Я повернулся к Мэри:
— Ты знаешь, что случилось?
Она кивнула, безмолвная и жалкая. Ужас и злость исчезли — Мэри застыла, положив руку на плечо отца.
— Ты слышала крик?
— Да.
— Где ты тогда была?
— В буфетной, чистила картошку. От страха я не могла сдвинуться с места.
— Дверь буфетной выходит на площадку лестницы в подвал, не так ли? — продолжал я. — Значит, ты могла все слышать лучше, чем кто-либо другой. Ты вышла посмотреть?
— Нет! Я не осмелилась. И я не знала, что крик донесся из подвала. — Она теребила складки клеенчатого фартука. — Я просто сидела там. Потом встала и положила картошку в раковину, но от страха рассыпала ее…
— Ты долго пробыла в буфетной?
— Минут двадцать. О, Джефф…
— И ты слышала, как кто-то спускается?
— Да. Я слышала отца, так как знаю его походку. Перед ним спустились еще двое.
Я возбужденно шагнул вперед, и она отпрянула.
— Но я не видела их, Джефф. Один спустился задолго до папы, а другой всего за несколько минут. Вероятно, это были Кларисса и…
— Но ты никого не видела?
— Нет.
— А где была Джоанна?
— Она полировала серебро на задней веранде, но часто заходила в столовую и могла кого-то видеть.
Я посмотрел на Росситера. Он рассеянно изучал стол, и я знал, что от него не дождаться помощи. Когда он хотел, то мог рассуждать здраво, но сейчас, казалось, всего лишь извинялся за свое присутствие.
— Мэри, — сказал я, — пожалуйста, позови сюда Джоанну.
— Но папа…
— С ним все будет в порядке.
Мне предстояла трудная задача. Судья Куэйл откинулся на спинку кресла — он выглядел бесстрастно, но было слышно его свистящее дыхание через нос. Я подошел к нему:
— У меня есть для вас новости, сэр. Можете послушать меня минуту?
В его полузакрытых глазах мелькнул слабый интерес.
— Пока что я в здравом уме, мистер Марл, — ответил он, пытаясь говорить резко. Но слова, казалось, причиняли ему боль.
— Ваш сын Том здесь, сэр.
Его руки вцепились в подлокотники. Минуту он не шевелился и не говорил.
— Вы не возражаете против этого? — спросил я.
Отрешенный взгляд медленно переместился с противоположной стены на меня.
— Нет, не возражаю. Должен признаться, что я даже рад.
Глаза закрылись полностью. Это был всего лишь шепот, чуть громче свиста дыхания. Но напряжение внезапно исчезло, морщины разгладились, и судья приобрел вид человека, который после ночи ужасов наслаждался отдыхом.
— Надеюсь, с моим сыном все в порядке? — осведомился он, не открывая глаз.
— Он побывал в больнице, сэр. Но сейчас ему лучше.
— Да. — Его пальцы слегка напряглись. — Он писал нам. Я был рад выслать ему деньги, в которых он нуждался. Мне это не составило труда.
Мелкая и жалкая ложь, судья Куэйл! Деньги послал Туиллс, потому что у вас их не было, и вы притворились, что отказываетесь выполнить просьбу сына, не желая признавать, что остались без гроша в кармане. Теперь я понимаю, почему вы закричали, когда вчера вечером я постучал в дверь библиотеки так, как обычно стучал Том. После его ухода вы считали, что выгнали его из дома, а после того письма представляли его себе больным и несчастным в чужом краю, думающим, будто отец ненавидит его. И вы не могли выносить это, судья Куэйл…
— Он скоро встанет на ноги, сэр, — сказал я. — Думаю, Том намерен остаться дома.
Старик кивнул, словно во сне. Больше не было сказано ни слова, пока не открылась дверь, впустив Джоанну и Джинни. Вздрогнув, судья открыл глаза и обернулся. Он все еще выглядел бесстрастным, но явно хотел увидеть Тома. Взгляд Джинни спрашивал меня: «Ты рассказал ему?» Я кивнул. Джоанна с восковым лицом мялась у двери.
— Я хочу поговорить с вами, Джоанна, — сурово сказал я, подражая манере Сарджента. — Слышите меня?
— Да. О чем? Я ничего не делать.
— Мисс Куэйл сказала, что вы полировали серебро на задней веранде во второй половине дня. Это правда?
Она выпятила нижнюю губу.
— Да, правда. Я все время была там.
— И ни разу не выходили в передний холл?
— В передний холл? Выходить один раз. Мне показалось, что я слышать кого-то у парадная дверь, и я пойти посмотреть. Но это уходить окружной детектив и другой мужчина, а вы их провожать. Поэтому я вернулась.
— А вы никого не видели у двери на лестницу в подвал?
— Видела! Кто-то высунул оттуда голову — вот так. — Джоанна проиллюстрировала упомянутое действие.
Я шагнул вперед, едва не споткнувшись о ногу судьи Куэйла. Все сразу напряглись. Мой голос в наступившей тишине прозвучал неестественно громко:
— И кто же это был?
— А?
— Я спрашиваю, кто это был! Отвечайте!
— Вот она. — Джоанна кивнула в сторону Джинни.
Глава 18
УБИЙЦА
Первым звуком, который я могу припомнить после этого поразительного заявления, было гаргантюанское фырканье. Таким образом Росситер выразил свое презрение. Отойдя от окна, он выглядел весьма расстроенным.
— Я думал, что смогу остаться в стороне, — печально промолвил он. — Но, увы, это зашло слишком далеко. Вижу, мне все-таки придется дать объяснения. — Росситер посмотрел на Джинни, наморщив лоб. — Я радовался, что, по крайней мере, ты остаешься вне подозрений. Ты действительно сделала дурацкую ошибку, подойдя к той лестнице?
Джинни в упор смотрела на меня немигающими зелеными глазами, плотно сжав губы.
— Да, — ответила она. — Джефф, это первое, о чем я умолчала и на чем теперь споткнулась.
— Никто тебя не обвиняет, — отозвался я, чувствуя тошноту. — Что именно ты сделала?
— Можешь мне не верить, но я не спускалась в подвал. Я говорила тебе, что поднялась в комнату Клариссы и подумала, что она спустилась в подвал за виски. Поэтому я подошла к подвальной лестнице проверить. Я просто стояла наверху — идти дальше я не могла, сама не знаю почему. В подвале было темно и… — Она сделала неопределенный жест. — Потом я заглянула в холл и увидела уходящих мистера Сарджента и доктора Рида. Тогда я поднялась по черной лестнице к себе в комнату и не покидала ее, пока вы не позвонили в дверь.
— Но почему ты сразу не рассказала нам об этом?
В ее глазах мелькнула лукавая усмешка. Она кивнула на Росситера:
— Вот причина. Я думала, что, пока я не замешана в этих грязных историях, для нас все складывается хорошо… Конечно, с моей стороны ужасно говорить такое, но меня это не заботит. Я говорю, что думаю, и не пытаюсь ничего приукрасить. Я не хотела ни во что впутываться, раз уж до сих пор все шло как надо. Было бы чертовски неприятно, если бы подумали, будто я все это сделала. Понимаете?
— Я уже давно обнаружил, — мрачно заметил Росситер, — что именно невинные люди чувствуют себя самыми виноватыми и думают, что все за ними наблюдают. Это была глупая выходка, дорогая моя… Ты ничего не видела и не слышала? Я имею в виду, в подвале?
— По-моему, я что-то слышала, — ответила Джинни.
— Что именно?
— Звук, похожий на хихиканье. Я не была уверена, что слышу его, но очень испугалась. — Джинни дрожала всем телом и, казалось, была на грани нервного срыва. — Все это похоже на какую-то кошмарную бессмысленную шутку.
Судья Куэйл напрягся в кресле. Его глаза все еще были закрыты, но он поднял руку. Походя на старого актера, ослепленного огнями рампы, он заговорил двумя разными голосами:
— «Вы знаете содержание? В нем нет ничего предосудительного?» — «Нет-нет. Все это в шутку. Отравление в шутку. Ровно ничего предосудительного».[36]
Склонившись вперед, Росситер стукнул по столу кулаком.
— Это должно прекратиться, — сказал он. — Я намерен остановить это, пока мы все не свихнулись. Вы говорите о шутках. Я объясню вам, в чем заключалась подлинная шутка. В том, что все это действительно началось как шутка.
Джинни с негодованием повернулась к нему.
— Если ты опять станешь валять дурака, я убью тебя! — крикнула она. — Честное слово!
— Идите в кухню, — велел Росситер Джоанне, — и скажите этому парню, чтобы он пришел сюда.
В просторной комнате Росситер возвышался, как башня. Он был так близок к гневу, насколько позволяла его легкомысленная натура, а его жест был таким угрожающим, что Джоанна бочком выскользнула в холл.
— Если ты скажешь, что для разоблачения дурака нужен другой дурак, то будешь права, — обратился Росситер к Джинни. — Но во всем виноват твой брат Том.
Глаза судьи Куэйла широко открылись.
— Я не говорю, что он совершил убийства, — продолжал Росситер, — но он в ответе за белую мраморную руку.
Мэри вскрикнула. Сдвинув брови, Росситер взял ее за плечи и постарался легонько встряхнуть, но в результате у нее застучали зубы.
— Я хочу, чтобы вы успокоились и не издавали ни звука, — сказал он. — Сядьте на тот стул. Прошу всех соблюдать тишину. — Он слегка подтолкнул Мэри, и она повалилась на стул.
Затем появился Том, бледный, с резкими чертами лица, темными волосами, в броской, но потрепанной одежде, напоминающий не то гангстера, не то Джона Уилкса Бута,[37] не то Франсуа Вийона,[38] вызывающего и в то же время напуганного. Его глаза быстро моргали.
— Вот ваш отец. — Росситер указал на судью. — Подойдите и извинитесь перед ним за то, что вы сделали в ту ночь, когда он выгнал вас из дома.
— Я болен, — пронзительным голосом отозвался Том, выставив вперед руку, словно кого-то отталкивал. — Мне плохо! Отойдите от меня. Я могу говорить со своим отцом без того, чтобы вы встревали и…
Росситер схватил его за воротник.
— Джинни говорила мне, что той ночью была сильная метель. Вы бы не смогли пройти две мили до города в такой буран, да и не любили ходить пешком даже в хорошую погоду. Но вам нужно было достойно уйти со сцены, верно? Думаю, вы спали в каретном сарае.
Том испустил вопль, когда Росситер поднял его, как куклу чревовещателя, и пронес через комнату к креслу судьи Куэйла.
— Не знаю, сэр, — продолжал высокий англичанин, — почему вы так боялись руки, которую отломали от этой статуи, но ваш сын знал, что вы ее боитесь. У него мстительная натура, и он любит — во всяком случае, любил — истории о привидениях. В нем осталось много детского — я это знаю, так как того же немало и во мне. Когда он находился в каретном сарае, негодуя из-за того, как вы с ним обошлись, ему пришла в голову мысль напугать вас перед уходом…
Судья Куэйл сидел прямо — взгляд его был абсолютно бессмысленным. Том все еще болтался в воздухе, вереща, словно кукла чревовещателя. Наконец Росситер отпустил его, и он плюхнулся на ковер в сидячем положении, выглядя на редкость нелепо.
Росситер улыбнулся судье:
— Знаете, сэр, я настоящий чародей и экзорцист.[39] Вы только что видели, как я изгнал дьявола и бросил его на пол. Вид у него довольно комичный, не так ли? Вот что пугало вас годами. — Его усмешка стала шире. — Как и большинство дьяволов, он выглядит глупо, если его схватить за шиворот или за штаны и вытащить на свет. Но если вы держите его в себе и никогда о нем не говорите, он становится опасным.
Судья попытался подняться, но не смог. Он посмотрел на сына. Рот Тома был измазан жиром, а порез на губе слегка кровоточил. Взгляд был вызывающим и одновременно жалким.
— Вы имеете в виду… — начал судья Куэйл.
— Конечно, это всего лишь предположение, — прервал его Росситер. — Но думаю, Том обошел вокруг дома и попытался заглянуть в окно. Он вскарабкался вон туда. — Росситер ткнул пальцем в сторону окна, сквозь которое он сам осуществил выход на сцену, столь внезапно появившись в библиотеке. — Джинни говорила мне, что позже взошла луна и что вы спали здесь на кушетке. Вероятно, Том увидел вас. Я проверил, какой эффект произведет моя собственная рука в этом окне, и здорово напугал мистера Марла и окружного детектива. А среди ночи, при лунном свете, эффект, очевидно, был еще более впечатляющим. Особенно если Том покрасил перчатку белой краской и использовал ее, вероятно, вкупе со старым черным чулком, чтобы скрыть остальную часть руки. Если у окна стоял стол, вам могло показаться, будто рука ползет по нему в комнату…
Росситер говорил беспечным тоном и с сочувственной улыбкой, как будто объяснял ребенку, что напугало его в темноте. Остальные молчали. Сцена была предоставлена Росситеру, и он наслаждался этим вовсю. Потом ему пришла в голову новая мысль, и он виновато повернулся ко мне:
— Должно быть, мистер Марл, вы подумали, что я рехнулся, увидев меня шарившим в каретном сарае. Я подозревал, что произошло, но не был уверен в том, что за этим кроется. Я сказал вам, что расследую, вы спросили, что именно, и я ответил, что не знаю. Это была правда. Но я нашел ведро со следами белой краски, старый черный чулок и каретный полог, которым Том, очевидно, укрывался той ночью, и сказал вам, что все зависит от метели, что также было правдой. Джинни говорила мне, что вы использовали каретный сарай для игр…
Том начал подниматься, но Росситер снова схватил его за воротник и заставил сесть на пол. Джинни истерически засмеялась.
— Значит, — заговорил я, — кроме этого случая, не было никаких появлений… руки?
— Меня озадачивает то, почему вы, сэр, — Росситер снова взъерошил волосы и с сочувствием посмотрел на судью, — вообще боялись белой мраморной руки. Я знаю, что вы ее боялись, так как этот дешевый актеришка, который сейчас сидит на полу, упомянул об этом в ту ночь, когда вы вышвырнули его отсюда. Кажется, никто этого не знает, и я в том числе… Думаю, вам пойдет на пользу, если вы нам расскажете.
Но судья все еще не мог сосредоточиться. Он выглядел ошарашенным, как будто яркий свет был направлен ему прямо в глаза.
— Мой сын… — с усилием произнес он, — мой сын сделал это?
— Дайте мне подняться! — Том начал извиваться на полу.
Росситер отшагнул назад.
— Не понимаю, почему вы устраиваете такую суету! Да, я это сделал! Ну и что? Я уже давно обо всем забыл. Мне казалось, вы говорите о чем-то важном… — Он огляделся вокруг и при виде наших бесстрастных лиц побледнел еще сильнее. — Ради бога, не смотрите на меня так! С тех пор прошли годы, и это была просто шутка…
— Все в порядке, — сказал судья, поднявшись одновременно с Томом и озадаченно глядя на него. Потом он протянул руку и похлопал сына по спине. — Значит, в других случаях…
— Я знаю, что такое навязчивые идеи и как они действуют, — рассеянно произнес Росситер. — Знаю, как они преобразуют все, на что вы смотрите, в то, чего вы боитесь. Прошу прощения, сэр, но вы…
Судья Куэйл выпрямился:
— Я не могу ничего вам объяснить. — Он сжал кулаки и начал нервно озираться. — Чего вы на меня уставились? Вы все были бы рады, если бы я умер. Но я не доставлю вам этого удовольствия. Убирайтесь! Убирайтесь отсюда, все!..
Повернувшись, судья пнул ногой бутылку бренди, из которой ранее пил Том и которая все еще стояла на полу возле кресла. Бутылка покатилась по ковру, расплескивая содержимое, а судья смотрел на нее, словно недоумевая, откуда она взялась.
Росситер выглядел усталым. Он бросил взгляд на Тома, который попятился к Джинни.
— Ладно, сэр, мы уйдем, — сказал он. — Но предупреждаю вас…
— Благодарю вас, молодой человек. Едва ли я нуждаюсь в ваших советах, — проворчал судья. — Мои нервы в порядке. Но если вся ваша компания немедленно отсюда не уберется…
Его стиснутые руки вздрагивали. Мэри шагнула вперед, чтобы успокоить его, но он сердито махнул рукой. Я понимал, что следует ожидать очередной безобразной сцены, и присоединился к Росситеру, уговаривающему женщин удалиться. Том уже вылетел из комнаты.
В холле я увидел его натыкающимся на стены, словно летучая мышь, как будто он искал выход. Силы Тома были на исходе, и его следовало бы уложить в постель. Но Джинни и Мэри сердито уставились на него. Он повернулся и ответил им жалким и одновременно презрительным взглядом.