— Мне нужно предостеречь вас, — сказала Агата, когда Эмма собралась уйти. — Ходят слухи, что кое-кто из высокопоставленных особ хочет избавиться от вас.
Эмма похолодела.
— Почему?
— Хороший вопрос. Говорят, вас видели с принцем и заметили, что между вами и Себастьяном что-то есть…
— Бред!
— Возможно, они встревожены известием, что вы эксперт в вопросе пищевых отравлений.
— Агата…
— Не огорчайтесь раньше времени. Я просто хочу, чтобы вы проявляли осторожность.
— Спасибо.
* * *
На следующий день домоправительница с заговорщицким видом отвела Эмму в сторону.
— Я вынуждена просить вас об одолжении. Завтра вечером состоится важный прием. К сожалению, шефу Генри пришлось неожиданно уехать. У него заболела мать. Вы сможете заменить его?
— Конечно! С радостью.
— Боюсь, вам придется сделать все самой, начиная от составления меню и заканчивая закупками. Этот ужин крайне важен для Себастьяна. На нем будут присутствовать лидеры оппозиции, и премьер-министр надеется склонить их на свою сторону. Сейчас они непримиримо настроены против коронации принца.
— Из-за его репутации плейбоя? — с любопытством спросила Эмма.
Домоправительница предпочла промолчать.
— Если с ужином что-то будет не так…
— Не беспокойтесь, — заверила ее Эмма. — Уверяю вас, все пройдет хорошо.
— Не забудьте, что наши старейшины строго чтят традиции. В меню не должно быть никакой экзотики.
Никакой экзотики… Внезапно Эмму осенило. Почему бы не приготовить основное блюдо из уникомуса, которого она видела на рынке? Эта рыба, будучи своеобразным символом страны, прекрасно подойдет для официального ужина.
Весь следующий день Эмма была занята на кухне. Она знала, что Себастьян вернулся, но решила, что он слишком занят делами, чтобы встретиться с ней.
Днем Эмма решила на минутку заглянуть к Агате. Постучав в дверь, она услышала мужской голос:
— Помогите!
Войдя в комнату, Эмма увидела, что Себастьян лежит на полу, а Мерик весело прыгает у него на груди.
— Эмма, слава Богу! Снимите его, пожалуйста, — попросил принц.
Эмма взяла мальчика на руки, и Себастьян сел. Протянув руки, он прижал Мерика к груди и, поцеловав в макушку, посадил в манеж. Малыш склонил голову на подушку и моментально уснул.
— Я скучал, — сообщил Себастьян, заключая Эмму в объятия и целуя ее.
Она прижалась к нему, и Себастьян с восторгом понял, что она тоже скучала. Его влажные губы были такими горячими, что у Эммы захватило дух. Но она сделала над собой усилие и отстранилась.
— Нет, — прошептала Эмма, переводя дыхание. — Нет, не при ребенке.
Себастьян снова притянул ее к себе и уткнулся лицом в густые шелковистые волосы.
— В чем дело? — рассмеялся он. — Ты думаешь, он выдаст нас?
Эмма покачала головой и отвела его руки.
— Мне нужно возвращаться на кухню. Я зашла на минутку повидать Агату.
Он неохотно отпустил ее.
— Итак, сегодня ты отвечаешь за ужин?
Эмма кивнула.
— Уверен, он будет превосходным.
Она подошла к двери и оглянулась.
— Как ваша поездка в Цюрих?
— Расскажу позже.
— Хорошо.
В глазах Себастьяна Эмма увидела безграничное доверие, которое взволновало ее до глубины души. Зачем думать о будущем? Это бессмысленно. Она будет жить настоящим.
Когда гостей пригласили в парадную гостиную, Эмма в последний раз окинула взглядом столы. Она наблюдала, как высокопоставленные гости — мужчины в смокингах и женщины в длинных вечерних платьях — занимают свои места.
После супа, заслужившего всеобщее одобрение, подали уникомуса. Эмма занималась главным блюдом — ростбифом, когда до нее донеслись громкие голоса. Нахмурившись, она вытерла руки и поспешила в гостиную.
В этот момент дверь в кухню распахнулась.
— Во имя Бога! — вскричал премьер-министр, завидев ее. — Что вы делаете? Издеваетесь над нами? Высмеиваете наши традиции?
Эмма окаменела.
— Это оскорбление! Святотатство! Вы поплатитесь за свое преступление!
— Я… я не понимаю, о чем вы говорите. Что я сделала?
— Уникомус! Как вы могли?
— Рыба? Но…
— Это национальная святыня. Мы никогда, никогда не едим ее!
— Что? — Эмма пришла в ужас, — Но… но почему никто не… — Она беспомощно оглянулась. В кухне не было ни души. Все с самого начала знали, но не предупредили ее. — Боже мой! Я очень сожалею. Я не знала.
— Не знали? Бессовестная отговорка!
— Но никто из поваров не… — Эмма умолкла. Она догадывалась, что персонал кухни хочет избавиться от нее. Ей следовало проявить осторожность. — Позвольте мне извиниться перед всеми.
С тревожно бьющимся сердцем Эмма вошла в гостиную.
Увидев ее, Себастьян поднялся. В его взгляде не было дружелюбия. Уж не думает ли он, что она сделала это нарочно?
— Прошу вас уделить мне минуту внимания. Я знала, что уникомус — ваша национальная гордость, но мне не сообщили, что эту рыбу никогда не едят.
— Видите ли, дорогая, — мягко пожурила ее Труди, — уникомус — герой нашего фольклора, наш предок. Он спасает утопающих и предупреждает о приближении бурь. Он — воплощение национального духа. Употребить его в пищу — это… каннибализм.
— Ваше высочество, я очень сожалею, поверьте… Если вы не можете простить меня, пожалуйста, попытайтесь по крайней мере понять.
— Во всяком случае, он был превосходно приготовлен, — великодушно сказала Труди.
Эмма попыталась улыбнуться.
— Еще раз приношу свои извинения. Через десять минут, леди и джентльмены, вам подадут другое блюдо.
Эмма быстро вернулась в кухню. Гнев помог ей сдержать слезы. С каким удовольствием она свернула бы кое-кому шею! Неудивительно, что все ее так называемые помощники попрятались!
Вошел Себастьян и, схватив ее за руку, резко спросил:
— О чем ты думала?
Эмма подняла глаза. Больше всего ей хотелось броситься в его объятия, но он был взбешен.
— Скажи мне, почему эту рыбу продают на рынках, если никто ее не ест?
— Мы не едим. Для итальянцев это деликатес. Они приезжают специально для того, чтобы купить уникомуса.
— Употреблять его в пищу — святотатство, а продавать — нет?
— Эмма, не ищи логики. Так принято испокон веков. Мне нечего сказать.
Закрыв глаза, она покачала головой.
— Ты должен был сказать: «Никогда не готовь эту рыбу».
Себастьян нахмурился.
— Эмма, неужели никто из поваров не предупредил тебя?
— Мне ничего не сказали, — после долгого колебания ответила Эмма. — Но я сама виновата, потому что должна была…
Себастьян выругался, лицо у него потемнело.
— Я всех уволю, всех до одного!
— Нет!
— Да! Они умышленно подставили тебя.
— Ты не можешь уволить их, несмотря на то что они хотели избавиться от меня с самого начала. Их трудно винить, ведь они чувствовали себя униженными. Им дали понять, что сами они не справятся. Но сейчас, чтобы приготовить обед по случаю коронации, мне потребуется помощь.
Себастьян долго молчал. Затем покачал головой, снова выругался и, повернувшись на каблуках, вышел.
Эмма занялась приготовлением нового блюда, которое должно было заменить злополучного уникомуса. Постепенно с пристыженным видом в кухню вернулся персонал. Эмма вела себя так, будто ничего не произошло, но ее одолевал страх. Об этом эпизоде вряд ли скоро забудут. Ее уволят.
Эмма знала, что увольнение явится для нее крушением надежд. Ударом по карьере. Унижением, которое всегда будет с ней.
Но самое ужасное — она больше никогда не увидит Себастьяна.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Эмма открыла глаза. Как бы ей хотелось, чтобы все произошедшее накануне оказалось дурным сном! Остается лишь надеяться, что наступивший день будет лучше.
Однако, спустившись в кухню, она увидела на столе местную газету. На первой странице красовалась большая нечеткая фотография целующейся пары. Заголовок гласил: «Монти целует шеф-повара — изменницу».
Эмма ахнула. Дрожащей рукой она смахнула газету со стола и приступила к работе. Ничего другого ей не оставалось.
Персонал кухни вел себя идеально. Накануне вечером, после того как все гости разошлись, Себастьян объявил поварам:
— В соответствии с правилами, мне следовало бы уволить вас всех, что я и собирался сделать. Но мне сказали, что это было бы ошибкой. Другими словами, вы хорошо справляетесь с работой, и мы нуждаемся в вас. По крайней мере, сейчас. До коронации никто не будет уволен. А дальше посмотрим.
Он услышал испуганные возгласы.
— За вами установят наблюдение. Вы и сами по очереди каждый вечер будете отчитываться передо мной.
Умно придумано, решила Эмма.
Прошло около часа, когда до нее донесся шум из зала, куда подали завтрак. Она поняла, что волнение вызвано статьей в газете. Что делать? Себастьян не должен в одиночку расплачиваться за их общую ошибку.
Мысль о скором неизбежном отъезде пронзила ее сердце острой болью. Закрыв на мгновение глаза, она собралась с духом и пошла в зал.
Яркий утренний свет падал на длинный стол, ломившийся под тяжестью блюд с копченой свиной грудинкой, сосисками, омлетом, оладьями и другой снедью. Но никто не ел.
Восемь мужчин и две женщины, сидевшие за столом, молча смотрели на Эмму. Воздух был пронизан враждебностью. Сделав глубокий вдох, она обратилась к присутствующим:
— Я здесь, чтобы подать в отставку.
— Какое облегчение! — воздев руки к небу, воскликнул министр финансов.
— Чудесно! — поддакнула одна из женщин.
Их сердитые лица немного смягчились. Единственным, кто никак не отреагировал на заявление Эммы, был Себастьян.
— Уверена, шеф Генри прекрасно справится без меня, — сказала Эмма, чувствуя, как слезы жгут ей глаза. — У вас превосходные повара. Все будет хорошо. — Она не осмеливалась взглянуть на Себастьяна, чтобы не расплакаться. — После обеда я уеду.
— Нет, — нарушил молчание Себастьян. — Вы никуда не уедете.
Эмма бросила быстрый взгляд на его решительное лицо.
— Ваше королевское высочество, я думаю, у вас достаточно проблем и без меня. Я совершила непростительный проступок, поэтому…
— Вы совершили его из-за неприкрытой враждебности кухонного персонала, — твердо сказал он. — Я не буду наказывать вас за то, что было вызвано недостойным поведением других.
— Но газеты? — возопил член совета министров. — И эта фотография!
— Мы боялись подобного скандала, когда узнали, что вы намереваетесь взойти на престол. Мы станем посмешищем для всей Европы.
— И почему Джулиус покинул нас? — жалобно сказала одна из женщин.
Эмма провела кончиком языка по пересохшим губам.
— Пожалуйста, ваше высочество, позвольте мне уехать. Вам предстоит править страной. Государственные интересы должны стоять на первом месте.
Себастьян медленно обвел глазами высокопоставленных особ, которым предстояло стать его советниками. Глядя на них, ему захотелось все бросить и бежать.
Он вспомнил отца, который был окружен этими людьми. Ускорил ли кто-нибудь из них его кончину? Скоро он узнает правду.
Взгляд Себастьяна остановился на Эмме. В ней не течет королевская кровь. Она ничем не похожа на тех безмозглых красоток, с которыми он привык развлекаться. Но ее честность не подлежит сомнению. Пожалуй, она единственный человек среди присутствующих, которому он может доверять.
И они хотят, чтобы он выгнал ее? Ни за что!
— Попрошу всех удалиться, — спокойно произнес Себастьян. — Кроме вас, Эмма. Я хочу поговорить с вами.
Ромас поднялся, дерзко глядя на него.
— Думаешь, это удачная мысль? — протянул он, бросая на Эмму высокомерный взгляд.
Себастьян вздохнул. Придет время, когда он как следует проучит своего кузена.
— Самая удачная за последнее время. Убирайся, Ромас.
Когда комната опустела, Себастьян повернулся к Эмме.
— Сядьте, — приказал он.
Эмма смотрела на него огромными глазами, явно не зная, что ее ждет. Почему-то Себастьян подумал, что она ожидает худшего. Он отогнал эту мысль, потому что она вызывала у него непреодолимое желание заключить Эмму в объятия.
— Вы некуда не уедете, слышите? Вы подписали контракт, и я не позволю нарушить его. Ваши чувства мне известны. Но скажите одно: хотите ли вы остаться?
На ее лице отразилась внутренняя борьба. Немного помедлив, Эмма кивнула.
— Хорошо. Отныне вы мой якорь, Эмма. Возможно, это прозвучит странно, но дело в том, что на вас я могу положиться. Поэтому я дорожу вами.
— Я… я рада.
— Но в то же время… — Себастьян отвел глаза от обожаемого лица и губ, зовущих к поцелую. — У меня состоялся продолжительный разговор с Уиллом. Он открыл мне глаза кое на что.
Эмма вопросительно посмотрела на него.
— Вчера я провел с вами лучший день в моей жизни. Я хочу, чтобы вы знали это, потому что… больше мы не сможем встречаться.
Эмма кивнула, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства и не разрыдаться.
— Я понимаю.
— В некотором роде это прощание. Мы будем видеть друг друга, но не…
Себастьян глубоко вздохнул и посмотрел на газету.
— Помните, я предупреждал вас, что у газетчиков длинные языки?
Эмма вспыхнула.
— Назвать меня изменницей!
— Вы услышите о себе вещи и похлестче.
— Есть новости из Цюриха? — спросила она, переводя разговор на другую тему.
— Окончательного ответа еще нет, но у эксперта возникли сомнения.
— Это хорошо или плохо?
— Кто знает? — Себастьян протянул руку через стол, и, после недолгого колебания, Эмма сделала то же самое. Переплетя пальцы, они долго смотрели друг на друга.
И снова перед Себастьян встал вопрос: стоит ли трон всего, чем он должен пожертвовать?
Следующие несколько дней пролетели быстро. Эмма часто видела принца, но они не разговаривали и избегали встречаться взглядами. В тех редких случаях, когда это происходило, ее сердце начинало лихорадочно биться.
Эмма подружилась с Агатой и часто приходила к ней поиграть с Мериком. Дважды она видела, как Уилл выходит из комнаты Агаты. О, как бы ей хотелось, чтобы доктор стал отцом Мерику и мужем Агаты! Это было бы прекрасно.
— Мы дружим с детства, — сказала Агата, когда Эмма затронула эту тему. — Я влюбилась в него, когда мне было пятнадцать. Он верный друг Себастьяна. Но его отец был садовником-декоратором, и, несмотря на мои возражения, Уилл думает, что это непреодолимое препятствие. У него есть гордость. И план эмигрировать в Южную Америку. — Агата закатила глаза. — Я же хочу, чтобы он остался здесь и женился на мне.
— Как это сделать?
— Не знаю. Как только мы убедим Себастьяна взойти на трон, мы заставим Уилла понять, что я — обычная женщина, а не принцесса.
Если бы не Агата, Эмма страдала бы от одиночества. Ей долгое время не удавалось дозвониться Луизе в Лондон.
Вскоре Эмма узнала, почему не могла застать подругу дома. У отца Луизы случился сердечный приступ.
— Сочувствую, Луиза. Как он? Держится?
— Не знаю. Я не разговариваю с родителями.
— Что происходит? — Луиза была единственным ребенком, в котором отец и мать не чаяли души.
— Я скажу тебе. Родители лгали мне всю жизнь. Ты знала, что меня удочерили? Все, наверное, знали, кроме меня! Так ты знала?
Эмма растерялась.
— Тебя удочерили? Как? Когда?
— Хотела бы я знать!
— Ты уверена?
— Еще бы! Все открылось, когда на пороге появились внебрачные дети отца — близнецы Дэниел и Доминик. Они — вылитый папа в молодости. И тут мне пришло в голову, что я сама ни капли не похожа ни на отца, ни на мать.
— Луиза, ты знаешь, что родители обожают тебя.
— Теперь между нами стена, — в ее голосе послышалось рыдание, — и я… я чувствую, что потеряла все.
— Нет, Луиза, послушай! Я знаю, что родители любят тебя. Они доказали это многолетней заботой о тебе.
— Ну, да. Эмма, я обратилось в агентство, чтобы найти свою настоящую маму. Надеюсь, хоть она не солжет мне.