А себя ты лечить не можешь, я помню. Других — сколько угодно, но не себя… И вот почему у тебя такой хриплый голос. Хочешь пить. Что такое жажда — я помню, я знаю, хотя, кажется, испытывал жажду не только в песках Сирии, но и всю свою жизнь… И ведь оба мы знаем, что такое — тюрьма. Оба знаем, что это
(-
…Творческое самовыраженье —
Матерьял отличный для сожженья.
Знаком бесполезного служенья —
Роза у меня в руке.
Все, что знал ты — лишь изображенья,
Подними глаза, склони колени,
Видишь — вот он, высвечен из тени,
Белый град, двоящийся в реке,
Белый град, Гора Спасенья…
…Тебе ли надобно туда,
Ведь цель твоя проста:
Идти за ним — и до моста
Вести, иль до креста,
А после — отойти с пути
И вслед сказать — лети!
Его сумел ты привести,
Теперь сумей уйти.
Но как и перейти поток,
Когда весь мир горит?
И — вот я, цель!.. Но где стрелок?..
Давай же, я открыт!..
Но, Монсальват… Путей земных
Там иссякает след.
О, твой сеньор — до ран твоих
Ему заботы нет.
И такова его любовь,
Что от нее умрешь.
Но ты уже почти готов,
Ты знал, куда идешь.
…Так меч возьмешь ты, слаб и бел,
Душа свой крик души.
— «Иди, вассал. Ведь ты хотел
Служить — так вот, служи.»
…Воинское самоотверженье —
Тоже путь, и тоже расторженье
Этих уз извечного плененья
(Господи, пускай я буду прям…)
А потом, когда пройдет сраженье,
А потом, когда утихнет пенье,
Мне б войти в часовню Воскресенья
И поплакать там,
Мне взойти бы нА гору Спасенья
И остаться там.
1
…Рассвет, поднявший свои бледные, холодные крылья над Неверской деревушкой, пришел поздно. А все из-за туманной дождливой мглы, затянувшей небосвод, из-за того, что небо плакало мелкими слезами — воздух долго оставался промозгло-синим, как бывает по вечерам, и только когда синева сменилась прозрачно-серым облачным светом, Кретьен вышел под небеса. А почему нам темно, разве ночь? Да нет, сейчас такие дни. Может, так теперь и будет всегда.
Окинул тяжелым взглядом отворившего ему виллана — похоже, это был тот самый Жерен Горожанин, владелец сарая. Мужлан слегка шарахнулся от него. Интересно, неужели я такой страшный, что люди даже вздрагивают, равнодушно пронеслось в голове у рыцаря, когда он безучастно отошел к покосившемуся плетню и привалился к нему спиной. Мокрое дерево твердо прижалось к позвоночнику, такое осязаемое, до ужаса реальное. Занемевшая спина слегка ныла, отзывалась болью в основании шеи, как после ночи письма (