Фрост ответил не сразу, продолжая молча шагать. Немного погодя он все же посмотрел на Кицунэ, и та насмешливо вскинула брови.
— Посмотрим, — пробормотал зимний человек.
Но искорка надежды уже зародилась в душе Оливера. Каким бы ничтожным ни был шанс, что для него тоже сделают исключение, он обязан был за него уцепиться. Если один человек смог пройти сквозь Завесу и остаться в живых, значит, сможет и другой.
Он так увлекся своими мыслями, что не сразу заметил, как его спутники остановились, и обогнал их на несколько шагов.
Они перевалили через вершину холма, поросшую теми самыми жалкими, искривленными деревцами. Оливер собирался спросить, почему они остановились, но тут же сам увидел причину: грубая, поросшая жесткой травой почва по левую сторону дороги уступила место песку.
Там не было ничего, кроме песка.
Поле растянулось больше чем на милю. Барханы издалека походили на океанские волны, которые устремлялись к невероятных размеров крепости, замку, окруженному со всех сторон огромной стеной.
И все это было из песка.
На фоне ярко-голубого, точно нарисованного на холсте, неба песок казался почти золотым.
— Просто… Я никогда… — пробормотал Оливер.
Но его благоговейное восхищение прервали слова зимнего человека.
— Это мне не нравится, — сказал Фрост тоном столь же холодным, как его прикосновение.
Оливер хотел спросить, что он имеет в виду, но повернулся и увидел, что вовсе не вид на Песочный замок заставил его спутников замереть. Кицунэ сошла с Дороги Перемирия, не оставляя следов, и пошла меж деревьев. Глядя вверх, она сделала странную вещь: зачем-то накинула на голову капюшон и спрятала лицо.
На одну из толстых веток был насажен сморщенный старичок в темно-зеленой, почти черной одежде. Там, где ветка пронзила грудь, рубашка разорвалась, виднелись сломанные кости. Но кровь не текла. Вместо крови из раны сыпался песок. Песок до сих пор струился из мертвого тела, клубясь на ветру и покрывая землю. Ноги старичка были обуты в тяжелые, словно сделанные из железа, башмаки.
У подножия дерева Кицунэ опустилась на одно колено и подобрала с земли что-то красное. Она расправила находку в руках, и Оливер увидел, что это шапка.
— Что случилось? — спросил он, боясь, что уже знает ответ.
— Это один из песочных людей, — ответил Фрост, переводя взгляд с убитого человечка на замок и обратно.
— И… что теперь?
Зимний человек посмотрел на него, отвернулся и пошел вперед.
— Пойдем посмотрим, остался ли кто в живых. Поможем, чем сумеем.
Оливер смотрел ему вслед. Он взглянул на Кицунэ, но та, не обращая на него внимания, плотнее завернулась в плащ и отправилась вслед за Фростом.
— Но вдруг Охотники все еще здесь? — спросил Оливер.
Он был уверен, что именно так все и произошло. Песочные люди — из Приграничных. Если один из них убит, кто, кроме Охотников, мог это сделать?
— Тогда, быть может, мы успеем спасти кого-то из Красношапочников. Каждый убитый Приграничный — наш потерянный союзник. Если Охотники еще в замке, мы должны с ними сразиться.
Образ Сокольничего вспыхнул в мозгу Оливера, и его затошнило.
— Кажется, вы не захватили с собой даже завалящего ружьишка!
Ни Фрост, ни Кицунэ не удостоили его ответом. Они просто продолжали идти к песчаным барханам по волшебной пустыне, возникшей так неожиданно среди совсем иного пейзажа. Прямо к высившейся за барханами крепости. «Ну почему у меня нет оружия? — думал Оливер. — Хоть какого-нибудь!». Меньше всего на свете ему хотелось идти в этот замок.
Он посмотрел на создание, торчавшее на ветке, как на колу, на красную шапку, валявшуюся на пыльной обочине…
И бросился догонять своих спутников.
Глава 5
Нынче утром даже тройной эспрессо не мог привести Теда Холливэлла в хорошее расположение духа. Киттеридж, что в штате Мэн, был красивым городком, сочетавшим достаток и высокую культуру, которые несколько десятилетий назад превратили его в колонию художников. Теперь доходы уже не позволяли художникам здесь оставаться. Картины по-прежнему выставлялись в галереях, но их авторы разъехались — кто в глубь страны, кто далеко на север.
Этим утром город казался Теду живописнее, чем когда-либо. На его взгляд, такая вот картинка и стала в свое время навязчивой идеей Нормана Рокуэлла[10]: так сказать, Америка в лучшем виде. Бушевавшая всю ночь буря не успела причинить сколько-нибудь серьезный ущерб, однако перевернула все вверх дном. Хотя часы показывали всего лишь половину десятого, толпы ребятишек уже кидали снежки друг в друга (и в проезжающие мимо машины), лепили снеговиков и ангелов, строили снежные крепости. Дети в ярких разноцветных шапочках, с разгоревшимися щеками бегали наперегонки, визжа от удовольствия. Теду показалось, что ожила иллюстрация из «Сатердей ивнинг пост». Он прожил достаточно долго, чтобы помнить «Сатердей ивнинг пост», хотя и смутно. Но в этой экскурсии в Америку Рокуэлла не было ничего веселого.
— Что-то ты ужасно ворчлив нынче утром, Холливэлл, — пробормотал он, обращаясь к самому себе.
К счастью, ответа не последовало. А он всегда говорил своей жене, Джоселине, что, пока он говорит сам с собой, но ответа не получает, все нормально, а вот когда будет и спрашивать, и отвечать, можно начинать за него беспокоиться.
Когда-то, давным-давно, Джоселина считала его привычки забавными. Но прошло уже семь лет с тех пор, как она ушла от Холливэлла и покинула штат Мэн. Их дочь Сара жила в Атланте, штат Джорджия, и звонила отцу не чаще чем раз в несколько месяцев. Теду Холливэллу исполнилось всего пятьдесят три, но он чувствовал себя сварливым стариком. По крайней мере, такой образ он культивировал. И это приносило ему некоторое удовлетворение. В округе Уэссекс знали и помнили его. Не бог весть что, но все-таки.
Городские службы этим утром явно схалтурили: даже по центральным улицам могло проехать не более полутора машин сразу. Зато благодаря гололеду автомобилям приходилось ползти медленно: там, где снег счистили, на шоссе остался толстый, не менее дюйма, слой наледи. И когда взошло солнце, потеплело ровно настолько, чтобы дорога окончательно превратилась в каток. Быстрая езда в данной ситуации была бы признаком явного идиотизма. И все же Холливэлл выругался сквозь зубы, увидев прямо перед собой снегоуборочную машину. Словно в отместку, неуклюжий агрегат начал отстреливаться песком и солью, забрызгав решетку радиатора и капот автомобиля.
Из колонок неслись рождественские песенки Гарри Конника-младшего. Окажись в машине кто-то еще, суровый и мрачный образ, тщательно пестуемый Холливэллом, мог бы пострадать. Но сегодня детектив Холливэлл решил никого спозаранку не беспокоить. Нет ничего приятного в том, что шериф позвонил ему лично; но Тед не хотел портить отдых другим только потому, что его собственный выходной пропал к чертям. Поэтому он отхлебнул свой кофе и попытался немного расслабиться под веселую рождественскую музыку, подавляя желание выхватить табельное оружие и выпустить пару обойм в маячившую впереди снегоуборочную машину.
Когда Тед наконец добрался до Роуз-Ридж-лейн, он обругал водителя комбайна, а заодно его папашу с мамашей, и уж потом свернул направо. Некоторые дома на Роуз-Ридж-лейн были видны с улицы, остальные прятались в лесу, среди елей. Подъездные дорожки здесь, конечно, хорошо расчистили. Люди, жившие здесь, имели достаточно денег для того, чтобы уборщики приехали к ним в первую очередь и сделали подъездные пути гладкими, как пол в операционной, а сугробы по левую сторону — плотными, как бетонная стена.
Последний поворот по левой — океанской — стороне Роуз-Ридж-лейн вел к владениям Макса Баскомба. Холливэлл ничего не имел против хозяина усадьбы. Однажды они встречались, и Макс показался детективу очень любезным, вовсе не таким напыщенным, как можно было бы ожидать от столь богатого человека. Но если у Баскомба возникла проблема, это была проблема Киттериджского отделения полиции, а вовсе не Управления шерифа округа. Сам Баскомб, конечно, так не считал. Вероятнее всего, полагал, что раз его деньги помогли шерифу на выборах, то ему полагаются некие особые привилегии.
И вот он, Тед Холливэлл, почему-то превратился в одну из этих привилегий.
«Прислал бы лучше шериф старику бутылку дорогого ликера или коробку конфет», — думал он, преодолевая серпантин ведущих к дому дорог.
Он вынырнул из обсаженной с обеих сторон деревьями аллеи на подъездную дорожку, полукольцом подходившую к главному крыльцу дома. Такие бывают перед отелями или английскими родовыми поместьями. Холливэлл нажал на тормоза и несколько секунд просто смотрел на «поместье». И огромное главное здание с флигелями, и маленький вагончик чуть к северу от дома украшали рождественские гирлянды. Сочетание нетронутого, свежего снега, огоньков и плещущего позади океана придавало всей картине вид глянцевой почтовой открытки.
Сколько пожертвовал Макс Баскомб на избирательную кампанию шерифа? Оценив величину состояния этого человека, Холливэлл не мог не задаться таким вопросом. Вероятно, достаточно, чтобы превращение лучшего детектива округа в мальчика на побегушках показалось в сравнении с этим очень-очень мелкой услугой.
— Отлично, — пробормотал он, остановившись у самых дверей и выключая мотор. — Я сыграю эту роль.
В молодости Тед служил рядовым конной полиции штата Мэн и постепенно дорос до звания инспектора. Однако со временем ему захотелось осесть поближе к родному городку, поэтому он решил отдать свои знания и умения округу Уэссекс. Приезжих часто удивляло, что в такой дыре вообще есть сыщики. Многие из них заранее предполагали, что эти местные детективы ну никак не могут быть настоящими профессионалами, поскольку не работают в большом городе. Холливэлл не обращал внимания на столь идиотские суждения. Он свое дело знал.
Но сегодня его, похоже, ждало не дело, а пустая трата времени.
Он вышел из машины и направился к главному входу. Но не успел взойти на первую ступеньку лестницы, как дверь отворилась, и на пороге показался маленький аккуратный человечек с мягкими, добрыми чертами лица. Даже если бы Холливэлл никогда не встречался с Баскомбом, он ни за что не подумал бы, что это и есть Макс.
— Вы детектив? — спросил человечек.
Он говорил с европейским акцентом, происхождение которого Тед затруднился определить. Шведский или что-то в этом роде, наверное. Холливэлл хотел спросить, не по машине ли его вычислили. Но вместо этого просто кивнул и в три шага преодолел лестницу, пропуская ступеньки.
— Тед Холливэлл.
Человечек отступил назад и распахнул перед ним дверь.
— Благодарю за приезд, детектив Холливэлл Меня зовут Джордж Фридл. Я работаю на мистера Баскомба. Он и его дочь Колетт в кухне. Прошу вас подождать в гостиной, я сообщу им, что вы прибыли.
Холливэлл поблагодарил человечка и провожал его взглядом, пока тот не исчез в дебрях дома. Потом сморгнул и огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, что же тут называют «гостиной» и где ее, собственно, искать. В замешательстве крякнул, почесал затылок в завитках наполовину поседевших волос. Его внимание привлекли высокие напольные часы, и он направился было к ним, но по дороге заглянул в комнату, расположенную слева от холла. Там обнаружился массивный кирпичный камин, картины с изображениями старинных фрегатов и шхун под всеми парусами, тяжелая мебель темных, насыщенных оттенков. В такой вот комнате самое место парням во фраках, потягивающим мартини и попыхивающим толстыми сигарами.
— Детектив Холливэлл?
Тед повернулся к входной двери и увидел Макса Баскомба. Маленького человечка, Фридла, с ним не было: наверняка ушел заниматься своими делами, которых в этом доме у него могло быть предостаточно, и оставил их беседовать с глазу на глаз.
Тед был высоким мужчиной, Баскомб — еще выше. По сведениям Теда, адвокату уже давно стукнуло шестьдесят, но по внешнему виду этого никак не скажешь. Широкоплеч, но подтянут. И очень серьезен. От него исходило ощущение физического здоровья, которое достигается лишь постоянными упражнениями. Причем не только еженедельной прогулкой по полю для гольфа. «Интересно, — подумал про себя детектив, — стал бы я заниматься такими вещами, будь у меня столько денег? Очень сомневаюсь».
— Мистер Баскомб, рад снова видеть вас. Сожалею, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах.
Именно эти слова сказал бы и сам шериф. Холливэлл почувствовал облегчение и раздражение одновременно.
Пожилой человек едва заметно нахмурился:
— Да. Благодарю вас.
«Не сразу вспомнил, что мы уже встречались», — подумал Холливэлл. Он не слишком огорчился. В конце концов, Холливэлл не мечтал о продвижении по службе. Да и вообще, разве будет парень вроде Баскомба обращать внимание на какого-то там занюханного детектива? Зачем беспокоиться о помощнике, если можно купить босса?
Баскомб показал рукой на кресло:
— Садитесь.
Это прозвучало скорее как приказ, нежели как приглашение. Холливэлл не любил, когда ему приказывали, но счел, что лучше не спорить, если он хочет поскорее вернуться в привычное русло жизни. Он уселся в бургундское кресло с высокой спинкой. Баскомб прошел в комнату, но вместо того, чтобы сесть, оперся рукой о спинку дивана и посмотрел на Теда так, словно тот был не детективом, а присяжным заседателем.
— Что конкретно рассказал вам шериф об этих «обстоятельствах»?
Холливэлл ненавидел юристов.
— Сегодня ваш сын должен был жениться. И единственное, что мне известно, — это что никто его не видел со вчерашнего вечера.
Баскомб кивнул и сделал глубокий вдох. Холливэллу впервые показалось, что под толстым слоем профессиональной невозмутимости юриста промелькнуло нечто человеческое. Печаль, разочарование; возможно, даже замешательство. Помимо воли, Тед изменил первоначальное мнение о Максе Баскомбе. Наверное, привыкнув напускать на себя невозмутимый вид, тот просто разучился общаться с обычными людьми. Но назвать Баскомба бездушным было нельзя.
— Дочь говорит, что Оливер… — начал Баскомб, но смолк и горько вздохнул.
— Оливер — ваш сын?
— Мой сын. Да. — Баскомб покачал головой. — Но он всегда был скорее сыном своей матери, нежели моим. Гораздо больше похож на нее, царство ей небесное, чем на меня. Сентиментален. Витает в облаках.
Баскомб нахмурился и глянул так, что стало ясно: ему неприятно произносить настолько личные мысли вслух.
— Моя дочь, Колетт, говорит, что у Оливера имелись сомнения насчет женитьбы. Я-то об этом услышал впервые, конечно. Видит бог, ему стоило прежде всего поговорить о своих опасениях с отцом.
Холливэлл ждал продолжения, но его собеседник, вероятно, сказал уже все, что хотел. Детектив подался вперед.
— Мистер Баскомб… Я в замешательстве. Зачем вы сообщили шерифу? Ваш сын — взрослый человек. И кажется, абсолютно ясно, что здесь произошло. Как бы нелепо это ни выглядело, он имеет полное право…
— К черту права! — рявкнул Баскомб, злобно сощурив глаза. — Я хочу, чтобы его нашли. Сегодня же. Венчание состоится сегодня, в три часа пополудни, и к этому времени Оливер должен во что бы то ни стало быть в церкви, иначе ему ох как несдобровать!
Холливэлл внимательно посмотрел на него:
— Если есть хоть одна причина предполагать, что с ним что-то произошло, я уверен, мы бы могли…
Макс Баскомб взглянул на него так, что Тед умолк. Его бесило, когда ему вот так затыкали рот. Ненависть зашевелилась у него в печенках. Как бы ему хотелось дать Баскомбу настоящий урок, показать, что значит иметь дело с полицией. Он, наверное, смог бы найти работу в любом городе Мэна. Но работать в Управлении шерифа ему нравилось, а Тед не сомневался: Баскомбу ничего не стоит сделать так, чтобы его уволили.
— Извините, — вдруг произнес этот денди, чем весьма удивил детектива. И улыбнулся вымученной улыбкой, которая казалась вполне искренней. — Я знаю, это не то, чем вы обычно занимаетесь. И уверен, что это совсем не то, на что вы хотели бы потратить день. Но мне нужна ваша помощь, детектив. И помощь шерифа тоже. Оливер раскается, как только поймет, что он натворил. Забудьте о расходах и — как вы там выразились? — о нелепости. Он разобьет сердце любящей его девушки и погубит собственную жизнь. Я просто хочу посмотреть ему в глаза и убедиться, что он принимает такое решение сознательно. Как отец, я должен сделать это для него. Я вовсе не прошу надевать на него наручники и тащить сюда силой. Просто найдите его и скажите мне, где он, и я сам поеду к нему.