Мать поджала губы.
— Я не настолько глупа, чтобы так считать, — с досадой сказала она. — Этот друг не леди, а…
Рис снова прервал ее, теперь взмахом руки.
— Нет, мама. Нет. Ценю твое предложение, но здесь никто из посторонних не знает правду, чтобы нам помочь. Мы с Саймоном должны встретиться с тем субъектом, который нас шантажирует. И лишь потом я смогу определить, как нам лучше действовать.
Нахмурившись, герцогиня собралась что-то добавить, но покачала головой:
— Дело твое, Рис. Я только хотела выяснить, не смогу ли принять в этом участие.
Он расстроенно потер лицо. Если б она была права! Мысль избавиться от подобной ситуации казалась очень заманчивой, но способа он не видел.
— Нет.
Плечи у матери поникли.
— Ты слишком похож на отца. Я хочу поговорить с тобой об этом, только не сейчас. Сейчас я устала, и мне требуется время, чтобы все обдумать. Как и тебе. Я сама найду выход, не провожайте.
Не дожидаясь их ответа, герцогиня повернулась и спокойно вышла с террасы. Энн сразу направилась к мужу, который с замиранием сердца смотрел на нее. Он не сдержал вздоха облегчения и радости, когда она обняла его за талию.
— Рис, ты должен ее послушаться. Она так долго хранила тайну, и ее совет может быть нам полезен.
Он покачала головой.
— Сейчас все иначе. Она способна притворяться, что никакой тайны нет, а я не могу.
Энн отошла, и Рис увидел на ее лице разочарование.
— Тогда продолжай строить свои планы. Оставляю тебя с ними.
Она пошла к двери. Ему хотелось вернуть ее, дать ей то, чего она требовала, просто увидеть ее улыбку и насладиться ее теплом. Вместо этого Рис смотрел, как она покидает террасу, оставляя его одного.
Глава 18
Темный переулок, пропитанный запахом человеческих нечистот и пота внушал отвращение. Здесь не место джентльменам, и Рис чувствовал возрастающую тревогу не столько за себя, сколько за Саймона.
— Ты уверен, что это здесь? — прошептал Рис, изучая темноту на предмет возможной ловушки.
Саймон кивнул:
— Уверен. И мы пришли вовремя.
Тут они услышали шарканье сапог о булыжную мостовую, а затем хриплый голос произнес:
— Этому вы научились у вашего отца?
Рис и Саймон одновременно напряглись, и оба повернулись на голос. Рис увидел под тусклым светом фонаря худого, изможденного человека. Он едва тащился, поскольку одна его нога почти не действовала.
— Я всегда говорил ему, что на встречу лучше приходить раньше. На твоей стороне элемент неожиданности. — Мужчина улыбнулся, показывая ряд гнилых зубов.
— Ты Ксавье Уоррен? — спросил Рис.
— О, так вы поняли? Отличные дедуктивные способности. — Уоррен саркастически усмехнулся. — Хотя вижу, это шокирует нового герцога Биллингема. Я оправдал твои ожидания, мальчик?
Рис краем глаза взглянул на Саймона. Его брат не сводил глаз с Уоррена, видимо, он был потрясен.
— Теперь я смутно припоминаю, что встречался с тобой в детстве. Ты несколько раз приходил к отцу. Ты изменился.
Уоррен начал смеяться, но вскоре смех сменился приступом кашля, и шантажист согнулся пополам. Рис с ужасом смотрел на него, почти жалея бедного ублюдка.
Наконец он снова заговорил:
— Это благодаря вашему отцу я сейчас в таком состоянии. — Уоррен сплюнул на землю и выпрямился. — В какой-то момент Биллингем решил, что ему недостаточно изгнать меня из страны как изменника.
Саймон бросил взгляд на Риса, а затем спросил:
— И ты говоришь, что мой отец…
— Да, послал людей убить меня. И они свою работу почти сделали. — Уоррен показал на изуродованную ногу, его лицо исказилось от ненависти. — Полагаю, я знал слишком много секретов. — Он взглянул на Риса: — Да, ваша светлость?
Рис прижал кулаки к бокам, чтобы не броситься на ублюдка и не закончить то, что не удалось сделать отцу. Глубоко вздохнув несколько раз, он заставил себя успокоиться.
— Похоже, тут слишком много секретов. Вопрос в том, сколько ты за них хочешь, Уоррен.
Тот молча смотрел на него. В его глазах Рис увидел безумие, но также гнев и жажду мести, которая, возможно, никогда не будет утолена.
— Я десятилетиями выполнял то, о чем просил меня Биллингем. — Уоррен плюнул, сжимая и разжимая кулаки. — Я был его правой рукой. Дрался, когда он приказывал мне драться, приводил к нему женщин, когда он хотел их. Я применял силу к его противникам, а если кого-то нельзя было убедить деньгами или угрозами… даже убивал.
Рис сглотнул подступившую к горлу желчь. Покойный герцог, похоже, был отличным актером, раз умел скрывать от всех ужасающие черты своего характера. И теперь все эти скрытые факты сыпались градом на его сыновей, как законного, так и внебрачного.
— Он зависел от тебя, — сказал Рис, поощряя Уоррена продолжать.
— Да. После спора насчет работы, которую он велел мне сделать, Биллингем сказал, что мне пора скрыться. Но когда я написал ему и попросил увеличить жалкое содержание, герцог решил меня убить. Я много лет жил в изгнании, устал от лачуг, в которых прятался, испытывая постоянную боль в раненом бедре. Я голодал. А в это время Биллингем стал почти святым в глазах общества.
Рис колебался между отвращением и жалостью к этому человеку.
— Мы оба принимаем во внимание все твои мучения. Но мы должны знать, чего именно ты хочешь от нас. Возможно, мы сумеем прийти к соглашению.
Глаза у шантажиста вспыхнули от жадности и лихорадочного желания. Теперь он выглядел совсем безумным, и Рис чуть не отступил назад.
— Да, поговорим о моих условиях. Во-первых, я хочу десять тысяч фунтов в год за свое молчание.
— Десять тысяч фунтов? — недоверчиво повторил Саймон.
Целое состояние, подумал Рис. Конечно, они с Саймоном могли выделить его без особых финансовых затруднений, но годовая сумма была возмутительно высока.
— Думаю, я это заработал. — Уоррен показал на искалеченную ногу.
— Хотелось бы знать, что думают об этом семьи убитых тобой людей, — процедил Саймон.
Внезапно Уоррен сунул руку в карман, и Рис шагнул вперед, загородив брата. Странное дело, шантаж касался его будущего, а он почему-то был спокойнее брата, который дрожал от ярости.
— Джентльмены, успокойтесь. Пожалуйста.
Саймон нехотя отступил.
— Хорошо.
— Это все? — обратился Рис к шантажисту. — Десять тысяч фунтов, и делу конец?
— Не совсем. Понадобится еще кое-что.
У Риса упало сердце.
— Что именно?
— Я хочу вернуться в Англию. — Тон Уоррена изменился, глаза затуманились. — Хочу, чтоб с меня были сняты обвинения в измене. Хочу снова увидеть сестру. Хочу снова быть принятым в обществе. Я хочу вернуть себе положение, которое отнял у меня ваш отец.
— Но он сам тебе и дал его, — произнес Саймон.
— Я заработал его, мальчик, не забывай об этом, — проворчал Уоррен.
— Это все? — спросил Рис. — Если мы выполним твои условия, погасив свой долг, ты будешь держать язык за зубами насчет сделок нашего отца?
Уоррен взглянул на него с гнилой улыбкой:
— Не знаю, ваша светлость. Я мог бы поговорить о других пожеланиях, но для начала давайте ограничимся этим. За эту цену я буду молчать по крайней мере год. А потом можем опять поторговаться.
Именно этого Рис и опасался.
— Думаю, ты понимаешь, что мы с братом должны обсудить твои условия, — спросил он спокойным голосом, хотя его спокойствие было мнимым. — Мы сможем встретиться после нашего разговора?
— О да, — сказал Уоррен. — Я человек разумный, однако я не дурак. Я встречусь с вами, но место для встречи выберу сам.
— Что за место? — поинтересовался Саймон.
— Через два дня граф Ритсдейл устраивает бал, верно?
Рис кивнул, стараясь не думать, где шантажист получил информацию.
— Хорошо. Тогда я встречу вас там.
— А ты, должно быть, шутник, — усмехнулся Саймон. — Тебе не позволят туда войти, Ритсдейл очень щепетилен. Он не потерпит изменника в своем доме.
— Может, вы и правы. Однако у меня есть способы получать то, что мне не позволяют иметь. Уверяю вас, я там буду и уведомлю вас, когда сочту нужным с вами поговорить.
— Но почему там? — спросил Рис.
— Все просто, милорд. — Уоррен презрительно ухмыльнулся. — Если вы отвергнете мои требования, мы будем разговаривать публично.
— Ты!.. — задыхаясь от ярости, воскликнул Саймон.
Но Уоррен выхватил пистолет и направил ему в грудь. С такого расстояния даже самый паршивый стрелок мог сделать меткий выстрел, а рука шантажиста не дрожала.
— Мы поняли, Уоррен. Мы увидим тебя на балу Ритсдейла, с нашим ответом, — сказал Рис.
— Хорошо, — произнес Уоррен, отступая в тень. — Буду ждать.
Уоррен растворился в темноте, как опытный преступник.
Рис взглянул на брата. Они молча вернулись к карете, и лишь когда дверца захлопнулась, а карета отъехала на приличное расстояние, Саймон заговорил.
— Все намного хуже, чем я ожидал. Я знал, что он совершал подлые, даже уголовные дела, но чтобы отец… наш отец был соучастником убийств, это не укладывается у меня в голове.
Рис не мог ни словом, ни делом облегчить страдание друга. Ящик Пандоры был открыт, и секреты невозможно опять засунуть туда. Им предстояло теперь иметь дело с последствиями.
— Знаешь, это никогда не кончится, — пробормотал Рис, откинувшись на кожаное сиденье. — Фактически, судя по его поведению, Уоррен так ненавидит нашего отца и нас, что эта ненависть с каждым годом будет только возрастать. Черт, она может перейти даже на наших детей, если подонок сумеет это сделать.
Некоторое время Саймон задумчиво смотрел в окно кареты, потом кивнул.
— Более того, некоторые требования Уоррена просто невыполнимы. Деньги мы сможем ему дать. Если используем все наши связи, то сумеем даже восстановить его честное имя. Но ты можешь себе представить его возвращение в общество?
При этой мысли Рис вздрогнул.
— Годы изгнания нанесли вред не только его телу, но и рассудку. Согласен, никто и никогда его уже не примет.
— Им руководит жадность и месть, — спокойно заметил Саймон. — Других мотивов я не вижу.
— Ты что, его жалеешь, Саймон? Не забывай, что он убийца, шантажист и вор. Наш отец мог использовать его, но Ксавье Уоррен добровольно поступал так из своей непомерной алчности. Он, полагаю, даже получал удовольствие, причиняя другим боль и страдания. Он не заслуживает ни твоей жалости, ни твоего понимания.
— Теперь это вряд ли имеет значение. Он держит в своих руках нашу общую судьбу.
Рис закрыл глаза. Он всегда сам контролировал свою жизнь, и эта зависимость была ему совершенно не знакома. И отвратительна.
— Нет, Саймон. — Он выпрямился и расправил плечи. — Уоррену хочется держать нас в своих руках. Он добьется этого лишь в том случае, если мы дадим ему власть над собой. A мы ведь можем и забрать ее у него. Способ есть, ты знаешь какой, хотя возражал против этого.
Карета замедлила ход, и, выглянув в окно, Рис увидел, что они свернули на подъездную дорожку к его лондонскому особняку.
— Ты имеешь в виду, что мы должны открыть тайну по собственному усмотрению и на собственных условиях?
— Да. С шантажом будет покончено, ты сам это знаешь так же хорошо, как и я.
— Ну что же, — задумчиво произнес Саймон, — может, ты и прав. Может, это единственный выход из положения.
Рис сжал плечо брата. Слава Богу, Саймон больше не спорил с ним.
— Я собираюсь сам распорядиться своей судьбой. Так или иначе, я не позволю шантажисту вроде Ксавье Уоррена держать в руках мое будущее. Что бы ни случилось, я лучше погибну, чем позволю ему это сделать.
Глава 19
Энн, неизвестно в какой уже раз, бросала взгляд на каминные часы. Казалось, стрелки чуть сдвинулись, но это не приносило ей утешения. Два часа ночи, а Рис еще не вернулся со своей встречи с шантажистом.
Она поднесла руку к дрожащим губам, снова перебирая в уме различные варианты этой встречи. Что, если там случилась драка? Что, если это ловушка? Что, если Рис, не дай Бог, ранен и вообще убит?
Часы, казалось, тикают все громче и громче, как барабанная дробь. От страха Энн готова была закричать, но в этот момент дверь открылась. Повернувшись, она увидела Риса. Лицо его было мрачным, но зато он вернулся целым и невредимым.
Энн бросилась к мужу, и он крепко обнял ее.
— Я думала… я думала… — Она уткнулась лицом ему в плечо.
— Ничего плохого не случилось, — успокоил ее Рис и слегка отстранился, чтобы видеть ее лицо.
В этот краткий неосмотрительный миг Энн увидела его разбитое сердце, которое он не открывал никому, даже ей. Она поняла, что встреча прошла неудачно и положение теперь стало критическим.
Но когда он ее поцеловал, все мысли улетучились. Энн жаждала утешить его хотя бы тем способом, какой у нее был. Рис уложил ее на кровать, и сам лег сверху. Энн почувствовала на себе восхитительную тяжесть его тела.
— Боже, Энн, — выдохнул Рис, высвобождая ее грудь из рубашки. — Я так сильно хочу тебя, что ощущаю это каждой частицей своего тела.
— Я твоя, — прошептана она.
Рис с такой страстью втянул в рот ее сосок, что наслаждение смешалось с болью в приятном сочетании.
— Я всегда буду твоей.
Рис поднял голову, в его глазах была глубокая, невыносимая печаль. Он снова поцеловал Энн, но первоначальная страсть немного угасла. Это был уже другой поцелуй: нежный, заботливый… и утверждающий прощание, которое она пыталась игнорировать.
Обласкав другую грудь, Рис заскользил губами по ее животу, прикрытому рубашкой. Его теплые руки массировали ей ноги, медленно поднимая легкую ткань и заставляя Энн выгибаться от желания. Легкость, с какой он мог довести ее до экстаза, давала ему полную власть, но ее это не заботило. Она сдавалась охотно, без единой мысли о прошлом или будущем.
Наконец Рис откинул голову и при свете камина посмотрел на ее вздымавшуюся грудь и слегка раздвинутые ноги. К торжеству Энн, глаза у него затуманились от желания. Она так долго не верила, что муж хочет ее, постоянно искала в себе недостатки, но теперь убедилась, что была не права. Его страсть к ней проявлялась в каждом его движении, каждом вздохе.
Энн раздвинула ноги, открывая ему вход. Она больше не чувствовала ни смущения, ни уязвимости, когда он так смотрел на нее. Она хотела, чтоб он видел ее, делал все, что ему нравится. Она нуждалась в этом как в дыхании, пище и воде.
Едва Рис склонился над ней, как Энн почти мгновенно окатила бурная волна оргазма. Рис не давал ей пощады и продолжал ее сладостные муки, пока слезы не потекли у нее по щекам и она в изнеможении не упала на подушки.
Совершенно выбившись из сил, она смотрела на него, ожидая, что он сбросит одежду и по крайней мере удовлетворит свою страсть. Но он этого не делал.
Хотя она видела свидетельство его возбуждения, Рис лег рядом и ласково убирал волосы с ее лица, пока она приходила в себя.
— Ты прекрасна, — наконец прошептал он. — К сожалению, я не часто говорил тебе это.
— Тогда почему ты не занимаешься со мной любовью? — спросила она, зная ответ.
Но Энн хотела услышать это от него. Сейчас.
— Я хочу. Но я не могу. Потому что… — Он ласково коснулся ее щеки. — Потому что сегодняшняя встреча прошла не очень хорошо, Энн.
— Я поняла это по выражению твоего лица, как только ты вошел в комнату. Пожалуйста, расскажи мне. Я с ума сходила от беспокойства, пока ты отсутствовал.
Он сразу помрачнел, желание и радость улетучились.
— Мы были правы в нашем предположении, что шантажист — это прежний фаворит моего отца Ксавье Уоррен. Похоже, они оба участвовали в делах намного более ужасных, чем политические интриги. То, что я сегодня услышал, Энн… — Рис покачал головой, словно отгоняя безобразные воспоминания. — Мы с Саймоном узнали, что Уоррен не остановится никогда. Им владеют силы, не поддающиеся никакому контролю. Если мы подчинимся его нелепым требованиям, он будет властвовать над нами всю оставшуюся жизнь. А возможно, и над жизнью следующего поколения.