– Что за женщина?
– Лурия Блас, убитая недалеко от своей квартиры. Интересно?
– Нет. У меня сейчас без этого полно забот.
– Так что скажешь, Джо?
– Оглянитесь вокруг, сэр.
Хаим оглянулся и вздохнул.
– Я все-таки позвоню тебе. Поговорим в лучшее время.
Несколько минут спустя подкатил и Рик Берч. Он встал не спереди, а сбоку от меня, что само по себе показалось любопытным. Он вместе со мной рассматривал толпу. Мне понравилось, что несколько минут он молчал. А когда заговорил, то не касался неприятных для меня тем.
– Когда мне было десять, убили моего брата, – начал он. – Он был на восемь лет старше меня – крепкий парень из бандитского района Окленда. Его обнаружили в сточной канаве рядом с баром. Виновных не нашли. В результате я стал копом, чтобы отлавливать это дерьмо и отправлять в тюрьму.
– Это хорошая причина, сэр.
– Так ты одобряешь мой выбор?
– Да, сэр.
– Тогда слушай. Я вызвал Джона Гэйлена на завтра, чтобы немного побеседовать на общие темы. Мне хотелось, чтобы ты тоже ко мне зашел и посидел с другой стороны стекла.
– Разумеется.
* * *
Позже, на поминках, мы, трое братьев, оказались вместе за одним столиком. Мы сидели на шестнадцатом этаже ньюпортской гостиницы "Мэрриотт", в ресторане, который бесплатно предоставил еще один приятель Уилла, управляющий отелем. Отсюда был виден океан и покрытая серой дымкой долина под ясным небом.
Уилл-младший и Гленн уже опьянели. Я тоже прилично выпил, по крайней мере по своим меркам. Обычно я много не пью, потому что это снижает мою готовность к действию. Они оба должны были завтра улетать назад к своим семейным очагам и чувствовали себя неудобно, покидая Мэри-Энн и меня.
Уилл-младший крепко обнял меня.
– Позаботься о маме. Мне бы хотелось жить поближе и помогать ей. И не забывай о себе.
Их дети возились рядом с нами. Вооружившись соломинкой и зонтиком из коктейля, Уилл-младший погнался за близнецами.
Я чувствовал себя одиноким без братьев. Почему бы им и правда на время не вернуться в Южную Калифорнию и не помочь мне во всем разобраться?
Да потому, что это непрактично. Жизнь должна продолжаться. И сам Уилл так считал, да и вообще.
* * *
Я покинул поминки последним. У меня оставалось немного времени до интервью с Джун Дауэр на радиостанции "КФОС", и я провел его еще с одной порцией мартини, посматривая в окно шестнадцатого этажа. Служащие ресторана убирали электрические жаровни и столы – укатывая прочь круглые и складывая прямоугольные. Я слышал лязг уносимых стульев и реплики рабочих, но, казалось, все эти звуки доносились до меня издалека.
Вот все и закончилось.
Я испытывал страх перед интервью, но принял еще порцию спиртного и наконец вышел.
* * *
В результате на студию я прибыл в приличном подпитии. Во всяком случае, сильнее, чем мне казалось, когда я покидал ресторан. Я сожалел об этом. Мне хотелось на время обо всем забыть, а как раз в этом месте предстояло все вспомнить. Перед тысячами скучающих слушателей.
Я помню, как сидел в прохладной приемной, застеленной пурпурным ковром и уставленной оранжевыми стульями с хромированными ножками, сжевал две полоски жвачки с кардамоном и выпил чашку черного кофе. Я заметил кусок фольги от резинки, прилипший к подкладке моей шляпы.
Появился режиссер передачи "Воистину живой", улыбающийся молодой человек с длинными волосами и козлиной бородой. Он представился Шоном.
– Джун скоро будет готова, – сказал он. – Воды или чего-нибудь еще?
– Кофе, если можно.
– Пройдите вон в ту зеленую комнату. Посидите там, а я принесу кофе. Как насчет капельки коньяка для аромата?
– Не надо, спасибо.
Присев, я оглядел студийные комнаты. В трех света не было, а одна слабо освещена. В этой кабине перед одним из подвешенных на штанге микрофонов стояла молодая женщина с черными вьющимися волосами, читавшая какой-то текст. Стекло скрадывало ее изображение и преломляло под необычным углом. Я наблюдал за этим отражением.
Вернулся Шон и поставил передо мной на столик стаканчик с кофе.
– Горячий, – предупредил он. – Мы выходим в начале часа. Осталось несколько минут. Кстати, позвольте выразить сочувствие по поводу случившегося с вашим отцом.
– Спасибо.
Слегка помешкав, он вышел.
Через пять минут Шон проводил меня в студийную кабину. Звук внутри был очень ровный, а освещение мягкое и серебристое. Выйдя из-за стола, та самая кудрявая женщина протянула мне руку.
– Джун Дауэр.
– Рад встретиться, мисс Дауэр.
Она улыбнулась. У нее были темные глаза и весьма приятное лицо. Линия подбородка прямая и четкая. Аккуратный нос, небольшой рот. На ней была джинсовая блузка без рукавов, заправленная в мятые шорты, закатанные вниз носки и синие теннисные туфли. Ноги у нее были что надо. Женщина пожала мне руку.
– Джо, сожалею, что интервью выпало на день похорон вашего отца. Если бы знала, то никогда не назначила бы передачу на этот день.
– Мы этот пункт не обговаривали, мисс Дауэр. Ничего страшного.
Она встряхнула головой, посмотрев на меня слегка прищуренными глазами.
– Я же просила оставить ваши хорошие манеры дома, не так ли?
– Простите, я...
– Расслабьтесь, Джо. Садитесь вот здесь и наденьте наушники. Мы проверим звучание и тогда начнем.
Я присел на вращающееся кресло, положив шляпу на стол перед собой, а мисс Дауэр обошла вокруг стола и устроилась по другую сторону, подкатив стул поближе. В студии было почти темно, только мягкий верхний свет выхватывал ее лицо из полной тени. Оглянувшись, я понял, что тем же образом высвечено и мое лицо. Оно горело, воротник сдавливал шею, а сердце колотилось, будто я пробежал кросс. Надев наушники, я сделал три глубоких вздоха и почувствовал себя еще хуже. Я уже был готов провалиться на месте, но зазвучал спокойный и ясный голос Джун Дауэр.
– Сосчитайте до десяти, Джо, своим нормальным голосом. Держите микрофон примерно в восьми сантиметрах ото рта. И говорите немного в сторону, а не прямо в микрофон.
Я все это проделал.
– Хорошо, хорошо. Немного выпили, Джо?:
– Больше обычного.
– А что для вас обычно?
– Почти ничего.
– И сильно вы пьяны?
– Не знаю.
– Думаю, скоро мы это узнаем.
Она взглянула через стекло в соседнюю кабину, откуда Шон кивнул головой.
– Три, два, один, – проговорил он. – И вы в эфире.
Послышалась музыка и записанный голос диктора, объявившего начало передачи. Затем Джун сделала краткое введение. Она немного рассказала о моем прошлом, используя при этом выражение "кислотный мальчик", от которого мои нервы напряглись, как это всегда со мной бывало. Все это она произносила, плотно прижав руки к бокам и рассматривая меня через стол, словно медвежонка в зоопарке. Голос у Джун был чистый, тихий, словно она общалась с кем-то один на один. Наушники придавали ей забавный вид – придавленные дужкой кудри торчали ежиком.
Первую половину интервью я помню не слишком отчетливо, потому что нервничал. Лишь помню, что поначалу отвечал короткими фразами, а голос звучал необычно высоко и слишком тихо. Я отвечал на те же вопросы, которые мне задавали уже тысячи раз. У меня были готовые ответы, накопленные за многие годы практики. Ими я и отбивался.
Вспышка. Боль. Память. Хирургия. Хиллвью. Другие дети. Уилл и Мэри-Энн. Школа. Прозвище "кислотный мальчик". Бейсбол. Колледж. Управление шерифа. Работа в тюрьме.
Но когда Джун изучающе рассматривала меня через стол, я не мог оторваться от ее глаз, которые вбирали в себя весь верхний свет и сверкали в полутьме. И постепенно я пришел в себя и расслабился.
– Меня восхищает, Джо, как вам все это удалось преодолеть. Я годами следила за вашей судьбой. Из трагического начала вы сумели выстроить достойную жизнь. И люди должны знать, что они тоже могут этого достичь.
– Это все мои родители. Я имею в виду своих приемных родителей.
Она спросила, какой совет я мог бы дать людям, которые столкнулись с проблемами, – особенно молодежи. Где черпать уверенность? Как сдерживать злость и жалость к самому себе?
Как всегда, я произнес заготовленные ответы: верить в собственные силы, не страшиться быть не как все, помнить о людях, которым живется еще хуже, чем тебе.
Вдруг Джин спросила такое, о чем меня еще никогда не спрашивали, и мне понадобилось очень напрячься, чтобы сформулировать подходящий ответ. У меня просто не было готового ответа.
– Джо, а что вы думаете, когда видите перед собой прекрасное лицо?
Может, подействовала новизна вопроса или сказались недавние похороны, действие алкоголя или навалившаяся из-за костюма жара. А может быть, красивые лица относились к тем немногим темам, в которых, как мне казалось, я разбираюсь.
– Я считаю, что таким людям повезло. Мне нравятся красивые лица, мисс Дауэр. Существует множество типов таких лиц. Я могу ими любоваться часами. Но знаете, что интересно? Это не так просто делать. Не многие люди позволят разглядывать себя, если вы с ними не знакомы.
– Но у вас множество знакомых.
– Да, есть. Но нельзя же просто уставиться и глазеть.
– Нет. Так что же вы делаете?
Она немного откинулась назад, внимательно наблюдая за мной. Я видел легкий блеск ее волос и опять вспыхнувшие в глазах яркие искорки. Мне было известно о принятом в радиостудиях полумраке и приглушенной акустике. На мгновение даже показалось, что Джун Дауэр – единственный человек в этом здании.
– Я смотрю телевизор, Джун. Читаю журналы. Мне нравятся романтические комедии с красивыми актерами. Иногда я хожу в людные места, где можно оставаться незамеченным и просто наблюдать за окружающими. Но все это происходит так быстро. Фильмы и телевизионные шоу заканчиваются, люди на пляже прогуливаются и удаляются, покупатели в магазине проходят мимо, так что совсем мало времени для подлинного наслаждения и восхищения красивой личностью.
– Кажется, я понимаю, о чем вы хотите сказать. Будто вы находитесь в другом мире. Существуете отдельно, в отрыве от других. Иногда я чувствую нечто похожее, сидя здесь, в этой студии, и общаясь с людьми, находящимися снаружи, в реальном мире.
Внезапно я осознал, какое удовольствие беседовать с Джун Дауэр. Она выглядела такой одинокой в этом луче света, окруженном полумраком. Я уже забыл, где и зачем находился и что прилично выпил. Я просто общался с ней.
– Точно так, Джун. Будто все они нереальны. Я хочу сказать, что все эти лица нереальны в том смысле, что ты не можешь к ним прикоснуться, особенно лица в толпе. Их ты уж точно не можешь потрогать.
– Но ведь вам не приходит в голову делать это?
– Дело не в том, что я пытаюсь к ним прикоснуться. У меня нет желания их касаться или чтобы касались моего лица.
Джун Дауэр наклонилась вперед к микрофону. Она слегка нахмурилась, словно в ее наушниках прозвучало нечто необычное или неожиданное.
– Не хотите касаться или чтобы вас касались? С точки зрения гигиены?
– Об этом я не думаю, мисс Дауэр.
– Я никогда не слышала ничего подобного. Обычно все жаждут контактов. Но, знаете, мне кажется, вы можете найти множество красивых людей, которые с удовольствием выпьют с вами чашку кофе, побеседуют и захотят понять вас.
– Однажды я заплатил фотомодели, чтобы она посидела и дала полюбоваться на нее. Ее звали Трейси. Это была юная особа, которая лишь начинала карьеру и нуждалась в деньгах. Затем она снова появилась и позволила мне разглядывать ее три часа за три сотни баксов. Какое лицо у нее было! Невообразимо очаровательное. После второй встречи мы вместе выпили кофе и поболтали. Она мне очень понравилась. Я думал о ней ежедневно, потом ежечасно и даже ежеминутно. Некоторое время я ей не звонил, потому что хотел взять себя в руки, не желал быть навязчивым и пугать ее. Позже, когда я наконец позвонил, ее соседка по квартире сказала, что она уехала в Милан. Я написал, но ответа не получил.
В нашей беседе возникла пауза, во время которой Джун внимательно посмотрела на меня.
– Мне представляется это грустным. Ну раз уж мы коснулись этой темы, как насчет любовных отношений, Джо? У вас были женщины?
– Если быть честным, мой опыт в этой области ограничен. Я знаю об эффекте, который произвожу на женщину, но мне представляется неправильным пугать ее, если я просто могу полюбоваться ее лицом.
До меня дошло, что как раз сейчас я этим и занимался – любовался лицом Джун Дауэр. Я повернул голову в сторону, но задел щекой микрофон, вызвав его гудение. Джун рассмеялась. У нее был великолепный смех, один из лучших, которые мне доводилось слышать.
– Это я, мои друзья, – произнесла она. – Я просто упала со стула от взгляда, которым одарил меня Джо Трона!
Я почувствовал, как густо покраснел, однако улыбнулся в ответ. Вообще-то я старался улыбаться как можно реже, поскольку это производило не слишком приятный эффект на окружающих.
– Джо, я обратила внимание, что у вас очень хорошие манеры.
– Чтобы легче располагать к себе людей. И еще с годами я понял, что женщины находят человека с хорошими манерами привлекательным.
– В целом да. Это так...
– Но нужно что-то еще, помимо манер. Необходимо... это трудно объяснить. Видите ли... не хочется, чтобы тебя рассматривали просто как большой шрам под шляпой, вежливо лопочущий: "да, мэм", "пожалуйста, мэм", "нет, спасибо". Или: "не правда ли, какой прекрасный сегодня день, мисс Дауэр?" Не хочется, чтобы тебя воспринимали как говорящую обезьяну или английского дворецкого, воображающего себя лордом. Вы понимаете, о чем я говорю?
Джун на пару секунд задумалась, будто я застал ее врасплох.
– Нет, не совсем так, Джо. Но именно из-за этого я и пригласила вас на передачу. А в самом деле, как женщины реагируют на вас?
– У меня была физическая близость лишь с одной женщиной. Вначале она вела себя со мной как с нормальным мужчиной. И дурачила меня до тех пор, пока мы не оказались вдвоем в ее квартире и она не попросила разрешения притронуться к моему лицу. Я позволил ей это сделать, потому что не хотел ее расстраивать. И она сделала это в первый и последний раз. Я слышал ее дыхание, потом почувствовал прикосновение пальцев. Я не мог выдержать этого. Хотя и старался держаться как ни в чем не бывало, но меня била дрожь. А когда открыл глаза, она ревела. Я поднялся и, извинившись, что заставил ее плакать, ушел.
– Почему вы ушли?
– Потому что она заплакала. Не хочу казаться высокопарным, мисс Дауэр. Отталкивающим – да, возможно. Это подходящее слово. Но высокопарность и патетика мне чужды.
В нашей беседе снова возникла пауза. Джун опять нахмурилась.
– Давайте сменим тему. Джо Трона, вы гордитесь своей жизнью?
Я задумался над ответом.
– Все, что у меня есть, мне дали Уилл и Мэри-Энн Троны.
В памяти снова всплыли события сегодняшнего утра, а потом и того вечера на Линд-стрит. Вспомнил я и о тех возможностях, которые были в моих руках, чтобы повернуть ситуацию к лучшему. Наконец до меня дошло, что я говорю со всем округом, а не только с этой очень симпатичной женщиной, с которой так приятно общаться.
– А самим собой у вас есть основания гордиться? Тем, как вы лично встретили обрушившиеся несчастья и преодолели тяжелые жизненные обстоятельства?
– Нет.
– Ладно, Джо, у нас осталось всего несколько секунд, поэтому скажите кратко: что вы себе желаете?
Послышалась музыка.
– Давайте, Джо!
И тогда я сказал:
– Преодолевать недостатки.
Музыку перекрыл голос Джун Дауэр:
– Давайте же все следовать этому призыву! Джо Трона в "Воистину живом". Не забывайте его и нас. Это была Джун Дауэр, которая желает вам прекрасно провести вечер, и если вы не можете быть счастливы, то по крайней мере будьте спокойны! До следующей встречи.
Отодвинув в сторону микрофон, Джун сняла наушники и положила их перед собой. Верхний свет все еще падал ей на глаза, и она продолжала хмуриться.