— Ты прав, Фома, — сказал Иисус и съел виноградину, разгрызая и проглатывая зернышки. — Я могу быть Сыном Божьим, но я еще и человек и должен когда-то, подобно всем людям, покинуть этот мир. Проповедование же должно продолжаться. Оно должно продолжаться всегда. Поэтому должна быть община мужчин и женщин, которая обладает истиной и учит истине, и эта община должна иметь главу или вождя. Этот вождь должен перед смертью передать главенство другому вождю. И так это должно продолжаться. Со временем слова легко могут быть искажены по невежеству, глупости или злому умыслу. Но глава должен препятствовать этому и должен сказать: «Это слово означает то-то». Как все священники старого Закона идут от Аарона, так все священники нового Закона пойдут от этого блаженного Петра. Главенство в общине будет не только для того, чтобы весть передавалась неискаженной, но и для того, чтобы благословлять и порицать. Есть опасность — в отдаленном будущем, а может быть, и не столь отдаленном, — что люди, не избранные самим Петром, уверуют, будто они и только они знают истинный смысл вести. Делая это от чистого сердца, они начнут основывать церкви, претендующие на то, что только они учат истине. Но такие люди, если они не будут избраны Петром или теми, кто придет после него, достойны осуждения. Церковь, как видите, не более чем община, которая придерживается одной веры. Однако неправильно говорить о
Несколько торопливо Мария заговорила:
— Если бы ты пришел в Иудею чуть раньше, учитель, я знаю — наш брат был бы жив. Но даже теперь, я уверена, Бог дарует тебе все, что бы ты у него ни попросил.
— Запомните эти слова! — сказал Иисус громко, чтобы каждый мог услышать. — Я есть воскресение и жизнь. Верующий в меня, если и умрет, оживет. — Затем он велел старшему слуге и его людям: — Отодвиньте камень.
— Послушай, — сказал этот человек, — я не хочу делать ничего подобного. Там, кроме тела, ничего нет. Оно лежит там уже неделю. Зловоние. Это вредно. Мне это не нравится.
— И все же уберите камень, — настаивал Иисус.
Проворчав что-то, слуга со вздохом посмотрел на своих подчиненных, и они, охая и обливаясь потом, отодвинули камень в сторону. Иисус подошел к входу в склеп и позвал:
— Лазарь! Лазарь!
Большинство слуг готовы были убежать и спрятаться за кипарисы, как вдруг увидели, что белый сверток, едва различимый в полумраке склепа, зашевелился. Какая-то женщина, а скорее девушка — это была потрясенная дочь Иродиады, — пронзительно вскрикнула. Иисус снова громко позвал:
— Лазарь, выйди! Лазарь! Лазарь!
Но тело, завернутое в погребальные одежды, только извивалось и корчилось.
— Снимите с него повязки. Освободите его.
Марфа опомнилась первой, подбежала к шевелящейся куче погребальных одежд и размотала повязки на голове покойника. Когда она открыла лицо молодого человека, тот лишь моргал, ничего не понимая. Потом подошли слуги и освободили от повязок его руки и ноги, делая это без особого желания. Марфа, рыдая, поцеловала Лазаря.
Фома, наблюдавший эту сцену с пристальным вниманием, сказал Иуде:
— Второй раз вижу, как он это делает. Первый раз была девочка из той семьи, на которую я работал. Я помню его слова: «