Он был мне известен с самого начала. Когда в ту апрельскую ночь мистер Гудвин сообщил по телефону, что миссис Рэкхем убили, я сразу понял, кто убийца. К сожалению, у меня были связаны руки, поскольку я знал, что в деле замешан Арнольд Зек. Поэтому мне пришлось… Впрочем, это вам известно. – Вульф повернулся ко мне. – Арчи! Возможно, это лишнее, но ты все-таки прими меры предосторожности.
Я открыл ящик стола и вытащил револьвер марки «Гриссон» 38-го калибра. Мой излюбленный «кольт», который у меня отобрали охранники Зека, похоже, пропал навсегда. Проверив барабан, я сунул револьвер в боковой карман и обвел взглядом аудиторию. Все как по команде отвели глаза и посмотрели на Вульфа.
– Это мне не нравится, – процедил Арчер. – Я представляю здесь закон, и мне не нравится развитие событий. Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
Вульф помотал головой:
– Так будет лучше, мистер Арчер, поверьте мне. Мы находимся за пределами вашего округа, и вы всегда можете уйти, если почувствуете, что вам что-то не по нутру…
– Я вовсе не хочу уходить. Я хочу поговорить с вами. Если вы еще в ту ночь знали, кто убил миссис Рэкхем, то я намерен…
– Не важно, каковы ваши намерения, – оборвал его Вульф. – У вас в распоряжении было целых пять месяцев, чтобы их реализовать. И к чему это привело? Признаю, еще три дня назад у меня имелось одно преимущество перед вами, но с тех пор мы в равных условиях. Тогда я рассказал вам о картонке со слезоточивым газом и о телефонном звонке от мистера Зека. Миссис Рэкхем, оставив мне задаток, покинула мой кабинет в пятницу днем. На следующее утро, в субботу, я получил посылку, а потом позвонил Зек. Как он пронюхал про нашу встречу? Похоже, он знал даже, на какую сумму она выписала чек. Откуда? Кто его осведомил на сей счет?
Не могу сказать, чтобы у меня уж очень руки чесались кого-нибудь пристрелить, но все же я поднялся и, как бы между прочим, обошел их с тыла, заняв позицию за спинкой кресла, в котором сидел Кэлвин Лидс. Вульф продолжал:
– Можно, конечно, допустить, что миссис Рэкхем сама рассказала об этом невестке, секретарше или даже своему мужу. Однако, учитывая, как ей хотелось сохранить все в тайне, это чрезвычайно маловероятно. Она сказала, что доверилась лишь одному человеку – своему кузену, Кэлвину Лидсу. – Вульф резко крутанул голову вправо и спросил: – Верно, мистер Лидс?
Находясь у Лидса за спиной, я не мог видеть выражение его лица, зато слышал прекрасно, тем более что ответил он необычно громким голосом.
– Конечно, – сказал он. – До тех пор… до нашего прихода к вам, во всяком случае.
– Прекрасно, – одобрил Вульф. – Вы уже подготавливаете оборонительные позиции, я вижу. Да, они вам понадобятся.
– Вы хотите сказать, – голос Лидса звучал неестественно громко, – если я вас правильно понимаю, конечно, что это я рассказал Зеку о визите сюда моей кузины и выплате аванса? И здесь присутствуют свидетели.
– Совершенно верно, – согласился Вульф. – Хотя для меня это не столь важно. Просто я хотел объяснить, почему заподозрил вас в лицемерии и в том, что вы каким-то образом связаны с Арнольдом Зеком, еще до того, как мистер Гудвин отбыл в Берчвейл в тот день. Да, это привлекает внимание к вам, согласен. Но вовсе не это доказывает, что вы убили свою кузину. Доказательства того, что вы ее убили, дал мне по телефону мистер Гудвин той же самой ночью.
Послышались восклицания. Лидс ничего не замечал.
– Значит, – заговорил он, уже не так громко, – вы обвиняете меня перед свидетелями в убийстве моей кузины?
– Да, сэр, причем я обвиняю вас и в более тяжком преступлении, – отчеканил Вульф. – Я утверждаю, что, стремясь отвести от себя подозрения в убийстве кузины ради денег, которые она вам завещала, вы преднамеренно и безжалостно вонзили нож в бок собаки, которая вас любила и доверяла вам!
Лидс сорвался было с места, но я удержал его, обхватив руками за плечи и сильно сжав их. Он не стал сопротивляться. Я убрал руки на спинку его кресла.
Голос Вульфа разил как острый клинок.
– Никто другой, кроме вас, мистер Лидс, не мог этого сделать. Ночью в лесу превосходно выдрессированный пес ни за что не отошел бы далеко от хозяйки. Кому-нибудь другому, возможно, удалось бы сперва убить собаку, а потом миссис Рэкхем, но все случилось иначе, о чем свидетельствует нож, оставшийся в теле пса. Любой, кто, сумев приблизиться, убил бы сперва хозяйку, а потом, вынужденный обороняться от страшных клыков добермана, исхитрился бы вонзить в него нож, не избежал бы хотя бы одной царапины или укуса. Это просто невероятно. Вы знаете этих животных. Вы знаете, что такое немыслимо, и я знаю.
Так что, мистер Лидс, никому, кроме вас, не удалось бы этого сделать. После того как мистер Гудвин пошел к вам домой, а вы задержались у псарни, вы возвратились в лес и присоединились к своей кузине, которая гуляла там. Сомневаюсь, что собака даже вам позволила бы убить хозяйку при ней. Думаю, что и вы не смогли. Вы, видимо, на какие-то считанные мгновения отослали собаку, убили кузину и, стоя с ножом в темноте, подозвали пса к себе. Хотя тот и учуял запах свежей крови, он не кинулся на вас, поскольку любил вас и безгранично верил вам. Вы могли пощадить собаку, могли взять ее домой, но нет. Вы не хотели рисковать. Собака была обречена, и она пала от вашей руки.
Вульф немного перевел дыхание.
– До сих пор все, несомненно, происходило так, как я сказал. Дальше я выскажу догадку. Вы закололи собаку. Но преднамеренно ли оставили нож в ране, чтобы уберечься от крови животного, или же, почувствовав укол, собака инстинктивно отпрянула и нож вырвался из ваших рук? Впрочем, в любом случае вам ничего не оставалось делать, как поспешить домой, чтобы поскорее попасться на глаза мистеру Гудвину. Так вы и поступили. Зашли к нему, пожелали доброй ночи и отправились в постель. Сомневаюсь, что вы уснули. Возможно, вы даже слышали, как скулит пес за дверью. А может, и нет. Ведь он скулил под окном мистера Гудвина, а не под вашим. Когда же мистер Гудвин зашел к вам, вы, естественно, прикинулись спящим.
Лидс, должно быть, посмотрел Вульфу в глаза, но пальцы его рук, как я заметил, судорожно вцепились в ноги, чуть повыше коленей.
– Вы использовали собаку, – продолжал Вульф ледяным тоном, напомнившим мне Арнольда Зека, – даже после ее смерти. И вас не мучила совесть из-за погибшего друга. Чтобы произвести впечатление на мистера Гудвина, вы разыграли душещипательную сцену: надо же, дескать, два года назад вы подарили пса кузине, а он приполз умирать к вам на порог. Он не приполз умирать на ваш порог, мистер Лидс. И кому, как не вам, этого не знать. Он приполз, чтобы хоть как-то отплатить вам. Бедный пес хотел хоть раз вонзить в вас клыки. Я сказал, что кому, как не вам, этого не знать, потому что, когда вы присели рядом с собакой на корточки и попытались ее погладить, она зарычала. Она никогда не зарычала бы, если бы ее в предсмертной агонии коснулась любящая и ласковая рука верного друга. Нет, несчастное существо зарычало, вдруг осознав, что вы недостойны его беззаветной любви и преданности, и возненавидело вас за предательство. Одного ее рычания достаточно, чтобы осудить вас. Вы помните, как она оскалила клыки, мистер Лидс? Вы сможете когда-нибудь забыть, как она зарычала? Ваш верный друг Нобби и его последние слова…
Лидс уронил голову и закрыл лицо руками.
Он не произнес ни слова, и кругом все оглушенно молчали. Словно оцепенели. Потом Лина Дэрроу громко всхлипнула и Аннабел, встав, подошла к ней.
– Заберите его, мистер Арчер, – угрюмо буркнул Вульф. – Мне он больше не нужен, и уже поздно.
Глава двадцать вторая
Я сижу у окна с видом на фиорд и отстукиваю это на новенькой портативной пишущей машинке, которую приобрел по случаю путешествия. Здесь просто замечательно. Гулять в это время года тут холодновато, но если бегать трусцой, то выжить можно.
Вчера я получил по почте письмо:
Я показал письмо Лили.
– Черт бы его побрал! – возмутилась она. – Ни строчки, даже ни одного упоминания обо мне. Мой Пит! Ха! Вот ветреный толстяк!
– Ты была бы последней, кому он написал, – успокоил я. – Зато ты единственная женщина в мире, во всяком случае на моей памяти, которой удалось приблизиться к Ниро Вульфу настолько, что он пропах ее духами.
Оживший покойник
Глава первая
– «Домери и Нидер», – произнесла она ласкающим слух голоском. Внимать ей было сущее удовольствие.
– Будьте любезны, по буквам, – вежливо попросил я.
Мне хотелось уточнить, как пишется «Домери». «Нидер» я уже успел занести к себе в блокнот. Именно такую фамилию носила моя собеседница – Синтия Нидер.
Выражение ее очаровательных светлых глаз тут же изменилось, будто девушка заподозрила, что я шучу. Она смотрела на меня так, словно я спросил, как пишется фамилия Шекспира или Чарли Чаплина. Судя по всему, я являл собой образ воплощенной невинности, поэтому посетительница вежливо улыбнулась и произнесла по буквам:
– «Дэ»-«о»-«эм»-«е»-«эр»-«и», – при этом добавив: – Седьмая авеню, дом четыреста девяносто шесть. Вот до чего доводит зазнайство и самоуверенность. Считаешь, что имя твоей компании гремит на весь свет, а тут кто-то уточняет, как оно пишется. Интересно, как бы вы отреагировали, если бы кто-нибудь поинтересовался у вас, как пишутся имя и фамилия Ниро Вульфа?
– Спроси?те – и узнаете, – предложил я, улыбнувшись в ответ, и протянул руку. – Давайте нащупайте пульс и задайте этот вопрос. Но умоляю, не просите меня произнести по буквам имя и фамилию Арчи Гудвина. Тогда вы действительно сделаете мне больно. Дело в том, что Арчи Гудвин – это я.
Вульф недовольно заворчал и заерзал в изготовленном на заказ, специально для него, кресле, стараясь поудобнее разместить свое массивное тело весом в несколько сотен футов.
– Вы договорились со мной о встрече, – произнес он. – Полагаю, вам нужен частный детектив. Если так, скажите, зачем я вам понадобился. И не потакайте мистеру Гудвину, а то он тут же начнет вести себя как мартовский кот. Ему много не надо.
Я решил пропустить колкость босса мимо ушей, хотя он был явно несправедлив. Я куда разборчивее мартовского кота. Моя снисходительность объяснялась довольно просто: Вульф только что купил новый седан марки «Кадиллак», а это означало, что у меня, Арчи Гудвина, появилась новая машина. Из четырех обитателей особняка Вульфа на Тридцать пятой улице, рядом с Гудзоном, машину вожу лишь я один.
Сам Вульф полагает, что все движущиеся механизмы созданы с единственной целью – его погубить. Из дому он выходит редко, причем по делам – практически никогда. Сидит у себя в кабинете на первом этаже и шевелит в основном мозгами – и то когда мне удается его к этому принудить.
Наш повар и дворецкий Фриц Бреннер машину водить умеет, но тщательно это скрывает, а кроме того, не имеет водительских прав.
Цветовод Теодор Хорстман, лелеющий орхидеи в оранжерее на крыше, предпочитает полезные для здоровья пешие прогулки и, несмотря на возраст, все еще пытается доказать их пользу на практике.
Таким образом, обязанность водить машину лежит на мне. Мало того что я главный помощник Вульфа в сыскной работе, стенографист, надоеда, побуждающий босса забыть про лень, и маховик, приводящий все в движение, так мне еще приходится выполнять работу шофера и мальчика на побегушках. Следовательно, новая машина, по сути, была моей.
Потому-то в знак признательности я решил разок спустить шефу колкость, когда он обозвал меня мартовским котом. Кроме того, машина обошлась нам довольно дорого, между тем как мы вот уже целую неделю сидели без дела. А сейчас в воздухе пахло заданием, а значит, и гонораром. У голубоглазой красотки явно водились деньжата. Ответь я Вульфу шпилькой на шпильку, он мог бы рассвирепеть, пойти вразнос и оскорбить заодно нашу гостью, лишив нас работы.
В итоге я лишь понимающе улыбнулся Синтии Нидер, взял ручку на изготовку и прочистил горло.