– И что из этого следует? – дерзко спросил Холмский, который не боялся полемизировать с Кабуровым. В конце концов, он всегда может перейти туда, где его лучше понимают. Он побывал и у Жириновского, и у Зюганова, и у Лимонова, и даже был членом «Единой России», и это дает ему право считаться свободным человеком: «Моя душа на фрилансе!» – заявляет он, и многим, особенно молодежи, его позиция нравится.
– Из этого следует, – подготовленно ответил Кабуров, – что мы возглавим массы, но сами будем держаться отдельно и при этом не выдвигать никаких лозунгов. Ни устно, ни письменно. Пусть они мучаются, гадают, терзаются. А народ сам поймет, что к чему. Это будет парад молчания, демонстрация немоты!
Холмский хмыкнул, сомневаясь, что кто-то будет мучиться, гадать и терзаться. Но красота замысла ему понравилась, как и другим. Зашумели, одобряя и восхищаясь, Гжела посмотрела на Кабурова с любовью, гордясь им. А он приложил палец к губам, и все поняли, что акция уже началась.
Молча вышли из штаба. Молча пошли по улице, знаками договариваясь, что надо пробираться поодиночке.
Поэтому никто не понял, каким образом во главе колонны словно ниоткуда, из воздуха, материализовалась кучка активистов и членов «Свободной зоны». Но это было после. А пока… Впрочем, есть документы.
Объяснительная записка капитана Зималетова Р.П.
29 июля, в 10.42, я, Зималетов Р.П. совместно с мл. лейтенант Очешко И.А., несли дежурство по месту, определенному нам оперативным заданием вдоль улицы, во избежание массовых беспорядков, уже начавшихся к тому времени. Неожиданно в поле нашего зрения появился продолговатый предмет, который мы даже не сразу поняли, что это гроб, поэтому бросились к нему, чтобы в соответствии с инструкциями потребовать убрания постороннего предмета. Но тут выяснилось, что это все-таки гроб. Не имея указаний на этот случай, мы пришли в растерянное состояние, но потом в вежливой форме попросили удалиться вместе с гробом. На это родственники и сопровождающие ответили отказом в нецензурной или грубой форме и выражением желания похоронить того, кто находилсяв гробе, в районе центра Москвы, а именно на Красной площади. В ходе оперативного осмотра мы опознали в гробе мертвого мужчину пожилого возраста. Об этом я немедленно сообщил майору Строклову И.О., т. к. не имел инструкций о проведении мероприятий в случае данных случаев. Зималетов Р.П. Подпись. Очешко И.А. Подпись.
Пояснения майора Строклова И.О.
В 10 часов 45 минут я получил сигнал от Зималетова Р.П. о появлении похоронно-обрядного мероприятия на месте событий и прибыл лично для выяснения ситуации. Она подтвердилась. Я указал в корректной форме на то, что это мероприятие может помешать движению общественного и иного транспорта, а также перемещению пешеходов, и попросил переместиться в другое место, указав им в глубь квартала, если пройти через подворотню. Но они не прислушались к моему голосу разума и стали сами посылать меня в глубь квартала. Я обратился за помощью к группе рядовых из 3-го батальона милиции, но обнаружилось, что обращаться не к кому, так как они покинули свои посты (потом были обнаружены за павильоном пивного ларька), что говорит о низкой дисциплине данного батальона. Я принял решение доложить о ситуации тов. полковнику Бародыкину Я.Т., который немедленно отреагировал собственноручным появлением на месте конфликта. Майор И.О. Строклов.
Распоряжения полковника Бародыкина П.И.
Видеозапись. Просьба не демонстрировать детям до 8 лет
Вы что, охуели тут все вообще, что происходит, майор? А ты, Летозимов или как тебя там, ты, блядь, для чего поставлен тут, мудила! Так, к ебаной матери улепезднули все отсюда, пока я на хуй вас всех, блядь, в гробы тоже не уложил! Убери телефон свой, я сыму тебе сейчас, сука, кино про твою страшную с этой минуты жизнь, убери, пока ебальник тебе этим телефоном… Ты, блядь хуева! Я не тебе, бабушка, я понимаю, у тебя горе, еб твою мать, но ты соображай все-таки, куда тебе вздумалось труп волочь! А кто виноват, ежик в тумане виноват? Кто похороны, блядь, организует? Кто, я спрашиваю пока устно, блядь! Чьи автобусы? Иди сюда, говнюк! Название фирмы быстро сказал! «Глазет»? Так, блядь, «Глазет», или ты на хуй со всем своим автопарком и гробом съебываешься, или у тебя с этой минуты нет работы никогда не будет, а у твоего хозяина не будет лицензии! Будет вам такой, на хуй, Армагеддон, что лучше тебе лечь с этим трупом рядом, не дожидаться, когда положат. Все понял? Тогда почему ты еще здесь, уебище? Три секунды, время пошло!
Репортаж корреспондента радио «Свобода» Ника Пирсона
Итак, как вы знаете, за день до этого в Москве было последним скандалом сбитие насмерть до убийства студента кортежем высокопоставленного чиновника Шелкунова. Утром двадцать девятого июля родственники и друзья молодого человека, имя которого указано будет после уточнения, устроили похоронную процессию с гробом, носящимся на руках, как это принято в России. Но похороны превратились в политический митинг. Кто хоронили, они решили, что лучшее место для кладбища будет на Красной площади и мавзолея Ленина. Они решили туда. Сразу же по маршруту траурного кортежа появились скопления силовых структур. Все улицы оцеплены вооруженными до зубов милиции и военных. Много техноброневых машин. В настоящее время процессия все еще продолжает двигаться, но там было образовано в тупик, пока неясно, что же будет дальше. Мы надеемся на мирный исход событий, но история России не всегда подтверждает наши лучшие ожидания. Мы скоро вернемся к вам с последним докладом, пожалуйста, оставайтесь с нами.
6
Алишер Скунсевич, один из главных идеологов Кремля, преданный адепт идеи русской имперской государственности, первым пришел в так называемый Дубовый зал, где собирались большие люди, перед тем, как начать заседание в соседнем, совещательном зале. Этот благоустроенный предбанник существовал для того, чтобы высшие чиновники не подтягивались поодиночке, как попало, а вошли бы вместе и разом – и, как правило, тут же появлялся председательствующий.
Постепенно Дубовый зал наполнялся людьми. Скунсевич, сидя в углу, рисовал на коллег дружеские шаржи, имея художественный талант (и не только в этой области). Еще у Скунсевича было увлечение давать каждому клички, например, Доктор Веб (за тайное пристрастие к компьютерным играм), Баскетболист (за маленький рост и привычку постукивать по столу, как по баскетбольному мячу), Зять (за вечные иронические жалобы на сварливую тещу), Заречный Англоман (за пристрастие к английским паркам в своих заречных поместьях и к чаю с молоком), Джокер (за привычку прятаться в неожиданных местах, а потом неожиданно появляться, безобидно пугая, – он любил это еще с детства), Гонщик (за любовь к быстрой езде), Волга Впадает В Каспийское Море (за склонность к избитым афоризмам и тривиальным поступкам), Тень Тени (за умение быть незаметным), Унуноктий (за внешнюю инертность при внутренней активности: когда играли в детстве в «Зарницу» и заблудились и пожилая учительница, бывшая за командира отряда, испуганно спросила, куда идти, он пискнул: «Налево», и все пошли, и ругали его, очень уж долго шли, но, как ни странно, все же вышли, не испытывая, однако, никакой благодарности к указавшему путь; с тех пор он, даже когда знает верную дорогу, помалкивает), Противник Бабы-Яги (за нервное отношение к любым проявлениям несогласия с его мнениями и поступками), Реваншист (за скрытые советские настроения), Коварство И Любовь (за – поскольку женщина – чисто женские ходы в политике), Сапоги Всмятку (за увлечение одновременно обувным бизнесом и ресторанным делом), Дайвер Пустыни (за умение, ныряя, всегда каким-то невообразимым образом находиться на поверхности).
Двери распахнулись, все прошли в зал заседаний, затем стремительно и одухотворенно, как пионер к знамени, прошагал к своему столу председательствующий – Доктор Веб.
– Ну? – сказал он. – Кто объяснит, что происходит?
Все молчали.
– Никто не знает? – спросил Доктор Веб.
– Да всё они знают, – на правах личного друга Доктора Веба позволил себе высказаться Дайвер Пустыни.
Все мысленно скрипнули зубами: надо же, как вывернулся, сказал «они», то есть себя вывел из-под обстрела, хотя по правилам субординации именно ему следовало доложить Доктору Вебу, что случилось.
– Ерунда, – сказал Сапоги Всмятку, имевший репутацию юродивого, который может говорить, когда другие молчат – все равно не примут всерьез. – Там уже ОМОН, войска, там все в порядке.
– А из-за чего началось? – Доктор Веб посмотрел на Коварство И Любовь, вспомнив, что за месяц ни разу к ней не обращался, а это нехорошо.
Коварство И Любовь сказала, что началось из-за упущений в социальной политике.
Доктор Веб попросил высказаться и других.
Баскетболист сказал, что каждый должен подумать, что он сделал для того, чтобы общая ситуация улучшилась.
Зять напомнил о нехватке инвестиций в градообразующие предприятия, из-за чего возникают очаги напряжения.
Заречный Англоман произнес длинную речь о необходимости всеобщей диспансеризации.
Джокер, согласившись, добавил, что если бы были приняты соответствующие законы, то можно было бы избежать нежелательных явлений либо трансформировать их в желательные.
Гонщик потребовал прекратить и не цацкаться.
Волга Впадает В Каспийское Море выразил мнение, что тише едешь, дальше будешь, а без труда не вынешь рыбку из пруда.
Тень Тени посоветовал разобрать вопрос всесторонне, не либеральничая, но и не прибегая к крайним мерам.
Унуноктий пробормотал что-то абсолютно неразборчивое, но при этом все сделали вид, что расслышали и приняли к сведению.
Противник Бабы-Яги заявил, что не знает, как другие, но лично он всегда по этим вопросам готов занять принципиальную позицию.
Реваншист посетовал, что теперича не то, что давеча. Давеча бы хоп, и все, а теперь то одно, то другое, то то, то сё.
Сапоги Всмятку горячо ответил неведомым оппонентам, что если он выразился в каком-то смысле, то это не означает, во-первых, что он именно так думает, а во-вторых, что он именно этот смысл имел в виду, на самом же деле он полагает, что все серьезней, чем кажется, но паники поднимать не стоит.
Скунсевич продолжал делать зарисовки еще и потому, что боялся заснуть: эту ночь он провел, читая Джойса в оригинале, увлекся, только около шести утра с трудом оторвался от могучей книги, а в восемь уже встал. Но, как ни старался, все равно поклевывал носом, то и дело упуская нить. Вот говорит Доктор Веб, Скунсевич, слушая, задремывает, делая вид, что прикрывает глаза для большей сосредоточенности, тут же приходит в себя, ему кажется, что Доктор Веб продолжает говорить, но, оказывается, это уже выступает Дайвер Пустыни – с теми же интонациями, и опять Скунсевич задремывает, и опять просыпается, и кажется ему, что речь Дайвера продолжается, но нет, это уже говорит Коварство И Любовь.
Вдруг до Скунсевича доносится его фамилия. Он приподнимает голову, которая до этого была склонена как бы в задумчивости, безошибочно смотрит на Доктора Веба и по его ожидающим глазам понимает, что был задан какой-то вопрос. Кто-то подленько хихикнул, радуясь видеть Скунсевича в затруднительном положении. Но не тут-то было: застигнуть Алишера Степановича врасплох еще никому не удавалось. И он после паузы сказал:
– Надо вычленить главное. И уже исходя из этого действовать. Но, поскольку действие равно противодействию, я бы предпочел некоторое время ничего не делать.
Даже враги и недоброжелатели мысленно аплодировали Скунсевичу: именно это каждый из них хотел бы сказать, но не чувствовал себя вправе.
Тут раздался звонок телефона.
Все вздрогнули: когда проводится такое совещание, телефоны выключены у всех. Кроме, конечно, председательствующего. Но звонил не его телефон, звонил телефон Дайвера Пустыни, который, видимо, забыл выключить его. А может, и не забыл.
Все смотрели в стол, чтобы нельзя было догадаться, кто о чем думает.
– Ответьте, что же вы, – сказал Доктор Веб с ноткой раздражительности.
Дайвер вынул из кармана телефон, приложил к уху.
А потом доложил, смягчая ситуацию подчиненностью голоса:
– Колонна выдвинулась из жилых кварталов к Ленинградскому проспекту. Пока все нормально.
– Как это нормально? – не выдержал Сапоги Всмятку, имевший неглубокий, но всегда бодрый ум и феноменальную память. – Как нормально, и при чем тут Ленинградский проспект, если колонна к Ленинскому проспекту шла?
Все переглянулись – никто ничего не понимал.
7
Объяснение было простым: в окружении Кабурова, направившегося возглавлять колонны, был Саня Селиванов, юноша, увлекавшийся политикой и дружбой по интернетной переписке. Таким образом он познакомился с Майей Капутикян, они несколько раз встречались, понравились друг другу, но меж ними возникли некоторые разногласия: Майя не любила Кабурова, зато была приверженницей Германа Ивановича Битцева, объединившего в своем политическом творчестве идеи коммунизма с идеями самодержавия, православия и народности. Кабуров и Битцев были одновременно и соратниками, и соперниками. Вообще-то больше всего Майя, как и погибший Дима Мосин, любила поэзию и сама была поэтессой. Она сегодня с утра была под вдохновением и писала поэму о неразделенной любви мужчины к женщине, под мужчиной подразумевался Саня, под женщиной – она сама.
Когда ты придешь, вымокший от дождя,
Нарочно попавший под дождь, потому что ты врешь,
Что попал под дождь, хотя только что из-под дождя,
Потому что, даже когда ты прав, твоя правда звучит как ложь, -
писала она, и тут, легок на помине, позвонил Саня.
– Привет, – сказал он, – что делаешь?
– Привет, – сказала Майя, – можешь подождать?
И продолжила, чтобы не забыть уже прихлынувшие строки:
Научись не врать и не говорить правду, а просто не думать об этом,
Как не думает дождь, когда ему идти, весной, осенью или летом.
Он просто идет, потому что в облаках накопилась лишняя влага.
Будь дождем в любви, это и есть твой плащ, твоя шпага, твоя отвага.
– Как дела? – спросила она, улыбаясь, представляя, как прочтет Сане стихотворение, когда оно будет готово, и предвидя его изумленное восхищение.
– Нормально, у нас тут акция, – скромно похвастался Саня.
– Знаю ваши акции, – усмехнулась Майя. – Двенадцать с половиной человек.
– А у вас тринадцать с четвертью!
– Подожди!
Опять приступ – и Майя заколотила пальчиками по клавишам:
Отступать некуда, позади любовь, она, как Москва, страшна и прекрасна,
Любить меня опасно, не любить поздно, все это до темени ясно.
Единственное, чему завидует ночь, – зависти к ней серого дня,
Единственное, чему я завидую в тебе, – тому, что ты любишь меня.
Майя еле стерпела, чтобы не прочитать вслух эти замечательные строчки. Нет, надо сначала закончить.
– Позвони позже, ладно? – сказала она.
– Мне будет некогда.
– Почему?
– Все очень серьезно. Нас несколько тысяч человек. Мы впереди. Тут и войска, и милиция, тут кого только нет. Будет серьезное дело. Я просто предупреждаю: могут разбить телефон или отнять и тому подобное. Чтобы ты не беспокоилась, если я буду недоступен.
– А почему я ничего не знаю? – удивилась Майя и тут же, войдя в Интернет, увидела заголовки новостей – и все они были о мощной демонстрации на Ленинском проспекте. – Ничего себе! Это правда вы?
– А кто же?
– О вас тут ничего нет. Какие-то гробы, какой-то Шелкунов кого-то задавил.
– Они нарочно путают. Они не хотят нас даже называть.
Слово «гробы» вызвало в Майе новый прилив, она застучала по клавишам, крикнув Сане:
– Подожди!
Из белого небытия монитора появлялись чеканные слова:
И когда я умру, я б хотела стоять, как ты, надо мной, последней
Из всех, кем я была до этого, в том числе и в твоих руках.