Сделав несколько шагов в сторону, я увидел низенького рыжеусого старичка. Он сидел и удил рыбу. Трава вокруг была изрядно утоптана. Тут же валялись папиросные окурки, — видимо, дед энергично спасался от комаров. Все обличало боевое, насиженное место.
Рыболов обернулся, молча кивнул головой на мой поклон и стал сматывать одну из удочек.
— Что, — спросил я, — не берет?
— Какое там! Не поспеваю вытаскивать! — раздраженно ответил старик.
И, как бы в подтверждение его слов, поплавок на второй удочке закачался и уверенно ушел под воду.
— Опять! — яростно всхлипнул дед. — А хорошего так и не увидишь… Один хвост да глаза!
Он схватил удочку и, не подсекая, вытащил ее. На крючке, круто откинув хвост вбок, сидел ощетинившийся пятнистый ершик, очень напоминавший маленькую шестеренку.
— Честь отдает! — с презрительным ожесточением сказал рыболов. — Идти надо! Все равно толку не будет. Разве он даст настоящей рыбе подойти! Так и караулит — в какую ты сторону, туда и он следом… Мучает ерш рыбака!
Из этой ничем не примечательной давнишней встречи неизгладимо запомнилась мне фраза, которую рыболовы по праву могут считать классической:
«Мучает ерш рыбака!»
Мрачный колючконос, пожиратель чужой икры, справедливо отнесенный ихтиологами к «сорной» рыбе, ерш любит сумерки, свежую воду, песчаное или каменистое дно. Он водится в изобилии и в реках и в озерах и только в очень мелких травянистых прудах встречается редко.
Ерш мало разбирается в приманках и превосходно ловится на любого червяка. Однако ни на хлеб, ни на зерна ерш не берет. Совершенно расточительно ловить ершей на целого червяка, да еще с длинным хвостиком — достаточно небольшого кусочка. И снасть для ерша нужна самая простая — нет беды, что толста леса, велик крючок. А если крючок мал, ерш обязательно проглотит его, да так, что извлечешь с трудом и уж наверняка исколешь себе руки.
Поэтому не надо давать ершу утаскивать насадку: лучше подсекать немедленно, лишь только поплавок тронется с места. А чтобы ерша снять с крючка, надо плотно сдавить ему пальцами жаберные крышки, тогда он разинет рот трубочкой, после этого следует натянуть лесу и отжать крючок от себя тонкой палочкой с развилкой на конце.
Помните, что ершей рекомендуется ловить на крючки с длинным цевьем. Тогда и освобождать их будет гораздо легче.
Несмотря на прожорливость, ершу не дано вырасти до крупных размеров. Двенадцать — пятнадцать сантиметров в длину — это уже настоящий ершиный «дед». Если верить старым любительским справочникам, только в отдельных озерах Зауралья, где кишат усатые бокоплавы-мормыши — самая кормная рыбья пища, — ерши достигают рекордного веса: двухсот, даже трехсот граммов.
Но что же вы думаете, у ерша нет поклонников среди нашего «великого племени»? Есть, и не так уж мало! Пусть они носят несколько насмешливую кличку «ершатников», но зато как часто волокут с ловли изрядное количество этой превосходной на вкус рыбы.
Ершатник, собираясь на рыбалку, обычно надевает клеенчатый фартук — уж очень пачкает одежду ершиная слизь. Ловит такой любитель чаще всего на две удочки, попеременно вытаскивая их и не давая себе в разгар клёва ни минуты отдыха.
Ерш отменно хорош в жирной и сладкой ухе, из-за которой вошел не в одну русскую пословицу. Впрочем, во вкусе ерша разбираются не только люди, но и рыбы. Есть, видимо, в колючей рыбешке что-то такое, из-за чего ее не пропустит ни один подводный хищник, а в особенности налим. Наблюдательные рыболовы давно подметили эту налимью слабость и удачно используют ерша в незавидной роли «живца». Кстати сказать, между рыболовами встречаются невежды, считающие необходимым сначала остричь у ерша колючки и лишь потом сажать его на крючок— затея совершенно излишняя.
Самая азартная ловля ершей происходит по последнему льду, в конце марта — начале апреля, незадолго до их нереста. Особенно удачна такая ловля на озерах, где ерши почему-то всегда крупнее.
Собираясь к этому времени в густые стаи, ерши медленно ползут по дну, разыскивая пищу. Над ними, по льду, перемещаются едва ли менее плотные компании «ершатников». Случается, что на большом озере коллектив загорелых до черноты, оживленных, веселых людей за день совершит путешествие в несколько километров в погоне за ершиным косяком.
Ерш-носарь
Быть может, для рыболова несколько неуважительно начинать описание рыбы с ее… гастрономических достоинств. Но испробуйте-ка уху, сваренную из десятка носарей в охотничьем котелке! Или отведайте носатых ершиков, зажаренных в сливочном масле и чуть подсушенных, чтобы хрустели на зубах, точно молодая редиска… А заливное, причем без всякого вмешательства желатина! Ведь это тоже чего-нибудь да стоит — можете свериться у понимающей хозяйки…
Я слышал от людей вполне авторитетных, что М. А. Шолохов, также принадлежащий к «великому племени рыболовов», оценивая упомянутые качества носарей, окрестил их «донской стерлядкой», сокрушенно добавив, что этой прекрасной рыбы становится на Дону год от года все меньше…
Своего первого носаря я поймал в стремительной Болве, несущей воды среди лесов Брянщины. До этого мне ни разу не приходилось выуживать удивительных ершей, хотя я уже порядочно на своем веку половил разной рыбы. Но лишь потом, из книги Л. П. Сабанеева[2] узнал, что ерши-носари водятся только в реках Черноморского бассейна.
…Так вот, ловил я на быстром течении довольно крупных толстоспинных подустов, облаченных в ярчайшие рыбьи одежды — пурпур и серебро.
Помнится, на очередном забросе поплавок внезапно затянуло под воду. Я так и решил: ну, опять подуст! Подсек; кто-то сильно уперся, но не закувыркался на крючке, как его предшественник. Затем леса ослабела, провисла, и рыба бросилась к берегу, прямо на отмель, где и соскочила с крючка. Песчаное облачко возникло в мелководье, у самых моих ног. Но… не на такого напали! В ту же секунду я нагнулся, схватил рыбу, отбросил ее подальше от берега и… чертыхаясь, заплясал от боли, размахивая пальцами руки, словно балалаечник.
Только отсосав яд, попавший в ранку от укола, я направился за трофеем. Осторожно поднял рыбу, снял с боков налипшие влажные песчинки, и моему изумленному взору предстал диковинный судачье-ершиный гибрид.
Впрочем, как судак он не представлял для меня ценности. Поймав такого, я бы обязательно отпустил его в речку подрастать… Какой настоящий рыбак польстится на судака-недомерка? Но как ерш!! Это было двухсотграммовое чудовище, какой-то ершиный Гаргантюа, длинный, желто-зеленого цвета, белобрюхий, словно жерех. От ерша его отличал рот — маленький, узкий, трубочкой, будто он вот-вот что-то прошепчет по строжайшему секрету. От судака — дорожка темных крапинок на боках, где судаку положены поперечные сизые полосы. Он был на зависть богат всяческими колючками — откуда они у него только не торчали! — и действовал ими с достаточным уменьем, в чем я мог лично убедиться.
И всё же носарик мне понравился, тем более что в нем обнаружилась масса достоинств, отличавших его от вульгарнейшего ерша. Посудите сами. Во-первых, на носарях меньше слизи, чем на ершах. Затем носарь не глотает червяка, подобно ершу, сразу: прозевал поклевку — значит, выдирай крючок откуда-то из глубины ершиного желудка. Носарь в первые секунды держит червя губах, и у рыболова с избытком хватает времени подсечь рыбу, вытащить ее на берег и обойтись без всяких неприятных операций. Поклевка носаря резче, чем у ерша. Чаще всего он быстро затягивает поплавок в воду, а иногда, как это случилось со мной, зацепившись за крючок, бросается к берегу, ослабляет лесу и этим неожиданным маневром избавляется от последующих неприятностей…
Но почему-то на Болве носари ловились редко. Быть может, мы так и не разыскали их любимого местопребывания — на песчаных перевалах, покрытых нежным ворсом ила. Зато и половил же я их на Украине, на широком перекате Днепра, куда вела обсаженная покривившимися ветлами заброшенная чумацкая дорога!.. Совсем рядом находились места, воспетые великим Гоголем…
Носарей в Днепре мы ловили, забредая по колена в воду. Сверкало солнце, вокруг квакали лягушки, мальки щекотали пальцы на наших ногах, в бледно-голубом небе аисты обучали свою молодежь первым полетам. Иногда кто-нибудь, скинув выгоревшую рубашку, шумно бросался в воду и барахтался тут же, около самых поплавков. Остальные не протестовали — носари не боятся купальщиков. Больше того — нам казалось, что самых крупных носарей мы ловили именно после купания.
Носари приходили кормиться на перекат вместе с ельчиками, густерками, подкаменщиками и прочей мелочью. Это было одновременно и досадно и увлекательно. Досадно потому, что мелюзга расправлялась с червяком прямо с ходу, раньше чем ее обнаруживал носарь, хватающий только ту приманку, которая достигает дна. Увлекательно потому, что среди мелюзги вдруг вваливалась на крючок долгожданная порядочная рыбка.
Но, как только жара начинала немного спадать, ерши подходили к берегу густой стаей, решительно оттесняя инопородных. Здесь они и оставались жировать на всю ночь.
Вот уж тут начиналась ловля! Что ни заброс — то рыба, сильная, бойкая, чуть ли не до отказа сгибающая тончайший кончик бамбукового удилища. И сколько виднелось к вечеру оживленных лиц, когда юный охотник, окруженный толпой друзей, тащит «до хаты» на затекшей руке длинную связку рыбы, а хвост нижнего носаря волочится по траве, взбрызнутой прохладной росой!.. Уха будет! Добрая уха!..
Но, оказывается, не только рыболовы-любители охотятся за носарями…
В одну из июльских ночей мы с приятелем направились к Днепру полюбоваться бликами месяца, скользящими по его глади, проследить цветную гирлянду огоньков теплохода, послушать рыбьи всплески, а то и просто помолчать в тишине украинской ночи. Как легко дышится после дневного зноя на берегу величавой реки!
Увы! Мы наткнулись на компанию гогочущих молодчиков. Ночные хищники только что прочесали перекат многометровой сетью — «частиком», в ячеи которой едва пролез бы палец мальчишки. Они, наверное, выгребли все живое, что находилось в окрестных водах. Накалываясь на рыбьи колючки, торопясь и ругаясь, они набивали верхом уже третью большую корзину. А в ней, сухо пощелкивая хвостами, ударяясь друг о друга, скреблись носари, тысячи носарей, — наша радость, каша утеха! Как все это мерзко выглядело! Ну какой рыбы мы могли завтра ждать на перекате?!. Браконьеры оскверняли гнусной бранью великолепие ночи. Они издевательски гоготали вместо ответа на наши возмущенные замечания. Их было шестеро на большой прогонистой лодке — шесть здоровенных плечистых парней, явных хозяев положения. Вскоре хищники погрузились, рванули диск мощного, отлично отрегулированного мотора и скрылись в направлении противоположного берега.
И я, честное слово, в тот момент искренне пожелал, чтобы перевернулась где-нибудь по дороге их поганая лодка и поганые эти люди досыта нахлебались воды в одном из омутов обкраденного ими Днепра.
Елец
Если идти вдоль реки не скрадываясь и внимательно смотреть в воду, можно заметить, как из-под берега шмыгнет в глубину быстрая узкая тень.
Но, если подползти к берегу по-пластунски и без шума подкинуть на самую мель удочку, наживленную слепнем, дождёвкой, а то и просто большой мухой, раздастся тихий всплеск, около приманки возникнет небольшой водоворот и быстро натянется леска.
Елец, если так можно выразиться, рыба переходного класса ловли. Рыболов, способный перехитрить ельца, еще не мастер, но уже и не ученик. Раньше говорили так: подмастерье. Ведь елец — это уже почти крупная рыба. Девять-десять ельцов — часто целый килограмм. А неужели вы не замечали, что слово «килограмм» всегда заставляет рыболова насторожиться?
Подобно уклейке, елец летом оживляет поверхность воды, подбирая упавших насекомых. Но он в состоянии ухватить не только слепня или муху, а и что-нибудь посолиднее — бабочку, кузнечика, стрекозу. Случается ловить ельцов и со дна, на червя, сняв поплавок с лески и закинув насадку на скат песчаного омутка, значит, — на донку.
На кудрявой Рузе, одной из красивейших рек Подмосковья, стайки ельцов обычно прячутся на самых мелких перекатах, густо заросших бархатистыми темно-зелеными водорослями. В этих местах, где перебредешь речку, не снимая резиновых сапог, ельцов можно поймать на удочку, оснащенную легким грузилом и длинным поплавком из гусиного пера. Отмер от поплавка надо давать совсем небольшой, сантиметров в десять, и следить, чтобы жало крючка не высовывалось из червяка наружу, иначе обязательно зацепится за траву. Стремителен проплав насадки, еще стремительнее хватка ельца — верная, жадная, энергичная. Большое удовольствие доставляет рыболову такая ловля.
Елец непривередлив в пище, он не брезгует ни хлебом, ни распаренными зернами, любит молодой зеленый горох, а вблизи плодоносных садов Украины очень крупных ельцов ловят на спелую вишню.
Репутация ельца не из блестящих, он вполне способен соревноваться с ершом по части истребления чужой икры. Кто его знает, может быть, он даже чемпион в этих делах.
Елец любит чистую воду и сильную водяную струю. В озерах, а тем более в прудах встречается редко. Его излюбленные места — небольшие речушки с берегами, завешанными густой бахромой ольшаника.
По своей бойкости и выносливости елец — один из лучших живцов на крупного хищника. В ухе елец проигрывает, зато жареный очень неплох.
Ельца с успехом можно ловить и подо льдом на зимнюю удочку.
Подуст
В те очень далекие дни мы, облохматевшие за лето первоклассники, любили лежать на высоком берегу подмосковной речушки Истры, неглубокой, быстрой, усеянной по дну мелкими камешками и особенно привлекавшей редкой прозрачностью воды.
Свесив головы из густой травы, мы, притаившись, наблюдали жизнь мелководья. Вон стайки пескариков коричневыми тенями бродят по светлому песку. Вон боком, будто задиристый петух, выскочил из-за кустика осоки полосатый окунишка. Чернохвостый голавлик быстро всплыл, чтобы ухватить мошку, беспечно опустившуюся к воде. А потом вдруг речка пустела, точно наш гимназический коридор при появлении инспектора. И действительно, вскоре обнаруживался и сам «инспектор» в виде поджарой зеленобокой щуки.
Но случалось, на светлое дно речки начинал наползать край темной рыбьей стаи. Крупные рыбы двигались против течения по самой кромке омута и переката. Это были подусты.
Тут мы не выдерживали, кубарем скатывались вниз, забредали в воду и дрожащими от возбуждения руками начинали закидывать удочки.
Ловили мы подустов совершенно так же, как пескарей, пуская червяка волочиться по каменистому дну. Рот у этих рыб расположен так, что им, вероятно, удобнее хватать приманку, плывущую около самого дна. Поплавок часто затягивало, потом он возвращался и вновь продолжал свой путь. А вот если поплавок останавливался и после этого его быстро вело поперек течения, тут уж надо было резко подсекать. Значит, подуст клюнул.
Но считать, что подуст пойман, было еще рано.
Коварная все-таки рыба подуст. Вот подсечешь — и она рвется на удочке. Сильная, бойкая, вертлявая, никак не «соглашается» выходить на поверхность, — точно прилипла к речному дну. Наконец сдвинешь ее с места и, торжествуя, тянешь на себя… И вдруг все кончено! То есть будто ровно ничего и не было!.. Как успела отвертеться от крючка?! Со второй та же история! Третью совсем уже подтащишь к берегу, а она в самый последний момент ткнется тупым носом в песок… и будь здоров!
Красавец по внешнему виду подуст, а невкусен. Хорошо еще, если он, не задерживаясь, попадает прямым ходом из воды на сковородку. А как уснул да полежал часок на берегу или, что еще хуже, в ведерке с водой, совсем пропащее дело — побелел, порыжел, красота точно смылась, и, того гляди, даже станет припахивать. Скоропортящаяся рыба.