? Достаточно… – говорит Тимур. – Надо помнить о трех вещах: Аллах не с ним, а с нами, мы соколы – они зайцы и мы сразимся не в назначенный день, в полдень, а раньше. Мы постараемся застать их врасплох…
? А как же насчет честного сражения? – удивлен Омар.
? Да, да. Мы должны сдержать слово, – вторит другой.
Воцаряется долгая пауза, которую прерывает опять же Тимур. Он говорит медленно, но продумав каждое слово:
? Честных или не честных сражений не бывает. Бывают либо победы, либо поражения!...
21
Внизу у подножья холма – лагерь Камарадина. Кое?где шатры, кое?где скучкованы лошади, люди… На вершине холма затаился Тимур с двумя своими сторонниками.
? Они здесь с утра, – говорит Тимур.
? Вскоре расседлают коней, – вступает в разговор Сардар.
? Тогда и начнем, – молвит Тимур и, повернувшись произносит не без иронии. – Но, возможно, я не прав и надо дождаться до завтрашнего полдня:
? Нет, нет, – отвечает тот поспешно, стараясь не заметить иронии, – до заката солнца сражение должно быть закончено… – Ты, прав, Тимур.
? Что ж, Сардар, Я думаю, твое предложение разумно, – говорит Тимур и соратники его понимают, что в данном случае речь идет не о “предложении” Сардара, а о тактике самого Тимура. – Тебе, Сардар, со своей сотней и начинать. Тебе, Закиритдин, идти слева, я – справа… Пойдем уступом…
22
Как и в прошлый раз, Тимур застает противника врасплох. Шумы (выкрики людей, лязг стали, ржание лошадей, падение тел на землю, стоны и т. п.), характерные для сражения. Сотни стрел, жужжащих в воздухе смертоносными пчелами… В гуще рубится Тимур, неподалеку – его верный Чеку… Рубится изо всех сил и Камарадин, выкрикивая что?то воинственное, к нему пробираются соратники, один из которых выкрикивает:
? Камарадин, сюда!
Через минуту – другую его сотни почти разгромлены, Камарадин и буквально единицы из былого, правда, небольшого “войска” бегут прочь… Мчатся по косогору… Камарадин резко тормозит коня – тот едва не становится на дыбы. Останавливаются и другие войны и только теперь мы видим в глазах Камарадина слезы. То – слезы, казалось, ребенка, которому обещанную только – что игрушку передарили другому ребенку… Но – это и слезы человека, безусловно, не слабого, более того, несмотря на неудачу, все еще не потерявшего мужество и надежду. Он вытирает рукавом глаза, всматривается машинально в небо – там, казалось, где?то глубина неба вобрала иные чувства иных людей – сторонников Тимура, выплеснувшихся в победных выкриках…
23
Достаточно долго длится ликование победителей. Тимур не скрывает своего удовлетворения, ибо эта по сути первая настоящая победа в его военной биографии.
А вот он спустя несколько дней, в толпе ликующих молодых воинов, с большим усилием сдерживая радость, принимает хвалу в честь победы, в свой адрес. Тут же неподалеку неунывающий Чеку в кругу приятелей.
? Он – ко мне с саблей – орет: “Я сейчас проткну твое пузо, проклятый барласовец!” Я ему:” А ты видел, что у меня находится ниже пуза?”
Чеку расстегивает штаны, показывает… детородный член! Это еще более усиливает хохот… Но взмах руки, будто обрубает веселье…
? К нам гости, – говорит Тимур воинам.
Воины расступаются, к Тимуру подъезжает небольшая группа гонцов.
? Высокочтимому Тимуру сыну Торгая я привез привет от великого Казангана, – произносит глава группы.
? Я рад любому доброму слову великого повелителя Мавераннахра.
? И еще письмо…
? Письмо?
Гости мнутся.
? Мы не уверены, что послание представит интерес и вашим… несомненно… доблестным воинам…
Намек, более чем прозрачный, правильно понят Тимуром. Он без слов вместе с гостями выезжает из толпы и, отъехав к берегу, кстати, обрывистому, горному, спешивается с коня. То же проделывает и один из гостей.
? Тебе шлет письмо высокочтимый Хаджи Барлас, – гость протягивает на большой свиток.
? Что нужно дяде от меня? – молвит Тимур, читает, лицо его сияет, читает вслух: “…великий повелитель Казанган восхищен твоей победой и пожелал видеть тебя на своей службе в качестве соратника и даже тысячника!... Для нас, барласовцев, это равносильно милости Аллаха…” Езжайте, передайте дяде Хаджи: я рад вести! – говорит порывисто он, ловко садясь на своего коня, громко подзывает к себе своих приятелей: Закиридин! Сауд! Тюмень! Чеку!..
Перед ним выстраивается ровно десять молодцеватых ребят его возраста – глаза их полны ожиданием и надеждой.
? Отныне я тысячник, – заявляет Тимур.
? У этого… караунасца Казангана… – как всегда в своем духе вклинивается в разговор Чеку.
? Повелителя Мавеннахара Казангана. А тебе советую уподобиться не сороке, а соколу!...
?Молчу! Молчу!
? Что это означает? – продолжает Тимур. – Это значит, что с сегодняшнего дня вы мои сотники! Мы все поступаем на службу к Казангану!
Новость мигом преображает сверстников: они как бы становятся более собранными, такое впечатление, что они только теперь почувствовали себя настоящими мужчинами.
24
Город Кеш.
Заутренняя молитва.
Среди молящихся – Тимур. Он стоит рядом с дядей, Хаджи Барласом тут же неподалеку, расположились молодые незнакомые люди.
Мы застаем молитву. Естественно, в конце ее люди расходятся. Тимур и Хаджи Барлас идут рядом. Говорит чаще Хаджи Барлас. Тимур, как и полагается племяннику, весь – внимание…
? Истинно: ты, т.е. я хочу сказать «мы», должны быть благодарны эмиру Казангану за столь милостивое предложение, но…
Тут Хаджи Барлас, почуяв, что к их разговору прислушивается какой?то человек, осекается, берет за плечи племянника, отводит его в сторону и через секунду – другую продолжает:
? Здесь у каждого камня есть ухо. Посторонним знать о наших семейных делах не обязательно – или я не прав?
? Вы правы, дядя.
? Так что хотел я сказать?
? Мы должны быть благодарны эмиру Казангану, но…
? Но… должны помнить, – он опасливо озирается, – эмир – северянин, караунасовец, мы же – барласовцы – южане… Кеш спокон веков наш…
С ними раскланялся какой?то, судя по внешнему виду, знатный человек. Хаджи Барлас заметил, что это вызвало интерес племянника:
? Это Байан Сулдус…
? Южанин? Северянин?
? Не то и не другое, но он ближе к нам…
Неподалеку в группе молодых людей человек что?то выкрикивал, размахивая рукой:
? Это кто?
? А?а?а… Это Саллех, сын покойного Боролдоя… Попрошайка! Всё канючил, выспрашивал у эмира тумень отца, а этот ему – огрызок кости со стола… Ха?ха?ха… Но… нет более опасных врагов, чем монголы… Они… этот Туглук Тимур спит и видит себя на троне Мавераннахра!...
? Зачем вы мне обо всем этом говорите, дядя?
Хаджи Барлас несколько обескуражен:
? Зачем? Для сведения… Считай, что пошутил. Конечно, нет смысла забивать всем этим голову… Выкинь, выбрось… А теперь куда?
? Пойду познакомлюсь со своей тысячей.
? Это дело, – говорит, все еще не совсем уверенно Хаджи Барлас, – Ах, да, совсем забыл о главном! Тимур, у нас был разговор с эмиром. Знаешь, что он задумал? – Хаджи Барлас расплывается казалось бы в искренне весёлой улыбке. – Он намерен выдать за тебя свою внучку… Айджал!
? Айджал!? – вырывается невольно у Тимура.
? Ты недоволен?
? Что вы, дядя! Воля эмира – воля Аллаха. Я рад!...
? А теперь можешь идти к своей тысяче! А меня ждет человек. Байан Сулдус с пронзительной улыбкой смотрит в их сторону… Хаджи Барлас также, улыбаясь, направляется к нему…
Между тем последняя весть озадачивает Тимура – он мысленно уходит в прошлое:… Заросли речной поймы… Он держит за плечи полуголую… Жамбы. Та вырывается, выкрикивает: «Уходи! Уходи!...» – Он: «..У тебя вид шлюхи! Шлюха!..» – Она: «Уходи! Убийца! Убийца!..» Он бьет еще, еще, еще по лицу… Жамбы падает, не в силах прикрыть оголенное до пояса тело… И вдруг слышится за спиной:
? Ассалом алейкум!
Тимур оборачивается – перед ним – франтовато одетый, улыбчивый молодой человек повторяет:
? Ассалом алейкум! Я внук эмира. Меня зовут Хусейн. А тебя я знаю, ты новый тысячник деда… Тебя зовут…
? Меня зовут Тимур.
? Ты барласовец – и это мне известно. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты стал мне хорошим другом – согласен?..
? Я сделаю всё, чтобы удержать твое дружеское расположение ко мне.
? Ты чем владеешь лучше – луком или саблей? – не унимается Хусейн.
? Саблей, – честно признается Тимур.
? Ты волнуешься перед сражениями?
? Да, волнуюсь.
? Ты любитель мясного?
? Я ем в меру.
? Что значит «в меру»? Сможешь переесть кочевника? – смеется Хусейн. – Ты ведь потомок кочевников.
? Мой отец Торгай родился в Кеше, – Тимур пытается изо всех сил упрятать свое недоумение по поводу столь необычного тестирования.
? Ну, и что? Я тоже родился в Кеше, а не прочь обурдать аппетитное ребрышко… а теперь скажи честно, что ты больше любишь – женщин или охоту?
Впервые Тимур озадачен: кто этот Хусейн – шутник или идиот? Жуир или хитрый дипломат, ловко умеющий завлечь в сети неопытного человека?
? А если я предложу тебе, – он что?то шепчет панибратски Тимуру на ухо. Хохочет. Следом – то ли искренно, то ли подыгрывая, – смеется и Тимур.
25
Начало ноября.
На охоте.
Верхом на конях во главе с Хусейном молодые люди из элитарных кругов Мавераннараха, в основном военные. Среди них, по правую руку с Хусейном – и Тимур.
Гон, судя по шумам, приближается.
? Понял: саблей владеешь хорошо. Но говорят и лук в твоих руках поет, не хуже струн рубаба, – говорит не без некоего лукавства Хусейн Тимуру. – Может быть сыграешь?
? Попробую, – Тимур вытаскивает из колчана стрелу, прикладывает ее к тетиве.
? Тебе приходилось участвовать в такой охоте? – интересуется Хусейн.
? В такой нет.
? Сейчас из?за тех деревьев появятся газели – смотри, не проморгай!
За беседой Хусейна с Тимуром в сторонке наблюдают трое молодых людей. Среди них – известный нам Саллех, сын Боролдоя.
? Щебечут, как влюбленные птички, – провоцирует Саллеха один из его приятелей.
? Ничего не могу сказать по поводу птички с зелеными крылышками, – отвечает резко Саллех, имея в виду Хусеина, облаченного в ярко?зеленый чапан. – А вот птичка с красным оперением… Говорят, он – откровенный убийца… Долона, сына Эреджена.
В это время из?за деревьев появляется первая небольшая группка газелей.
? Первый выстрел за тобой, Хусейн, – подсказывает молодой человек, стоящий по другую сторону от Хусейна.
Но тот отказывается, говорит искренно:
? Первый выстрел предоставляется моему другу… тысячнику Тимуру сыну Торгая.
В группировке Саллеха по?своему реагируют на предложение Хусейна.
? Сегодня… тысячник… – говорит Саллех.
? Все идет к тому, что завтра караунасец… эмир Казарган… подарит… тумень, твоего отца…
? Молчи! – едва не взрывается Саллех.
А между тем газели, как будто бы специально, заметив напротив большую группу охотников во главе с Хусейном, замедляют бег.
? Ну! – командует Хусейн.
Тимур натягивает лук – со свистом пущена и пораженная газель падает оземь.
Охотников охватывает азарт: свистят между деревьями стрелы – падает еще газель, еще, еще… Однако на этом не заканчивается охота – всадники устремляются в погоню.
? Вперед! – кричит Хусейн.
? Вперед! – раздается там и сям.
Неожиданно, просвистев мимо уха Тимура, стрела вонзается в ствол одного из деревьев. Тимур, не раздумывая, осадил коня. Подъезжает к дереву, разглядывает ствол дерева со стрелой, не без труда вытаскивает ее. (так глубоко она врезалась в дерево). Подъезжает тут же к нему Хусейн.
? Ну, что?
? Хочу понять, какой газели была предназначена эта стрела, – отвечает Тимур.
? Вот так всегда в нашем славном Мавераннахре, – смеется Хусейн. – Впрочем ты убедишься в этом сам, – продолжает он и зовет к себе охотников.
Те – тут как тут. На разгоряченных конях. Человек не менее 15?20.
? Тут мы с моим другом ломаем голову над задачей. Говори, Тимур.
Тимур показывает стрелу.
? А задача вот какая: какой газели была предназначена эта стрела?
Панорама лиц – монголоидные и европеоидные, безусые и усатые, носатые и с носами пуговкой – все улыбчивые, дружелюбные. Такое впечатление, что, конечно же, не один из них не имеет отношения к загадочной “газели”. Лишь на миг останавливается взгляд Тимура на Саллехе, сыне Боролдоя, после чего Тимур опускает стрелу в свой колчан, говорит:
? Нам не к лицу разбрасываться добром.
? Ты хочешь сказать, что мы, мавераннахрцы, нищие? – бросает Хусейн.
? Напротив, я хочу сказать, что мы, мавераннахрцы, владеем несметными богатствами. Но свое богатство мы должны оберегать своими руками.
Все смеются, делая вид, что им непонятен “эзопов” язык тысячника.
? А сейчас – в шатры! – командует Хусейн.
26
В лесу – несколько вызывающе – красивых шатров. В центре – шатер Хусейна. Хусейн вальяжен, сидит полулежа на атласных подушках, рядом с ним Тимур. На дастархане яства. Мужчины вдвоем.
? Давай?ка поговорим по душам.
? Насколько помню, мы с тобой говорили только о насущном.
? Мне нравится твоя искренность… Я давно хотел сказать что мне опротивели и Кеш, и Самарканд…
??!
? Здесь мы все – да! да! – мы все подобны “газели”, той самой, которой была предназначена стрела. Не понимаю отца: он просто бредит… Самаркандом! Мечтает перенести столицу из Кеша в Самарканд! Уговаривает деда.
? Разве, плохо?
? Как! – едва ли не подскакивает с подушек Хусейн, – разве не ясно, что это не понравится многим…
? Кому?
? Прежде всего – буду откровенен с тобой – твоему дяде, его дружкам – сулдусцам, южанам… барласовцам – тебе это не о чем не говорит?
? Я барласовец – и я буду с тобой откровенен: Кеш – родной город, а Самарканд я люблю больше…
? Но что об этом скажут монголы… этот Туглук Тимур… Боюсь, что это ему на руку!
Тимур молчит.
? Тебе сказать нечего? Почему не спрашиваешь, что мне по душе?
? Спрашиваю – что?
? Есть места покойнее Кеша и Самарканда… Кабул, Кундуз…Балх… Попрошусь у деда – надеюсь, не откажет… Однако довольно! – Хусейн хлопает в ладоши.
Выбегают из?за ширмы девушки, убирают достархан, исчезают. А затем Хусейн говорит, переходя от одной темы к другой, словно перепрыгивая через пропасть:
? Охоту ты любишь – это я видел, а вот как обстоит с женщинами?
Хусейн дает команду, хлопая в ладоши. В шатер выплывает группа из трех – девушек?танцовщиц. Девушки танцуют.
Хусейн не скрывает своего удовлетворения.
? Ну, как?
Тимур молчит.
Девушки продолжают танец, который содержит немало эротических элементов.
? Ну, как? – снова интересуется Хусейн.
И снова Тимур молчит. Улыбается Хусейн, подмигивая лукаво Тимуру.
В голове у Тимура – недавняя панорама охотников. Искренне дружелюбные лица. И тут – взгляд Саллеха…
? Саллех!
? Ты вспомнил Саллеха – отчего? – Хусейн с недоумением взглянул на Тимура, – Оставим в покое этого… Саллеха. Поговорим о приятном…
27
Горд Кеш. Центральная, наиболее оживленная часть города. Толпа расступается, пропуская к дворцу эмира Казангана с пышной свитой. Впереди верхом на великолепном белом коне эмир, по обе стороны и позади и тоже верхом на конях важные сановники. Рядом – Абдаллах с сыном Хусейном, неподалеку от них Тимур… Где?то в конце свиты – Саллех с дружками. Вдоль следования кавалькады толпы народа, воины.
Вот – группа горожан.
? Который из них эмир? – спрашивает один из них.
? Неужели трудно узнать?
? Ага, понятно: тот на белом коне.
? Рядом с ним – Абдаллах, сын эмира…
Кланяются.
? Когда приблизятся, крикнем:”Хвала эмиру!”
А вот группа воинов.
? Смотри! Смотри! Вон тот на вороном – кто он? – спрашивает один воин другого. – Кто в красном чапане?
? Новый тысячник. Тимур сын Торгая.