Он удивленно поднял бровь.
— Какая любящая мать! Ты даже не носишь при себе фотографию ребенка.
— Мне не нужно носить с собой фотографию, потому что я с ним каждый миг, каждый день! — с раздражением выкрикнула она. — Мне не нужны фотографии — он всегда со мной!
Люк слегка улыбнулся.
— Хороший ответ.
Она не знала, как еще его убедить.
— Ты считаешь, что я все это затеяла, чтобы получить деньги для себя?
— Честно? — Улыбка исчезла с его лица. — Я считаю, что ты наглая стяжательница, которая готова на все, лишь бы добиться своего. И нечего изображать жертву — это выглядит неубедительно, поскольку ты уже меня ограбила. — Он взглянул на часы. — А сейчас прошу извинить — в соседнем зале меня ждет японская делегация. Они тоже жаждут опустошить мой банковский счет. Если они окажутся такими же изобретательными, как ты, то у меня будет занятный день.
Кимберли в ужасе смотрела на него. Неужели он оставит ее один на один с бедой?
— Нет! — Она вскочила, и голос ее зазвенел. — Ты не можешь меня отослать! Я говорю правду, и я это докажу. Я позвоню Рио, я устрою, чтобы ты связался с его школой. Я сделаю все что угодно, но ты должен. дать мне деньги. Умоляю тебя, Люк. Пожалуйста, одолжи мне деньги. Я найду способ вернуть их. Если ты мне их не дашь, я не знаю, что буду делать, не знаю, куда обратиться…
Она бессильно опустилась в кресло.
Люк остановился и прищурился.
— За пять миллионов долларов ты готова сделать абсолютно все?
Что-то в его голосе ее насторожило, но она, не колеблясь, ответила:
— Я мать, и какая мать не согласится на любые условия, если это означает безопасность для ее ребенка?
— О, это очень интересно, — он окинул ее задумчивым взглядом. — Я подумаю.
Она прикусила губу и сжала руки на коленях.
— Мне нужен ответ немедленно.
— Это Бразилия, meu amorzinho, — мягко напомнил он, — и ты, как никто другой, должна знать, что мы ничего быстро не делаем.
Ее заворожил горячий блеск, появившийся в его глазах, и мысли унеслись назад, в долгие, неторопливо тянущиеся дни, когда они занимались любовью в его постели, в бассейне. Дни сменялись ночами, перетекавшими в утро. Она с трудом сглотнула, вспомнив, как пульсировало от возбуждения ее тело. Да, бразильцы действительно все делают не спеша.
— Крайний срок — завтра вечером. Он сверкнул глазами.
— Ты полагаешь, что я вот так просто дам тебе денег и отпущу? Да?
— Люк…
— Давай взглянем на факты. — Загорелые пальцы Люка медленно отбивали ритм по стеклянной поверхности стола. — Ты считаешь меня виноватым в том, что я соблазнил тебя семь лет назад. Ты пришла в мой офис, отбросив прошлое. — Он окинул ее взглядом. — Ты застегнулась на все пуговицы. Твой костюм похож на броню, но правда заключается в том, — он нагнулся к ней, и его темные глаза насмешливо заблестели, — что ты боишься собственных желаний, боишься того, что я заставлю тебя ощутить их. Вот почему ты не даешь воли своим чувствам. Намного легче притвориться, что желаний нет.
Она едва не задохнулась.
— Я ничего не чувствую… Он улыбнулся.
— Ты забыла, minha docura1, что я однажды уже насладился тобой и знаю, чего мне ожидать, когда твои глаза начинают блестеть, а губы приоткрываются и молят о поцелуе.
Кимберли так стремительно вскочила, что едва не опрокинула кресло.
— Твоя самоуверенность просто невыносима! Сердце тяжело билось в груди, стало жарко, кожу пощипывало.
Он повернулся в кресле и смотрел на нее, полуприкрыв глаза.
— Я намного честнее тебя. Почему для тебя секс настолько постыден?
Она никак не могла справиться с дыханием.
— Потому что секс должен быть частью любви. Он самодовольно улыбнулся.
— Ты стала взрослой, но так и не научилась смотреть правде в глаза.
— Почему ты такой циничный?
У нее на глаза навернулись слезы, а он пожал плечами.
— Я реалист, и, как и большинству мужчин, мне не нужно притворяться влюбленным, чтобы оправдать наслаждение сексом.
Как она могла жить с этим человеком? Они такие разные…
— Я- ненавижу тебя…
Он вольготно откинулся в кресле.
— Это придает ситуации пикантность. Должно быть, тебе очень нужны деньги, если ты вошла в логово тигра.
— Я уже сказала, почему мне нужны деньги, и это не имеет отношения к нам с тобой. — Ногти впились в ладони. — Я знаю, что больше тебя не интересую, и ты мне тоже неинтересен.
— Это точно? — Удобно вытянувшись в кресле, он разглядывал ее с явным удовольствием. — А что, если ты ошибаешься? Если ты до сих пор мне интересна?
Горло пересохло, и она еле выдавила:
— Ты говоришь глупости.
— Послушай совета. — Темные глаза опасно сверкнули. — Когда ты пытаешься заполучить у кого-либо неприлично большую сумму денег, то не обвиняй его в глупости.
— Если ты не одолжишь мне деньги, то не о чем говорить.
Чувство беспомощности и ужаса охватило ее. Кимберли сжала кулаки и направилась к двери.
— Попробуй только выйти, и ты больше не вернешься, — предупредил он бархатным голосом. — Вернись и сядь.
Он не стал бы ей приказывать, если бы не собирался дать денег! В ее душе боролись надежда, осторожность, страх. Не отпуская ручки двери, она обернулась.
— Я сказал — сядь.
По его липу ничего нельзя было угадать, и она, поколебавшись, сделала так, как он сказал, и тут же возненавидела себя за это. За то, что подчинилась его приказу.
В течение месяца, который они провели вместе, ее жизнь была как раз такой: он приказывал, а она послушно подчинялась. Она была настолько во власти любви и желания, что даже и не думала возражать. И теперь, спустя семь лет и находясь около него меньше часа, она все еще выполняет его приказы.
Но это долго не продлится. Она уже не та, что прежде.
— Люк, все очень просто. Да или нет. — Она вызывающе взглянула на него. — Какое имеет значение — сижу я, стою или вышла? Все необходимые сведения — в письме, а оно лежит перед тобой.
Он считает письмо подделкой. Это ясно.
Он небрежно откинул письмо в сторону и сказал:
— Меня не интересуют ни письмо, ни твои рассказы про мнимые беременности. Знаешь, что мне интересно, meu amorzinho? To, что ты пришла ко мне.
Она застыла.
— Я уже сказала, что я…
— Я слышал, — прервал ее он. — Ты пришла сказать, что сделаешь все, абсолютно все за пять миллионов долларов. И теперь я должен решить, в какую форму выльется это «абсолютно все»! Когда я решу, то первая, кто об этом узнает, будешь ты.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В гостиничном номере Кимберли сняла жакет и бросила на кровать. Слезы душили ее. Она потерпела поражение! Собиралась хладнокровно объяснить Люку, почему она так долго хранила секрет о рождении Рио, но, как только он вошел в комнату, все задуманное куда-то улетучилось. А теперь до наступления крайнего срока у нее менее суток. Меньше двадцати четырех часов, за которые она должна убедить человека без каких-либо моральных устоев и понятий о порядочности перечислить пять миллионов долларов на банковский счет шантажиста.
Она сделала глубокий вдох и попыталась взять себя, в руки. Самым трудным было уехать от ребенка, когда материнское чувство требовало находиться около него. Но взять ребенка в это путешествие означало подвергнуть его еще большей опасности. К тому же она рассчитывала пробыть в Рио-де-Жанейро не более двух дней.
Кимберли прикрыла глаза. Она не смела подумать о том, что произойдет, если Люк откажется одолжить ей деньги. Она оставила сына с Джейсоном, единственным человеком, которому доверяла.
Внезапно зазвонил сотовый телефон.
— С ним все хорошо? Уверенный голос Джейсона ответил:
— Все в порядке. Перестань волноваться. — (Они договорились не обсуждать подробности по телефону.) — Как ты? Удалось чего-нибудь добиться?
— Пока нет. — У нее не повернулся язык сказать Джейсону, что Люк ей не поверил. Она все еще надеялась на удачу.
— Но Люк согласился с тобой увидеться? Ты с ним встретилась?
Кимберли сжала телефон в ладони.
— Да, встретилась. Но он не дал мне ответа. Он тянет время.
— А он не упал на колени и не стал молить о прощении за то, что так низко обошелся с тобой?
Кимберли подавила слезы, вспомнив все детали их встречи.
— Не совсем…
— Не думаю, что в его лексиконе есть слово «прости», — усмехнулся Джейсон, — Не унывай. Вот увидишь — через час он постучится к тебе в номер.
Постучится в номер? Кимберли тяжело вздохнула. Люк Санторо не тот человек, который стучится в двери женщинам. Обычно они сами падают к его ногам, а ему лишь остается подбирать их и забрасывать в свою постель.
— Мне бы твою уверенность, — сказала Кимберли. — А если он откажет?
— Не откажет. Не падай духом. — Голос Джейсона звучал уверенно. — Но я все-таки считаю, что следует заявить в полицию.
— Нет! — Она откинула спутанные волосы с лица. — Ты же видел письмо. Ты же знаешь, что этот человек грозился сделать…
— Хорошо. Но если ты передумаешь…
— Я не передумаю. — Она не сделает ничего, что может подвергнуть опасности жизнь ее ребенка.
От жары и усталости Кимберли чувствовала слабость во всем теле. Она захлопнула крышку телефона, повалилась на кровать и закрыла глаза. Зачем только она поселилась в крошечном отеле без кондиционера в весьма сомнительном районе Рио-де-Жанейро? Она сочла, что поступает правильно, не желая сорить деньгами, но сейчас, когда вся покрылась потом, а виски болезненно пульсировали, Кимберли пожалела, что не находится в другом месте, получше. Ей было жарко, она чувствовала себя несчастной, она не ела и не спала с тех пор, как два дня назад получила письмо. Перед, сыном ей пришлось делать вид, что ничего не случилось, а это так трудно. А еще труднее было сесть без него в самолет — ведь он с ней почти не расставался, кроме того времени, когда учился или играл с друзьями.
При помощи Джейсона — фотографа, с которым она познакомилась, когда работала моделью, — она нашла надомную работу: стала делать и продавать эскизы ювелирных украшений. Кимберли так распределила свое время, чтобы успевать ухаживать за ребенком. Она постаралась заглушить все воспоминания о Люке Санторо и подавить чувство вины, говоря себе, что на свете есть люди, не способные быть отцами, и Люк — один из них.
Жара сделалась невыносимой. Кимберли поднялась с кровати, разделась и прошлепала в малюсенькую ванную, чтобы охладить потное тело. Вода из душа лилась еле-еле, но все-таки ей стало легче. Вымывшись и натянув чистое белье, она снова легла.
— По-видимому, все это — часть твоего плана, чтобы разжалобить меня. Ты выбрала отель без кондиционера и в том районе города, куда даже полиция предпочитает не соваться, — послышался низкий голос Люка.
Кимберли вскрикнула и вскочила с кровати.
— Почему ты входишь, не постучав?
Она схватила халат и набросила на себя, в ужасе, что он застал ее в таком виде: полуодетая, волосы висят влажными кольцами, лицо без макияжа.
— Но ты не заперлась. — Он вошел в комнату, плотно затворил за собой дверь и повернул ключ в замке. — В этих трущобах предосторожность не помешает.
Дрожащими руками она завязала пояс на халате.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне показалось, что тебе нужен срочный ответ относительно денег. — Он пересек узкую комнату и посмотрел из окна вниз на грязную улицу. Его широкие плечи заслонили свет. — Если твое материальное положение настолько плачевно, то, возможно, тебе следует просить у меня больше, чем пять миллионов.
Она ничего на это не ответила. Слов не было. Она едва могла дышать в этой крошечной, душной комнате, где огромная фигура Люка Санторо заняла почти все пространство. Он был в том же деловом костюме, блестящие волосы падали на воротник белой шелковой рубашки — стрижка была немного длиннее, чем принято в мире финансовых воротил. На щеках темнела щетина, и, даже одетый в прекрасный костюм, он больше походил на бандита, чем на бизнесмена.
Он неумолимо притягивал к себе, и Кимберли почувствовала, как напряглись и затвердели соски под тонким халатом. Господи, что с ней? Она обхватила себя руками. Неважно, как отвечает ее тело при виде этого человека. Единственное, что имеет значение, — это ее ребенок.
Он соглашается дать денег? Он не пришел бы сам, если бы хотел отказать. Он бы прислал служащего. Их у него тысячи, они работают день и ночь, чтобы увеличивать доходы финансовой империи Санторо.
— Я уже говорила тебе, что деньги не для меня. Я не знаю, что еще мне сделать, чтобы тебя убедить.
Он повернулся к ней.
— Честно говоря, мне не очень-то интересно, зачем тебе деньги. Меня интересует то, что ты собираешься дать мне взамен. — Он на минуту задумался. — Скажем так: взамен моих вложений капитала.
Она насторожилась.
— Я не понимаю…
— Не понимаешь? — Он отошел от окна. — Деловая сделка — это взаимные одолжения. Обмен любезностями. У меня есть кое-что необходимое тебе, а у тебя есть кое-что нужное мне.
У Кимберли быстро-быстро застучало сердце. Она провела кончиком языка по сухим губам.
— Но у меня нет ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать. Значит, ты пришел сказать мне «нет».
Он коснулся длинным, гибким пальцем ее щеки.
— Я готов договориться. — Палец задержался у уголка рта, а от его улыбки ей стало жутковато. — Я дам тебе денег, но хочу кое-что в обмен.
Только не сына!
Великий Боже, пожалуйста, не допусти, чтобы он потребовал отдать ему сына!
Она устремила на него беспомощный взгляд и, едва дыша, спросила:
— Что? — Что еще у нее есть? Что она может предложить ему? Квартиру в Лондоне? Но квартира крайне скромная, а больше у нее ничего нет. — Что ты хочешь?
Только не Рио. Пожалуйста, только не Рио… Он, не отрываясь, смотрел на нее… и запустил ладони ей в волосы.
— Тебя. — Слово прозвучало ясно и четко. — Я хочу тебя, minha docura. Опять в моей постели. Обнаженной. И до тех пор, пока я не позволю тебе одеться и уйти.
Наступила гробовая тишина. От его чувственного взгляда Кимберли казалось, что ее тело начинает плавиться. Он не мог сказать такое! Она ослышалась. Он хочет… ее? Облегчение от того, что Рио ему не нужен, сменилось дрожью от непонятного возбуждения, и ей с трудом удалось произнести прерывающимся голосом:
— Ты ведь это не серьезно…
— Я никогда не шучу, когда дело касается секса.
— Но почему? — Кружилась голова, в ушах пульсировала кровь. Хоть бы он отодвинулся от нее! — Почему я нужна тебе в постели? У нас ведь все это уже было…
— А я снова этого хочу. — Его улыбка была похожа на оскал хищника. — Снова. И снова.
Она едва не задохнулась.
— Но ты можешь заполучить любую женщину…
— Понятно. — Он медленно убрал руку с ее волос. — Тогда все решено.
— Подожди. — Господи, почему она не в строгом костюме! Так трудно сохранять хладнокровие, когда на тебе полупрозрачный халат и при этом разговор идет о сексе. — Ты хочешь сказать, что дашь мне деньги, если я соглашусь… — язык поворачивался с трудом, — спать с тобой?
— Не спать. Нет. — Его губы насмешливо изогнулись. — Заверяю тебя — сна будет очень мало.
Во рту у нее пересохло, и она плотнее запахнула халат, словно хотела обезопасить себя от тех ощущений, которые прострелили ее тело.
— Это — нелепое предложение. Он нахмурился.
— Что же в этом нелепого? Я просто возобновляю наши отношения.
— Отношения? — громко воскликнула она. — У нас не было отношений, Люк. У нас был секс!
В стенку застучали, и Кимберли от неловкости прикрыла глаза. А Люк, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Секс. Любовные отношения. — Он пожал плечами. — Это одно и то же.
— Нет! Это не одно и то же, Люк! — Она была так возмущена, что забыла о соседях за стеной. — Это не то же самое! Хотя трудно ожидать, что человек с первобытными повадками может это понять.
Он ни капельки не переменился! Люк пожал плечами, показывая, что ее мнение его не интересует.