— В любом случае тут еще несколько дел, связанных с палатой лордов и обязанностями некоторых клубов. Ничего такого, что не могло бы подождать. — Рис отложил в сторону большую часть писем и вдруг замер, уставившись на письмо, выглядывающее из оставшейся пачки.
— Что это? — спросила Энн.
Рис вытащил письмо и собрался открыть.
— Почерк матери. Черт, должно быть, ее встревожило наше исчезновение.
Энн поставила чашку. Она не упомянула о том, что накануне тоже получила от матери Риса взволнованное письмо. Прежде чем она успела что-либо сказать, он вскочил.
— Боже, она сообщает, что приедет сегодня…
В этот момент вошел Гилмор.
— Извините, что прерываю ваш завтрак, милорд, миледи. Но прибыла вдовствующая герцогиня. Она просит аудиенции у вас обоих.
Дворецкий терпеливо ждал дальнейших указаний. Энн встала из-за стола и обратилась к слуге:
— Гилмор, проводите ее светлость на розовую террасу. Ей всегда нравился вид оттуда. И принесите для нас чай и завтрак. Столы уже на месте, не так ли?
— Да, ваша светлость. Все будет исполнено. — Дворецкий слегка поклонился и вышел.
— Прости, Рис. Вчера, когда мы вернулись с побережья, среди другой корреспонденции я получила записку от твоей матери.
— И не ответила ей? Ты не сочла это достаточно важным, чтобы поделиться со мной?
Энн подняла бровь, понимая его раздражение и одновременно раздосадованная им.
— Тебе известно, — процедила она сквозь зубы, — что я была слегка отвлечена множеством разных дел!
— Конечно. Прости, Энн. Я не должен разговаривать с тобой подобным тоном.
Она всего несколько раз слышала его извинения, а это звучало очень искренне, даже спокойно. Кажется, он действительно изменился.
— Я понимаю твое состояние. Ты не ждал ее приезда и впервые увидишь ее после того… — Энн замолчала, не желая говорить вслух то, что причиняло ему боль.
Рис кивнул.
— Возможно, это и к лучшему. Разговора все равно не избежать, сегодня так сегодня.
Помедлив, Энн ласково обняла мужа. Рис на миг замер, но затем прижал ее к себе и уткнулся лицом в ее волосы.
— Ты знаешь, я очень люблю твою мать и хотела бы с ней поздороваться, — сказала Энн. — Но потом я должна уйти? Ведь ты захочешь поговорить с ней о таком щекотливом деле наедине?
Рис внимательно смотрел на нее, и она подумала, что он запретит ей. Но он взял ее руку и прижал к сердцу.
— Нет. Пожалуйста, останься. Это… поможет мне. Я думаю, ты должна быть здесь.
Она удивленно и радостно вздохнула. Уже второй раз он просил ее помощи, не отвергал ее попыток утешить его, как делал раньше. А это так много для нее значило.
— Конечно, я останусь, — сказала она, пока муж вел ее по коридору в Розовую гостиную, примыкающую к террасе.
Балконные двери были распахнуты, и запах цветов приветствовал их еще до того, как они вышли на террасу. Рис остановился на пороге, посмотрел на жену.
— Все будет хорошо, — сказала Энн, хотя не очень в это верила.
Но Рису, видимо, именно это и нужно было услышать, так как он выпустил ее руку и шагнул на террасу.
Вдовствующая герцогиня стояла и смотрела на сад внизу. Когда они вошли, она с приветливой улыбкой повернулась.
Энн всегда считала мать Риса красивой женщиной. У нее были такие же, как у сына, темные волосы и карие глаза. Но теперь, зная тайну происхождения Риса, она видела у них и другие сходные черты. Рис был очень похож на мать, поэтому герцог никогда и не спрашивал, отчего у сына мало сходства с ним.
Протянув руки, герцогиня направилась к ним. Энн затаила дыхание — она не знала, как Рис встретит мать, ведь он был глубоко оскорблен. Однако Рис не набросился на герцогиню с упреками. Он взял мать за руки и позволил ей поцеловать его в обе щеки.
— Боже, Рис, как я за тебя беспокоилась! — Ее светлость повернулась к Энн и расцеловала ее. — Когда Энн приехала ко мне и сказала, что не знает, где ты находишься, я очень испугалась.
— Это было недоразумение, мама. Но Энн… нашла меня. — Рис с улыбкой повернулся к жене.
Улыбнувшись в ответ, Энн указала на круглый стол, где уже был сервирован чай.
— Сядем? Я вижу, слуги уже все для нас приготовили, — весело сказала она, чтобы скрыть тревогу в ожидании неминуемой ссоры.
Герцогиня посмотрела на сына и кивнула:
— Восхитительно, благодарю тебя.
Пока они шли к столу, Энн не сводила глаз с мужа. Тот, как всегда, контролировал свои чувства, но она ощущала его напряженность. Он выдвинул для матери стул. После того как герцогиня и Энн сели, он занял место между ними.
— Я рада, что ты вернулся. Совсем на тебя не похоже, чтобы ты исчез, не сказав ни единого слова, — упрекнула мать.
Сейчас откроются шлюзы его гнева и хлынет поток обвинений, подумала Энн. Но этого не произошло.
— А я больше не уверен, тот ли я вообще.
Боль в его тоне заставила Энн быстро накрыть ладонью его руку. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Герцогиня, смотревшая на их сплетенные пальцы, выглядела удивленной столь открытым проявлением чувств.
— Боюсь, я не понимаю, что означает твое утверждение.
Рис с такой печалью и страданием смотрел на мать, что Энн едва не заплакала. Как бы он ни умел притворяться холодным и безучастным, в душе он оставался добрым человеком. Сейчас он был не герцогом Уэверли, а просто Рисом, человеком, которому разбили сердце.
— Ты собиралась когда-нибудь сказать мне? — с удивительной мягкостью спросил он.
Глаза у матери расширились, кровь медленно отлила от лица: она, видимо, догадывалась, что Рис знает правду, еще до того как он это сказал. Будто она ждала этого момента всю его жизнь. Возможно, так оно и было.
Энн даже представить не могла этого напряженного ожидания, когда упадет топор. Она сочувствовала свекрови.
— Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответила герцогиня. — Тебя что-то беспокоит, Рис?
— Мама, я знаю о тебе и герцоге Биллингеме. Я знаю, что он был моим настоящим отцом.
Герцогиня вскочила, толкнув стол и пролив чай на белую столешницу. Рис отодвинул стул, чтобы помочь матери, но она жестом остановила его. Затем медленно прошла по террасе и стала смотреть на сад внизу. Молчание длилось так долго, что Рис потерял счет времени. Наконец мать повернулась к нему.
На ее мертвенно-бледном лице он прочел решимость и, как ни странно, почти облегчение.
— Как ты узнал?
Хотя Рис был уверен, что это правда, хотя изучил каждую улику и нашел их вескими, какой-то частицей души надеялся, что это ошибка. Он думал, что, когда он спросит мать, она будет отрицать правду или даст ему пощечину, отругает за возмутительное обвинение. По крайней мере разумно все объяснит. Но ее вопрос убил в нем последнюю надежду.
— От Саймона, — ответил Рис.
Мать приложила руку к сердцу, глаза наполнились слезами.
— Милый Саймон, — прошептала она. — Значит, он в конце концов узнал правду о своем отце?
Не находя слов, Рис молча кивнул, и мать покачала головой.
— Ужасно. Мальчик так любил своего отца, так верил в него. Родитель не должен так разочаровывать своего ребенка. Надеюсь, у Саймона все в порядке.
Рис вскочил и подошел к ней. Он не мог поверить тому, что слышал. В этот ответственный момент его любимая мать беспокоится о том, в каком состоянии сын ее любовника?
— Конечно, он потрясен, — ответил Рис, невольно повышая голос. — Я вполне понимаю его чувства, поскольку испытываю то же самое. Не желаете ли поинтересоваться моим состоянием, мадам?
Он услышал скрип отодвигаемого стула, затем Энн подошла к нему.
— Рис, — тихо сказала она, беря его за руку, — пожалуйста.
Он нахмурился. Да, он заслуживал ответов, но и его мать заслуживала лучшего.
— Извини, — процедил он сквозь зубы. — Это было неприлично.
Затем Энн с теплой улыбкой подошла к герцогине, и он увидел, как та расслабилась, когда невестка обняла ее за талию.
— Ваша светлость, поймите, это столь же глубоко затрагивает Риса, как, я уверена, это затрагивает вашу жизнь и вас. Теперь вы единственная, кто может дать ему ответы, которых, я думаю, он заслуживает.
Герцогиня посмотрела на Энн и кивнула. Смахнув слезы, она расправила плечи и твердо встретила взгляд Риса.
— Это я должна просить прощения, Рис, — сказала она. В ее голосе уже не было дрожи. Только сила и уверенность. — Твоя жена права. Тебе нужны объяснения. Прости мою нерешительность, следовало это сделать раньше. Я тоже потрясена. Я почему-то надеялась, что этот день не придет никогда.
— А он все же пришел, — пробормотал Рис, на миг пожелав, чтобы надежды матери сбылись.
Герцогиня кивнула:
— Да. Боюсь, ты осудишь меня, но я должна рассказать тебе всю историю, чтобы ты верно понял мое поведение.
Рис быстро взглянул на жену, та медленно кивнула, словно поощряя его выслушать мать. Дать ей то же внимание и заботу, какие она дарила сыну, даже когда покойный герцог Уэверли все дальше и дальше уводил его от нее.
— Хорошо. — Рис жестом пригласил их вернуться к столу. — Я хочу послушать твою историю.
Когда они сели, герцогиня допила чай и тяжело вздохнула.
— Прежде всего ты должен знать, что я любила своего мужа. — Она покачала головой. — Когда мы поженились, я очень надеялась, что мы сможем быть счастливы и наш брак станет браком по любви. Но для твоего отца я была только хозяйкой его приемов и матерью его детей. От меня ему требовалась лишь удобная жизнь, в чем я убедилась через несколько месяцев нашего союза.
Краем глаза Рис видел, что Энн все больше напрягается. Это в каком-то отношении была и ее история. Ее путь. Именно он был тем, кто этот путь для нее определил.
Взглянув на Энн, герцогиня улыбнулась, мягко и печально. Стало ясно, что обе женщины уже связаны на новом уровне. Каждая испытала безнадежную любовь к человеку, за которого вышла замуж. В их стремлении они были сестрами. Но мать Риса сумела однажды найти счастье в объятиях другого. Мысль, что Энн могла поступить так же, испугала Риса, хотя он сам предлагал ей сделать именно это.
— Конечно, я была убита горем, — продолжала герцогиня. — Я жила в постоянном унынии, потеряв всякую надежду обрести счастье. — Она нахмурилась. — Это произошло, когда герцог Биллингем проявил ко мне интерес.
Рис не мог скрыть реакцию на эту часть рассказа матери и густо покраснел. Но щекотливая тема смущала герцогиню не меньше его самого.
— Биллингем имел репутацию доброго и набожного человека. Пока дело не касалось женщин. Если у него завязывались отношения с женщиной, он без зазрения совести пользовался ее болью и слабостью, чтобы добиться чего хотел. — Взгляд герцогини затуманился от неприятных воспоминаний. — Поначалу мне льстило его внимание, поскольку твой отец не проявлял ко мне интереса. Я позволила Биллингему зайти слишком далеко.
Оттолкнув стул, Рис отошел от стола. Он не желал представлять свою любимую мать скомпрометированной или думать о результатах ее неосмотрительности. Но как он мог это сделать? В конце концов, он сам является главным последствием ее неосмотрительности.
— Я сразу пожалела об этом, но было слишком поздно. Однако я не сожалею о твоем рождении, мой дорогой. Ты должен это знать.
Рис почувствовал неожиданное облегчение. Ему бы не хотелось услышать, что мать презирает его или испытывает чувство сожаления всякий раз, когда смотрит на него. Ее любовь всегда была слишком важна для него, и он не хотел бы потерять ее теперь.
Он взглянул на Энн. Хотя она сидела за столом, у него было ощущение, что жена стоит рядом и поддерживает его.
— А мой отец… — Рис замолчал, качая головой. — Твой муж знал, что произошло между тобой и Биллингемом?
— Нет. И я скрывала от него правду не для того, чтобы спасти себя, как ты можешь подумать.
— Нет? — жестко спросил Рис.
— Я любила этого человека, пусть даже он не любил меня. — Нижняя губа у нее слегка дрожала. — Когда ты родился, он был на седьмом небе от счастья. Я впервые почувствовала связь с ним. Я решила не отнимать… не отнимать тебя… у него. Если б я призналась, это не принесло бы ничего, кроме боли для всех окружающих. И по закону это ничего бы не изменило в наших обстоятельствах. Я подумала, что никто не должен узнать об этом.
Рис вернулся к столу и с тяжелым вздохом опустился на стул.
— К несчастью, кое-кто узнал.
Мать смертельно побледнела и, хотя она сидела за столом, казалось, готова была упасть в обморок. Рис инстинктивно поддержал ее.
— Кто-то знает? — спросила она.
— Да. Герцог Биллингем сохранял документы. Ведь он что-то платил тебе?
Герцогиня вскинула голову.
— Он пытался купить мое молчание, чтобы защитить свою безупречную репутацию. Конечно, я отказалась, но он продолжал высылать мне деньги. В конце концов я пожертвовала их сиротскому фонду, вот и все.
— Он регистрировал все дела, среди прочего есть несколько писем, которыми вы обменивались в то время. — Рис вздохнул. — Он доверился нечистоплотному стряпчему, а тот поделился сведениями с другим. Мы с Саймоном подозреваем в шантаже Ксавье Уоррена.
— Боже, мой!
Энн накрыла ладонью руку герцогини.
— Этот человек уехал из страны, после того как был обвинен в измене. Но Рис и Саймон говорят, что через несколько дней он возвращается. Без сомнения, чтобы встретиться с ними и предъявить требования за свое молчание.
Герцогиня вздрогнула:
— Значит, будет шантаж.
— Возможно, и нет. — Рис пожал плечами. — Если мы хотим этого избежать, тогда мне лучше всего открыть правду на моих собственных условиях. Это раз и навсегда положит конец шантажу.
— Но скандал, Рис!
— Да, я понимаю. И все же общество, вероятно, заслуживает права знать о моем происхождении.
— Господи, ты говоришь, как твой отец.
— Он не был моим отцом, — процедил Рис.
— Был во всех отношениях, — возразила герцогиня. — И во многих отношениях был не прав. Он учил тебя, что родословная важнее чувств или поведения. Что любовь и чувства — это слабость. Он каким-то образом сумел убедить тебя, что для семьи главное чистота рода и прошлое, а не люди. В свое время я допустила это из-за чувства собственной вины. Но я больше не могу хранить молчание. Эта тайна оставалась скрытой больше тридцати лет, и открыть ее — значит принести боль тебе и окружающим.
— Я понимаю, мама, — повторил Рис. — Ты ведь не думаешь, что последствия этого для тебя, моих сестер, моей жены не имеют никакого значения? Но человек, который меня воспитал, которого я называл отцом, учил меня, что «правильно» иногда лучше, чем «хорошо» или «легко». И похоже, нельзя избежать «правильного», если Уоррен знает правду. Твоему карточному домику суждено рассыпаться. Порой я думаю, мне лучше покончить с этим самому, чем дожидаться, когда это сделает кто-нибудь еще.
Мать поджала губы и медленно поднялась из-за стола со всем величием, соответствующим ее титулу.
— Я тебя знаю, Рис. И если ты принял такое решение, то, я уверена, другого средства выйти из отчаянного положения у тебя нет. Хотя я надеюсь, что до этого не дойдет. Не ради себя, я знаю, что заслуживаю осуждения, но ради остальных, кто будет вовлечен в скандал, включая тебя.
Рис поднял голову. Мать отказалась от дальнейшего спора с ним — видимо, она позволила ему решить их будущее. И мысль о том, что он должен в каком-то смысле предать ее, была отвратительной.
Герцогиня с улыбкой взглянула на Энн:
— Думаю, ты похожа на меня, не так ли? Твоя история сродни моей. — Бросив взгляд на мужа, Энн кивнула. — Но мой сын, я это вижу, скрывает более глубокие чувства, не желая признаваться в них даже себе. Не позволяй ему оставить тебя. И пожалуйста, не оставляй его.
На миг в глазах Энн мелькнула боль, но затем она расправила плечи и сказала:
— Я не собираюсь оставлять его.
— Очень хорошо. — Герцогиня снова обратилась к сыну: — Я достаточно тебе сказала?
— Пока да, — кивнул он.
— Возможно, я сумею чем-нибудь помочь. У меня есть еще некоторое влияние. И есть… друг, который способен помочь нам, если ты позволишь мне…
Рис издал подобие смеха.
— Друг, мама? Ты действительно считаешь, что некая леди в твоем кружке вязания может помочь нам в этом?