– Он уменьшается! – закричал Лу, который стоял к Мартину ближе всех, – Мартин, когда ты плачешь, ты уменьшаешься!
– Я уже не плачу, – сказал Мартин, – я стараюсь запомнить момент этой невыразимой нежности на двести девяносто лет.
– И все равно уменьшаешься! – крикнул Лу. – Дина, а ну погладь его еще раз!
Пожарник в машине потянул рычажок, люлька с Диной опустилась пониже, и Дина еще раз погладила Мартина по голове. Мартин немедленно стал заметно меньше. Теперь он был лишь немного выше пожарной машины.
– Ух ты! – сказали все.
Лу попробовал погладить Мартина по ноге, но Мартин остался прежним; тогда Дина снова погладила слона по голове, и она стал меньше. Дина гладила и гладила Мартина по голове, а он покорно вздыхал и уменьшался, и когда все закончилось, Мартин был своих прежних размеров, то есть примерно с кошку, а Дина выбралась из пожарной люльки и сидела перед ним на корточках, а все школа, Джереми, Лу, Ида и Мартин стояли вокруг них. Тогда Мартин тихо сказал:
– Я очень устал.
Большое зеленое полотенце с белыми звездами, завязанное бантом, лежало на земле. Дина подняла его, развязала, отряхнула, завернула в него Мартина, взяла его на руки и понесла в дом с одной колонной, где жили Ида, Марк, Джереми и Лу и где Мартин жил в большой коробке из-под телевизора, застеленной толстым куском шерстяной ткани для уюта и тепла.
Глава 9
Мартин лежал в коробке, укрытый зеленым полотенцем с белыми звездами. Глаза у него слипались от перенесенных волнений и бессонной прошлой ночи, но он был совершенно спокоен, потому что рядом с ним на полу сидела Дина. В комнате горел только большой ночник. Дина обещала сегодня побыть с Мартином, пока он не заснет.
– Дина, Вы мне друг, правда? Вы не сердитесь на меня? – сказал Мартин.
– Да, – сказала Дина, – я Вам очень друг.
– Спасибо, – сказал Мартин.
– Не за что, – сказала Дина. – А Вы не сердитесь на меня? Вы мне тоже друг?
– Нет, – сказал Мартин, – нет, Дина, я Вам не друг. Я Ваш рыцарь и боевой слон. Можно я буду Ваш рыцарь и боевой слон?
– Мне будет очень приятно, – сказала Дина..
– Я умею играть на волынке, как сегодня уже единожды упоминалось, – сказал Мартин. – Это большое дело. Боевой слон, играющий на волынке, наводит на врага невыносимый ужас. Враг бежит.
– Я чувствую себя очень защищенной, – сказала Дина. – Только, миленький Мартин, пожалуйста, не волнуйтесь больше так сильно.
– Так сильно – не буду, – сказал Мартин. – Еще лет двести девяносто, я надеюсь. Плюс-минус один день. Но тогда уже будет совершенно другая история, тогда можно. Но иногда я все-таки буду немножко волноваться, Дина. Чтобы Вы приходили и гладили меня по голове. Не слишком часто, не беспокойтесь. Можно? – спросил Мартин.
– Можно, – сказала Дина.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
МАРТИН НЕ БЕСПОКОИТСЯ
Глава 1
– Мартин, да не шебуршись ты, ради всего святого, хоть две минуты! – простонал Джереми. Край носка соскользнул и окунулся в чашку со сладким чаем. Джереми взвыл.
– Да уж недолго вам меня терпеть осталось, – хмуро заметил Мартин. – Еще дня два, от силы три. Состояние мое ухудшается час от часу. Сегодня утром я уже не сумел одолеть тост с джемом. Если все пойдет подобным образом, то меня добьет не недуг, но голод. А уж тогда я буду лежать смирно, как хороший зайчик, и все желающие смогут терзать меня и мучить, сколько угодно. Мне же будет все равно. Душа моя перестанет страдать в бренном теле и воспарит к… Словом, воспарит. Уж потерпите, дорогие близкие, чего там.
– Я подозреваю, что доконает тебя не недуг, а мы, – сказал Лу, двумя пальцами откидывая пропитанный чаем длинный шерстяной носок в мусорное ведро и сменяя брата на посту у постели больного. – Если я сейчас ненароком затяну носок слишком туго и кое-кто случайно испустит дух, я, кажется, испытаю сильное облегчение. – Давай, давай, – Марин закатил глаза. – Пока ты молод и полон сил, все готовы кататься на тебе верхом и развлекаться глупыми розыгрышами с подменой джема кетчупом. Когда же ты стар и немощен…
– Слушай, – сказал Лу, – с кетчупом все было всего три дня назад.
– Страдания, – обиженно сказал Мартин, – всякого сделают дряхлым не по годам.
– Кажется, получилось, – с облегчением вздохнул Лу, отступив на пару шагов назад и придирчиво оглядывая компресс на шее Мартина: под длинным шерстяным носком, играющим роль шарфа, находилась вата, пропитанная водкой. От Мартина шел хороший рабочий дух.
– Я задыхаюсь, – укоризненно сказал Мартин.
Лу подошел к слону и подсунул палец под повязку. Палец проходил свободно.
– Ты бессовестный симулянт, – сказал Лу.
– Я подозреваю, что он вообще не болеeт, – недоверчиво сказал Джереми, – он просто хотел завладеть приставкой.
– Я попрошу, – нервно сказал Мартин и покрепче сжал пульт от игровой приставки в передних лапах. – Не надо меня демонизировать.
– Лу, тебе пора делать уроки, – вздохнул Джереми, – Мартин, ради бога, не зови нас хоть десять минут.
– Разве что я буду совсем при смерти, – мученически вздохнул Мартин. – Правда, я могу пропустить момент, после которого будет уже поздно. Но, по крайней мере, я буду знать, что не потревожил тех, кто…
– Мартин! – хором взвыли Лу и Джереми, ретируясь из собственной комнаты, на время болезни Мартина превращенной в лазарет. Подождав, пока их шаги удалятся, Мартин быстро вылез из-под одеяла и по маленькой лесенке добрался до самого верха книжной полки. Надо сказать, что видеоприставка за два дня болезни успела порядочно ему надоесть, и он предпочел бы хорошую книгу. Но признаться в этом означало бы уступить приставку остальным обитателям Дома с Одной Колонной, а Мартин намеревался на правах больного безраздельно владеть ей еще хотя бы денек-другой.
Когда-то очень давно Мартина звали не Мартином, а «Пробиркой Семь», потому что на самом деле он был создан в далекой индийской лаборатории, занимающейся проблемами клонирования. В этой лаборатории работали мама и папа обитателей Дома с Одной Колонной, и эти самые обитатели видели своих маму и папу не слишком-то часто. Но все равно они были самой настоящей семьей, очень хорошей семьей – Ида, Марк, Джереми и Лу. Марк был самым старшим – ему было двадцать пять лет, и он работал оформителем витрин в одном огромном магазине. Но главой семьи, если честно, все-таки была его сестра Ида – она работала учительницей, была девушкой ответственной и следила за тем, чтобы братья вели себя «как приличные люди». Ну, а Джереми и Лу были самыми маленькими – Джереми было всего шесть, а Лу – восемь, но они оба учились во втором классе. Да и вообще Джереми был взрослым не по годам, и иногда окружающим очень хотелось, чтобы он хоть некоторое время вел себя просто как маленький мальчик, а не как юный математический гений, состоящий в переписке с двумя профессорами из Оксфорда и одним доцентом из Казанского государственного университета. Его книги стояли вместе с книгами Иды и Марка на самых верхних полках, в то время как на нижних располагалась «всякая детская белиберда», как ее презрительно называл Джереми. Мартин поднялся на цыпочки – он был совсем маленьким слоном, размером примерно с кошку, если не начинал волноваться, – и попытался дотянуться до шестого тома собрания сочинений Льва Толстого. Книга, зажатая третьим и одиннадцатым томами, не поддавалась, да и носок, повязанный вокруг шеи Мартина, несколько ограничивал свободу движений. Тогда Мартин подложил себе под ноги пару других книжек, с усилием выдвинул желанный том – и прямо за ним увидел большие круглые глаза. От неожиданности и ужаса Мартин закачался, лесенка вылетела у него из под ног и он повис, держась за верхнюю полку.
– Куку – печально сказали Глаза.
Мартин рухнул вниз.
Глава 2
Когда Мартин начинал нервничать, он серьезно прибавлял в размерах. Честно говоря, он мог дорасти до самого настоящего слона, – это выяснилось, когда Мартин только появился в Доме с Одной Колонной и впервые встретился с маленькой девочкой Диной, подружкой Джереми и Лу. Дина завладела сердцем Мартина, он нервничал и переживал, и несколько дней только и делал, что рос, рос и рос. В конце концов он сделал Дине предложение стать его женой, но Дина отказалась. Тогда Мартин стал ее верным рыцарем – и продолжал быть им до сих пор. Грохнувшись на пол с верхней полки, Мартин в первую очередь подумал: «Какое счастье, что меня не видит Дина!» В самом деле, предстать в таком виде перед дамой своего сердца было бы несколько унизительно. Во вторую очередь Мартин подумал: «Я, кажется, увеличился раза этак в два.» И только в третью очередь Мартин, наконец, подумал: «Матерь божия! ЧТО ЭТО БЫЛО???»
– Я фигею, – произнес голос с верхней полки. – Я шестнадцать лет тут торчу, и что в результате? Первый, кто меня видит – это какое-то плюшевое животное неопределенных размеров. Милый, дорогой, ау? Ку-ку? Ты действительно меня видишь?
Мартин осторожно посмотрел наверх. Глаза по-прежнему следили за ним с самой верхушки книжного шкафа, но теперь, немного успокоившись, Мартин обнаружил, что они прикреплены к какому-то телу. Тело напоминало меховой комочек рыжевато-коричневого цвета. У тела были круглые ушки и черный нос. Оно стояло на маленьких когтистых лапках, шевелило длинными белыми усами и разглядывало Мартина со смесью недоверия и разочарования. Мартин, возможно, был совсем не обычным слоном – маленьким, говорящим, немного помешанным на оладьях с джемом, – но уж плюшевым он никак не был и терпеть такое оскорбление не намеревался.
– Послушайте, господин хороший, – раздраженно сказал Мартин, поднимаясь с ковра, – я не плюшевый. Я болен и выгляжу не лучшим образом, у меня на шее повязан шерстяной носок, от меня разит… эээ… водкой и шерстяным носком, но я не плюшевый. У меня есть гордость. Я живой слон.
– А я мертвый хомячок, – бодро сказало существо на верней полке.
– Не понял, – сказал Мартин тоненьким голосом.
– Я мертвый хомячок, – приветливо повторил мертвый хомячок. – Меня зовут Эдуард-Ричард-Август Зеллвегер, младший, – но можно называть меня просто «Эразм» и не морочиться. Я умер шестнадцать лет назад. Меня с тех пор никто не видел. Ты видишь. Шестое чувство подсказывает мне, что это не случайно. – Проклятая болезнь, – с горечью сказал Мартин. – Еще вчера я ел печеные яблоки и издевался над тетенькой, говорящей глупости в телевизоре. Проходят сутки – и вот уже галлюцинации, бред, сумрачное состояние духа…
– Слушай, – раздраженно сказал Эразм, – Не пудри мне мозги. Ты меня видишь, это я уже понял. Существуют базовые правила. Теперь ты будешь мое это… орудие. Или как там. Будешь делать, что я тебе скажу. Шутка ли.
– А иначе что? – осторожно поинтересовался Мартин. Он вообще не очень любил что-нибудь делать, тем более – делать то, что ему скажут другие.
Мертвый хомячок стушевался. Похоже было, что он не готов к такой постановке проблемы.
– Нуууу… – протянул он. – А иначе я буду являться тебе по ночам. Завывать, греметь цепями, размахивать лохмотьями, что там еще положено.
– Ты меня прости, дорогой, – сказал Мартин, – а только правила действительно есть. Например, чтобы греметь цепями, ты должен был умереть в цепях. И в лохмотьях. Как ты умер?
– Это бестактный вопрос, – быстро сказал Эразм. – У нас, хомячков, вообще особенные отношения со смертью. Мы идеальные жертвенные фигуры. Смерть настигает нас, примеряя на себя самые неожиданные обличья… Мы…
– Я жду ответа, – строго сказал Мартин.
– Я утонул в поилке, – грустно сказал Эразм.
– Рехнуться можно, – сказал Мартин.
– Зато я сам прогрыз ее крышку! – встрепенулся мертвый хомячок. – И упал внутрь… – на этих словах он снова поник.
– Я имею дело с мертвым идиотом. – сказал Мартин.
– Я не был идиотом, – обиделся Эразм, – при жизни у меня был бойкий, нетерпеливый ум. В других обстоятельствах меня назвали бы отважным исследователем.
– Что ты исследовал в поилке? – поинтересовался Мартин.
– Я хотел выяснить, что за жидкость плещется у нее внутри.
– Ты пил эту жидкость, – медленно сказал Мартин. – Ты знал, что это вода.
– Когда эксперимент завершен, легко заявлять, что тех же выводов можно было добиться аналитическими методами, – раздраженно сказало привидение. – Короче, ты мое орудие – или допрос ведешь, гражданин начальник?
– Я не уверен, что я орудие, – сказал Мартин. – Зачем оно мне надо?
– А ради совести, – бойко ответил Эразм. – От тебя зависит, уйдет ли моя душа к благословенным тучным пажитям, где сухой корм, опилки и все такое, или будет и дальше шляться между «Мадам Бовари» и «Анной Карениной».
– А у тебя есть душа? – заинтересовался Мартин. – Ты же животное.
– Есть, – строго сказал Эразм. – Только маленькая. Она устала. Хочет идти туда, где нет конвоя, все дела. А у тебя?
– Не знаю, – пожал плечами Мартин. – Я клонированный. Этот вопрос решается в верхах.
– Мурыжат, значит, падлы, – резюмировал Эразм.
Мартин понял, что от мертвого хомячка ему уже не отделаться. Имело смысл сделать все, что потребует хомячок, как можно быстрее, и вернуться к нормальной жизни, в которой, дай бог, больше не будет мертвых хомячков. Мартину была крайне несимпатична мысль о том, что все происходящее – это еще одно проявление его уникальных особенностей, – как умение дорастать до размеров настоящего слона, если возникал повод беспокоиться. Он искренне надеялся, что ситуация с хомячком – разовая.
– Ну и что я должен делать? – мрачно спросил он.
В дверь постучали.
– Мартин, – строго сказал из-за двери голос Марка. – Я слышал звуки. Ты орал или звал?
– Я вопил, – скорбно сказал Мартин.
Дверь открылась. На пороге стоял недовольный Марк с деталями деревянного динозавра. Марк часто клеил деревянных динозавров, он очень любил деревянных динозавров и покупал такие специальные конструкторы, позволявшие склеить скелет динозавра по кусочкам. Склеенный Марком динозавр ставился на полочку, Марк звал домочадцев полюбоваться своей работой, все восхищались, Джереми покашливал, дальше сценарий всегда развивался одинаково:
– Что, Джереми? – спрашивал Марк, воздев очи горе.
– Нет, нет, – говорил Джереми голосом послушного мальчика. – Я только думал, что тебе будет интересна одна деталь. Это не велоцераптор, как написано у тебя на подставочке. Я бы, с одной стороны, назвал это животное «перецераптор», потому что у перебор в плане количестве ребер примерно в два раза. А с другой стороны – может быть, я бы назвал его «недоцераптор», потому что при такой длине хвоста, как у этого… э… достопочтенного игрового набора, то, что образованные люди называют велоцераптором, не смогло бы быстро бегать. Это бедное существо падало бы. Заваливалось вбок. Другие динозавры хохотали бы над ним. Тиранозавр бы его тиранил, плезиозавр, наверное, плезил, а уж птеродактиль при первой же встрече отдактил бы его так, что…
– Джереми!!! – не выдержав, вопил Марк, и дальше все зрители располагались поудобнее в ожидании любимого момента: Марк, схватив деревянного динозавра, прорывается к двери, Джереми заходит ему наперерез, Марк обходит противника, прорывается… Словом, все деревянные динозавры жили не в гостиной, как хотел бы Марк, а в спальне у него самого. Он протирал их тряпочкой и говорил, что Джереми добрый мальчик, но немного боится задействовать воображение. Сейчас Марк держал в руках очередного деревянного динозавра, уже с лапами, но еще без головы.
– Что случилось? – спросил он, глядя на поваленную лесенку и рассыпавшиеся по полу книги.
Мартин тяжело вздохнул. Он перевел взгляд с динозавра на верхнюю полку, Эразм немедленно показал ему крошечный кулачок, и Мартин сдался.
– Я вижу мертвых животных, – шепотом сказал он.