— Я знаю, тебе понравится Колин. Я представлю его тебе, как только он приедет.
Гай проводил взглядом ее удаляющуюся фигуру.
— Обилием воды не погасишь любовь… Колин, кажется, вышел из положения, но Ли слишком молода для подобных вещей…
— А вы разбираетесь в любви?
Кэрин выгнула свою стройную, изящную шею и посмотрела в сад, усыпанный золотыми и розовыми лепестками.
— Ну, а теперь-то зачем же говорить так пренебрежительно? — Он коротко рассмеялся: — Пойдем, потанцуем?
— Это, наверное, мне плохо удается, — игриво ответила она.
В его темных глазах появилось изумление.
— Не спорю! Сегодня я сама доброта даже по отношению к злобным, фыркающим котятам. Я исполнил свой долг перед всеми скучными, но по-настоящему важными людьми, а теперь у меня есть ты!
— Я просто теряю дар речи!
Она изобразила рассеянность и стала смотреть через его плечо на кружащиеся вихрем пары.
— Иди сюда!
Кэрин очутилась в руках Гая, ощущая их объятия, слыша его голос, но не слыша слов. Так непостижимо он влиял на нее; этому, должно быть, есть некое объяснение, но ощущения не оставляли места для логических выводов.
— Отстраненная и молчаливая, какой и должна быть молодая девушка!
В его голосе явно чувствовалась насмешка.
— Вижу, мне придется вести себя лучше. Великолепная ночь, не правда ли?
Кэрин невинно посмотрела на Гая, затем, вдруг вспомнив о чем-то, захлопала ресницами, привлекая его внимание.
— Что, черт подери, все это значит? — прищурившись, спросил Гай. — У тебя какой-то нелепый вид!
— Подумать только! А это, в конце концов, ваша идея! Я просто даю вам возможность рассмотреть мой театральный макияж!
Она стойко выдержала его иронический взгляд и за это получила некоторый намек на восхищение в его глазах.
— Неплохо! Совсем неплохо! — Гай мягко рассмеялся и крепче прижал к себе Кэрин, которая, только усилием воли, заставила не дрожать свои ноги. Будь она более зрелой женщиной, она смогла бы овладеть ситуацией, но его самодовольное высокомерие пронзало ее до костей, даже если голова оставалась совершенно ясной. Она бессознательно тянулась к нему, как будто ее притягивало магнитом.
— Ты дрожишь, Кэрин, — непринужденно заметил Гай.
— Легкая форма истерии, — очень сухо ответила она. — Уверена, вы к этому привыкли.
Его глаза вспыхнули.
— А я, было, подумал, что ты невозмутима. На самом же деле, ты очень красноречива на этот счет!
Кэрин не могла совладать со своим озорством.
— Вероятно, у меня очень реалистичный взгляд на жизнь!
— Умные женщины не говорят всякие идиотские вещи. И не пытайся прожечь меня взглядом!
— Это, кажется, и есть призвание женщины, — лаконично прошептала Кэрин.
— А я думал, что ее призвание — быть любимой!
Кэрин оттолкнула его руку.
— У нас приятно бессмысленный разговор, не так ли?
— А разве могло быть иначе с простачком?
— Ну, вы-то, конечно, претендуете всегда на ведущие роли!
Гай посмотрел на Кэрин, полузакрыв глаза.
— А теперь, Кэрин, не щади меня. Я могу смириться со своими недостатками!
Ее голос вкрадчиво произнес:
— Вы, конечно, не ждете, что я соглашусь с этим? Кстати, здесь есть русалка, плавающая между портьерами, с длинными прямыми светлыми волосами, при виде которой я испытываю чувство вины и неудобства.
— Мяу! — чуть заметно улыбнулся Гай. — Ей хорошо это удается — она создана для соперничества. Начни игру — и она побьет тебя.
— Ну, вы, может быть, привыкли к подобным штучкам, а мне не нравится быть мишенью для такого явного подозрения.
Гай прижался щекой к ее темным волосам, а она испуганно отпрянула от него.
— Думаю, мне не очень нравится играть роль мулеты — красной тряпки, знаете?
— Я знаю значение этого слова, — лениво протянул Гай. — Я некоторое время жил в Испании.
Кэрин коротко вздохнула и расслабилась в его руках.
— Когда этот танец закончится, я буду женщиной с опытом!
— Я предпочитаю тебя такой, какая ты есть!
Ее глаза встретились с его насмешливо-вызывающим взглядом.
— А какой?
— О, немного волшебной и таинственной!
У Кэрин неожиданно перехватило дыхание.
— Не надо так со мной обращаться, Гай, — сухо произнесла она. — Судя по тому, что вы обо мне знаете, я, должно быть, по вашему мнению, глупый ребенок.
— Только в том, что ты хочешь быть самостоятельной.
— Я всего лишь человек, я признаю это, тогда как вы, конечно, машина, а ни одна женщина не привяжется к машине!
— Как это умно с твоей стороны, моя невообразимая красавица!
— Если я надоедаю вам, пожалуйста, остановите меня, — сказала Кэрин не своим голосом.
— Ты можешь расстроить меня, но, думаю, никогда не надоешь.
Кэрин надеялась, что не выглядит такой взвинченной, какой она себя чувствовала.
— А теперь выброси все из головы. Твои глаза лихорадочно блестят от возбуждения. Я тебе уже сказал, что никогда не обижу тебя.
— Если бы я только могла в это поверить! — промолвила она после долгого молчания и полностью отдалась во власть сжимавших ее рук.
Незадолго до ужина Патриция Эмбер отправилась на поиски Кэрин. Найдя ее в гостиной, она обнаружила, что та с увлечением слушает об архитектурных особенностях коринфских колонн. Лекцию ей читал красивый, белокурый, близорукий и очень серьезный молодой человек по имени Джеффри Пэрриш, отец которого заведовал кафедрой архитектуры в университете. Последний, привлекательный вдовец, также присутствовавший на балу, демонстрировал свои эстетические взгляды, ухаживая за известной манекенщицей Джиной Холмс. Изумленные глаза Кэрин перебегали от отца к сыну, причем сыну она уделяла лишь половину внимания. Джеффри говорил ей, что своим восторгом перед окружающей ее красотой, она обязана не только инстинкту, но, в значительной мере, подсознательному опыту, о котором она и не подозревает. «Оценка, — говорил он, — значит критическое взвешивание всех свойств предмета, хороших и плохих, тогда как вкус, — и Джеффри наклонился к ней, — значит предпочтение хороших свойств и сознательный их выбор».
Кэрин пыталась сделать вид, что на нее все сказанное производит должное впечатление.
— Думаю, можно смело сказать, что одним-единственным критерием оценки является восторг! — с пафосом произнес Джеффри.
Кэрин, наблюдавшей за ухаживаниями его отца, ничего не оставалось, как согласиться.
— Это утверждение, конечно, подходит не в каждом случае!
Молодой человек быстро вывернулся, но дальнейшее развитие его мыслей было остановлено рукой Патриции, державшей его за рукав.
— Джеффри, могу я на некоторое время забрать у вас Кэрин? Она нам сыграет!
— На рояле? — Белесые брови Джеффри исчезли под его челкой. — Я фактически никогда не разговаривал с девушкой, играющей на рояле. Многие, разумеется, брали уроки, но играть по-настоящему не умеют.
Он пошел за ними по пятам, держа одну руку на лацкане пиджака с таким почтением, которое, полагала Кэрин, должно оказываться особе королевской крови.
Гости притихли, когда тетя Патриция объявила о выступлении Кэрин. Она подошла к роялю, заметив, как Марк Эмбер одобрительно кивнул ей, а пианист из трио мельком бросил приглашающий взгляд. Гай открыл крышку «Стейнвея», когда Кэрин подошла к инструменту и несколько нервозно села на банкетку.
Она смотрела прямо перед собой чуть отрешенным взглядом.
— Ты нервничаешь! Ты побледнела!
— Конечно, нервничаю, — почти шепотом согласилась она.
— Ты не стоила бы и бокала шампанского, если бы не нервничала.
Гай какое-то мгновение подержал ее за руку, и это успокоило Кэрин, подействовав как лекарство против ее нервного состояния перед выступлением.
— Сыграй свое обычное lour de force note 8, — предложил он. — Не стоит позволять им заснуть, глядя на нас.
Кэрин поудобнее устроилась на банкетке и произнесла так, чтобы ее услышал только Гай:
— Вы ужасно рискуете, не так ли? Я, может быть, самая обычная любительница! Подумайте о ваших друзьях!
— В данный момент я думаю только о тебе, и мне все известно о дипломе консерватории!
Он окинул взглядом ее лицо, выражавшее крайнюю степень доверия то ли к себе, то ли к нему. Она притворно ласково улыбнулась ему.
— Благодарю вас, Гай!
— Благодарю тебя, малышка!
Он отошел от рояля, и она осталась наедине с собой и, притихшей в ожидании, публикой.
— Lour de force, — сказал Гай.
Что ж, «Революционный этюд» всегда был знаменитым произведением Шопена. В нем бесчисленное множество технических трудностей, но для слушателя существует лишь красота и эмоциональная сила настоящего произведения искусства.
Кэрин взяла первый аккорд, и комната наполнилась музыкой, гордой, бунтарской, полной страстного национализма.
Ее левая рука скользила по клавишам безупречно, широкими и стремительными движениями, выработанными долгими часами практики.
Первая пьеса была лишь прелюдией ко второй. Публика, в большинстве своем вряд ли искушенная, была совершенно очарована. Всем оказалось в новинку, что красивая девушка может быть столь одаренной и столь непредсказуемой.
Быстро успокоившись и войдя в нужное настроение, Кэрин без перерыва прямо перешла к пьесе, которую всегда играла на вечерах в консерватории, — «Вальс Мефистофеля» Листа. Музыка лилась сплошным потоком, как и бурные аплодисменты. В знак признательности она склонила тонкую белую шею, понимая, что выложилась полностью. Марк Эмбер, уютно устроившийся на угловом диване в окружении своих друзей, помахал ей своим бокалом. Она улыбнулась ему и схватилась за протянутую руку Гая. Ее собственные руки теперь дрожали от внезапной усталости. Гай сжимал ее руку, лаская указательным пальцем ее ладонь, тем самым снимая с нее часть напряжения. Уж в этом он был мастером!
— Для особого случая всегда полагается особое угощение! У меня есть кое-что для тебя, малышка. Тебе интересно?
— Я искренне заинтригована!
Она отвернулась и улыбнулась гостям.
— Ты играешь прекрасно, Кэрин, — серьезно добавил он.
— Мы каждый день разучиваем что-то новое.
От возбуждения Кэрин стала дерзкой. Гай продолжал внимательно смотреть на ее лицо, с которого постепенно сошла бледность утомления.
— Я сказал, малышка, что ты прекрасно играешь, но во многих отношениях твоим воспитанием пренебрегли самым печальным образом.
— Уверена, вы об этом позаботитесь, — вежливо ответила Кэрин.
— А ты убеждена, что окончишь курс?
Она улыбнулась ему, даже не зная, что ответить.
— Куда вы меня забираете?
— А куда ты, интересно, готова идти?
В его словах прозвучал скрытый вызов.
— С вами, Гай Эмбер, не очень далеко!
Гай тихо ахнул.
— Это вряд ли справедливо и совершенно неправильно. Ты трепещешь, как птичка, у меня под рукой. Так это очень на тебя действует?
Кэрин сделала большие глаза и удивленно взглянула на Гая.
— Игра на рояле, — сухо пояснил он.
— Разумеется.
Она поспешно отвела свой взгляд и безропотно последовала за ним, пока они не оказались у двери личного погреба Гая.
Гай толкнул тяжелую дверь и включил свет над крутой каменной лестницей.
— Я пойду первым, а ты иди строго за мной и будь осторожна в своей длинной юбке.
Кэрин зажмурилась от яркого света. Привыкнув к нему, она увидела высокие стены, вдоль которых тянулись стеллажи для бутылок. Горлышки бутылок, закрытые пробками из цветного алюминия или свинца, торчали из стеллажей. Бутылки были уложены на бок так, чтобы пробки оставались влажными и не усыхали. Здесь были столовые вина, красные и белые, искрящиеся, шампанское, дубовые бочки с креплеными винами, портвейны, десертные, спирты и ликеры. Каждая секция была датирована, и каждая бутылка занесена в погребную книгу.
Внимание Кэрин рассеялось, и ее нога в легкой вечерней туфельке пропустила третью ступеньку. Ей стало нехорошо, когда она поняла, что падает.
— Гай! — закричала она, как раненая птица.
Гай быстро обернулся и прижался своими широкими плечами к поручню, чтобы устоять, поймав ее на лету.
Она уткнулась лицом в его пиджак, и пряди ее распустившихся волос покрыли его грудь. С минуту они стояли неподвижно, пока ее колотящееся сердце не успокоилось.
Кэрин подняла на Гая лицо и откинула волосы за плечи.
— О, простите, Гай. Я могла бы упасть. Вы предупреждали меня, во всем виновата туфля — подошва такая новая и скользкая!
В воздухе витал аромат ее духов, и он действовал на них обоих, пронзая неуловимую, но стойкую прохладную атмосферу погреба.
Он рассмеялся ей в ответ.
— Извинения извинениями, а ты чертовски легка. Ну, ладно, следует быть поосторожнее с новыми туфельками.
Он повернул ее в своих руках, и, платье огненного цвета вспенилось. Кэрин охватило чувство острейшего, невыносимого возбуждения.
— Ну, а теперь чего ты боишься? — поддразнивал ее Гай. — Ничего худшего с тобой уже не случится!
У подножия лестницы он чуть задержал Кэрин и, глядя ей в глаза, сказал:
— Слушая твою игру, никогда не подумаешь, что тебя так мало!
— Вам не нравятся худенькие девушки?
Он изумленно посмотрел на нее и, безжалостно сжав в руках, произнес:
— Я бы не сказал, что ты именно худенькая.
— Тогда вы бы лучше поставили меня.
Она беспомощно взглянула на него. Гай засмеялся и нежно опустил ее на пол, заслоняя спиной свет.
— Марк говорит, ты никогда не пробовала шампанское.
— Не пробовала, — подтвердила Кэрин, переключаясь на другую тему. ― Но наверху его полно.
Гай улыбнулся.
— Не совсем то. В любом случае, ты весь вечер ничего не пила.
Кэрин вопросительно взглянула на него.
— Откуда вы знаете? Вы же были так… заняты… — сухо пробормотала она.
— Занят или нет, я всегда могу следить за тобой!
Кэрин отвела взгляд от его губ и защебетала:
— Фактически мне перед игрой нельзя пить ни капли, даже хереса. Это губительно, что бы вам ни говорили!
Он улыбнулся и подошел к круглому дубовому столу, стоящему между винными полками. Позади стола стоял шкаф, в котором находились бокалы, а на нем — ведро со льдом. Только тогда Кэрин заметила в ведре бутылку с элегантной французской этикеткой: «au appellation d'origine controlee» note 9. Гай вынул ее и поставил на стол.
— Уникальное свойство шампанского в том, что оно подходит для любого случая. Думаю, ни о каком другом вине этого не скажешь. Моя бабушка обычно пила его за завтраком, хотя она была немного странной. Некоторые из наших собственных сортов шампанского превосходны, но, тем не менее, это не великолепное французское шампанское. Я хочу, чтобы ты попробовала лучшее. У тебя еще не испорченный вкус.
Гай отвернул проволоку, удерживающую пробку и с видом эксперта проверил естественное шипение вина. Глаза Кэрин сверкали.
— Это так волнующе!
— Я так и знал, что ты это скажешь!
— Вероятно, это типичная реакция? — улыбнулась она, глядя на него озорно и многозначительно.
— Не такая уж типичная! — очень сухо ответил он. — Я совершенно ясно вижу, что у тебя блестят глаза в предвкушении вина.
Он вынул два бокала в форме тюльпана на короткой ножке и наполнил их почти доверху.
— Не думай, что вкусишь самое лучшее вино, если используешь для шампанского широкий бокал, хотя в данном случае это не повлияло бы на вкус. Здесь сочетание трех частей pinot novi и одной части pinot blanc note 10, полученное в бутылке, разумеется, способом брожения. Все хорошие сорта шампанского, как тебе известно, получаются именно этим методом. — Гай поднес бокал к свету, и вино цвета бледной соломы заискрилось. — Полагаю, ты знаешь, что если черная гроздь слишком перезреет, это повлияет на цвет вина, поэтому грозди нужно собирать точно в положенное время и обращаться с ними очень осторожно, пока они не пойдут в дробилки. Я возьму тебя в Эмберли, когда поедем по графствам.