— Алэйна! Открой дверь!
«Мне не страшен серый волк, серый волк, серый волк»[9]. Алэйна трусливо съежилась под одеялом.
— Уходи, Раф или Ральфи, или как там тебя еще! — завопила она.
В ответ Рафаэль разбил стекло на задней двери. Глаза Алэйны стали размером с блюдце. Вскочив с кровати, она помчалась захлопнуть и запереть дверь в свою комнату.
Ухватившись за кромку двери, Раф толкнул ее внутрь, в то время как Алэйна давила плечом со своей стороны, пытаясь закрыть ее. Ноги девушки заскользили по полу.
Она резко отпрыгнула от двери и бросилась в сторону ванной. Он поймал ее за талию, обхватывая и прижимая к себе. Девушка отчаянно боролась с ним, пытаясь вырваться из его хватки, пока не выбилась из сил, чтобы сражаться дальше.
Задыхаясь, она зажмурила глаза, когда он стал разворачивать к себе, пока Алэйна не оказалась к нему лицом. Снова сжав ее в объятьях, он поднял руку и стал успокаивающе гладить ее по спине.
Она обмякла от его осторожных прикосновений, заливаясь слезами.
Он обнимал ее какое-то время, затем поднял на руки и перенес на кровать, забравшись на нее вместе в Алэйной. Когда он устроил их и натянул на обоих одеяло, то снова притянул ее к себе.
— Я не хотел тебя напугать, — пробормотал он, наконец. — Я не смог бы тебя защитить в этой форме.
Алэйна вздрогнула. «Напугать? Да он до смерти перепугал ее!» — негодующе подумала Алэйна.
Шмыгнув носом, все еще слишком потрясенная, чтобы думать и обессиленная от борьбы и хаотичных мыслей, она обнаружила, что вопреки здравому смыслу расслабилась от его тепла.
— Почему? — прошептала она. — Не понимаю, почему ты…почему ты обманул меня?
— У меня не было намерения обманывать тебя, — резко сказал он. — Я был ранен, едва остался в живых. Я больше не мог поддерживать эту форму.
Она проглотила комок, болезненно перехвативший ее горло.
— Ты не человек?
Он заколебался с ответом.
— Нет.
Через несколько мгновений она отстранилась от него, перекатилась на другую сторону кровати и повернулась к нему спиной. Он нерешительно коснулся ее плеча, а затем переместил руку на талию, потянув назад, пока она не прижалась к его телу. Она напряглась, но через мгновение расслабилась рядом с ним. Скользнув своей рукой в его, она подтянула их сплетенные руки в колыбель своей груди и закрыла глаза, позволяя усталости поглотить ее.
Ее разбудил шум трактора.
Не спеша выбраться с кровати, она перевернулась и, схватив подушку, прижала ее к груди. Слабый запах, который, наконец, она определила как принадлежащий Рафу, дразнил ее с каждым вдохом, порождая поток полного удовлетворения и жарких воспоминаний. Она позволила себе снова пережить эти моменты, когда их тела были сплетены вместе в погоне за удовольствием, вспоминая ощущение его плоти внутри себя, ощущение его рта.
Нехотя, она заставила себя вернуться к хаотическим событиям, которые привели их к связи, и последующими за ней пугающими откровениями.
Она действительно не одобряла, что Раф убил человека, державшего ее под прицелом. Все произошло слишком быстро. Как бы страшно ей не было, она на самом деле оказалась не в состоянии признать, что тот человек хотел причинить ей вред, но если на то пошло, то люди обычно не наставляют автоматическое оружие на кого-то, если не собираются использовать его.
Что если Раф прав? Они избавились бы от нее на всякий случай, поскольку она видела то, что могло отправить их за решетку? Угрожая их прибыльному предприятию, каким бы оно ни было?
Трудно было поверить в то, что люди были готовы совершить убийство, чтобы избежать предъявления обвинения в совершении менее тяжкого преступления и это происходило ежедневно.
Они уже пытались убить Рафа. Он знал, что они готовы сделать все, на что способны. И, если он был прав, то они убили его жену.
Почему они убили его жену? Быть может, она видела то, что не должна была? В некотором роде угрожая им, будучи не в том месте и не в то время?
Алэйну внезапно осенило, Концепсьон не была человеком, она была такой же, как и его народ.
Какими были его люди?
Он сказал, что был при смерти, когда она нашла его не способного поддерживать свою человеческую форму. Пантера была его естественной формой? Были ли они такими же, как вервольфы, за исключением того, что их истинной формой было животное, и они превращались в людей?
Это было довольно трудно принять, особенно, если она не верила в такие суеверия, как оборотни, вампиры, феи и эльфы.
Хотя как она могла не принять это, когда видела его изменение?
Алэйна нахмурилась. Он утверждал, что не хотел обманывать ее, и она могла согласиться с этим, но в тоже время не предпринимал никаких попыток как-то просветить ее. Что ни говори, Раф чертовски хорошо воспользовался тем, что девушка не имела ни малейшего представления, что он был чем-то большим, чем животным. Его "симпатия" теперь целиком стала понятной, когда она узнала, кем он был. При каждом удобном случае он прямиком добирался до «сладкого местечка».
Вот почему он вел себя так, словно они были любовниками, внезапно поняла она, потому что были близко «знакомы». Просто она не поняла этого.
И ее вдруг осенило: ему было чертовски удобно, чтобы она испытывала неловкость от мысли, что у Рафа не было причин чувствовать ответственность за нее.
Окончательно пробудившись, она открыла глаза и задумчиво уставилась в пространство.
Раф напугал ее до смерти, когда обратился. Он знал, что произойдет, когда она столкнется с чем-то, о чем не имела представления. Учитывая данные обстоятельства, девушка понимала, почему он не предпринимал никаких попыток все рассказать ей. Она бы не поверил ему, если бы сказал, и к тому же сомневалась, что он доверял ей достаточно, чтобы просветить ее.
Хотя, мужчина сделал это в тот момент, когда почувствовал угрожающую ей опасность. Он последовал за ней, решив развеять ее страхи и убедиться, что она не видела в нем угрозу.
Ей стало интересно, как долго он наблюдал за ней, бродя вокруг, ища возможность сразить своего врага? Он сказал ей, что до этого Алэйна казалась ему не такой, какая есть на самом деле. Она вспомнила, как расстроилась, когда Раф сказал, что разочарован, так как лучше узнал ее. Но Алэйна знала Рафа не так давно — она даже хорошо не знала Ральфи.
Раф сказал, что ее аромат доводил его до безумия. Что-то подсказывало ей, это было признание того, что он бродил вокруг довольно долго, прежде чем ночью она нашла его в амбаре. Он был ранен, при смерти и пришел в ее поместье в поисках укрытия.
Поблизости не было других ферм, кроме ее. У него не было кучи других вариантов.
Тем не менее, если он наблюдал за ней, то должен был знать, она почти никогда не ходила в амбар, и стиральная машинка в нем была не настолько близко от дома, чтобы часто ходить туда.
Девушка пожала плечами. Вероятно, он был не в том состоянии, чтобы много раздумывать.
Неожиданно ее осенило, о чем говорил Раф, что он был слаб от потери крови и не в состоянии поддерживать свою человеческую форму.
Он не был пантерой, когда люди Калхоуна стреляли в него! Они думали, что охотились на человека, или, по крайней мере, так считали!
Девушка резко села, пытаясь вызвать в памяти детали стычки между Рафом и Калхоуном. Попытавшись, она, однако, так и не смогла вспомнить ничего, что Калхоун сказал или сделал, любую фразу, свидетельствовавшую о том, что он узнал Рафа.
Это казалось само собой разумеющимся, хотя, Калхоун подозревал, что Раф тот человек, на которого они охотились.
Вопрос в том, что привело Рафа к решению принять человеческую форму и обосноваться в ее поместье? Она была одна, и у нее вошло в привычку разговаривать с Ральфи, поскольку тот, казалось, понимал ее — и, конечно, теперь девушка знала, это был Раф. Видимо, она сказал что-то, что навело его на мысль оказаться на ее пути, и это приведет к тому, что сейчас происходит.
Мужчина подошел к кассе прямо за ней, когда говорил что ищет работу!
Ей пришло в голову, было бы намного труднее объяснить «случайные» убийства двух человек, нежели одного. Девушка боялась, после того, как она обнаружила, что на ферме Калхоуна происходит что-то незаконное, они могут попытаться использовать предыдущую стрельбу около дома, дабы прикрыть ее смерть, на случай, если они увидят необходимость избавиться от нее.
Понял ли он, кто был перед ним? Не поэтому ли он решил, что будет лучше прийти к ней открыто?
Он достаточно позаботился о ней, чтобы убедиться, что с ней ничего не случилось, но не было ли это слишком?
Алэйна закрыла лицо руками. Он объяснил, почему помог ей убраться прочь прошлой ночью, потом, что не позволит этому случиться снова… Не позволить убить еще одну свою женщину, что ли? И это не значит ничего, кроме того что он заявил ей?
Как он мог ощутить связь, которую Алэйна хотела, чтобы он чувствовал? Они были совершенно разными. Он даже не хотел трахать ее — ладно, хотел, но колебался, поскольку они отличались друг от друга. Раф совершенно ясно дал это понять.
И не поспоришь. Если бы она знала об этом раньше, то не уверена, что захотела бы или допустила ли это.
Над ней что, кто-то прикололся? Если она вела себя, также раскованно, как Энджи, то давно бы была с ним в отношениях.
Она серьезно облажалась со всем этим. Девушка была связана с ними обоими — или, вероятнее всего, с обеими формами Рафа. Как бы страшно ей не было, она все равно попытается помочь Ральфи, поскольку чувствовала — он нуждается в ней. Алэйна не могла вынести мысли, что ничего нельзя сделать, позволив причинить ему вред.
Очевидно, Раф действительно не нуждались в ней, не для защиты, не для ухода, но ее все еще тянуло к нему. Она чувствовала, что нужна ему из-за ранения, и, чтобы помочь облегчить боль потери.
То, что она теперь знала, в действительности это ничего не меняло — все только чертовски осложнилось.
Она была рассержена. Чувствовала себя использованной. Он только изображал интерес к ней, в то время как собирался причинить боль. Он знал об этом все это время. Он должен был держаться от нее на расстоянии.
Рафаэль пришел не просто так, только с одной целью и не откажется от нее просто потому, что встретил ее и захотел, вопреки здравому смыслу, очевидно, и без всякой причины. Алэйна знала, что не было никакого возможности одержать его от мести — она даже не была уверена, что должна пытать сделать это — единственного, что у него есть, ради чего он живет. Он должен был отомстить, хотел он того или нет, потому, что суд, осуществляя правосудие, не делал скидку взявшим его в собственные руки.
У него не было другого выбора. Он хотел вернуться назад и быть с такими как он. Она понимала это. Как, наверное, раздражает жить в другой стране, с незнакомым обычаями, с другим языком, и как, наверное, тяжело жить среди другого вида?
Чтобы не произошло, он все равно собирался уехать.
Она задавалась вопросом, кем он был, в конце концов? Человек-кот? Демон, о которых она читала раньше?
Алэйна бы рассмеялась, если бы прошлой ночью не увидела его обращение. Было ли намного тяжелее поверить в демонов, чем в оборотней?
Он не был злым. Может быть, его народ казался индейцам демонами в тех краях, поскольку были другими, но он ее защитил. Он пришел, чтобы отомстить за Концепсьон и своих сыновей, так как не смог их защитить. Это не злость. Она готова была зайти дальше, назвав это достойным уважения, рисковать своей жизнью, чтобы защитить, и если это невозможно, уничтожить тех, кто убил его близких.
Были времена, не так давно, когда женщины искали себе мужчин только по одной причине, для защиты от окружающего мира.
Вздохнув, она встала с постели, и, наконец, помылась и оделась. Чувствуя нереальность происходящего, она вышла из дома, чтобы поговорить с Рафом.
Глава 16
Алэйна больше не была совершенно уверена, что чувствует к Рафу, пока не приблизилась к нему, а он не взглянул на нее. Выражение его лица, было смесью настороженности и неуверенного приятия, полностью обезоружившими ее.
И все же она заметила, что не может встретиться с его пристальным взглядом.
— Я просто подумала — на случай, если приедут копы — мы должны решить, что собираемся говорить.
Его темные брови сошлись вместе, когда она снова поглядела на него.
— Они не приедут.
Алэйна ощутила, как слабый росток надежды расцвел от его уверенности.
— Думаешь, с тем парнем все в порядке.
— Он мертв.
Волна холода нахлынула на нее.
— Ну, тогда копы обязаны приехать, — еле-еле проговорила она.
Он нахмурился, утаптывая грязь вокруг только, что установленного столба.
— Они же не приехали, когда я убил двух других.
Вторая волна шока оказалась тяжелее первой. Алэйна оглядела немного смутно видимое поместье, осев, когда тьма, казалось, резко сжалась вокруг нее. Раф поймал девушку, когда ее ноги, словно превратившись в резину, дрогнули под ее весом. Обхватив Алэйну одной рукой, он подсунул другую под ее колени и притянул к своей груди. Она уронила кружащуюся голову на его плечо.
— Думаю, мне нужно прилечь, — сказала она сквозь губы, казавшиеся странно тягучими и не желающими работать, как и ее ноги.
Перейдя двор, он присел и, ухватившись за дверную ручку, толчком открыл дверь, зашагав по коридору в свою спальню.
— Что ты делаешь, Раф? Господи! Ты собираешь позволить себя убить, — пробормотала она, когда он устроил ее на кровати.
— Меня не просто убить, — мрачно проворчал он.
— Этому положено меня убедить? — настаивала она, с трясущимся подбородком.
Он молчал несколько мгновений.
— Я не должен был говорить тебе, — наконец, сказал он, его голос ничего не выражал, тщательно лишенный эмоций.
Все еще с кружащейся головой и дезориентированная, Алэйна ощутила при этом укол страха, задаваясь вопросом, не воспринимал ли он теперь и ее как угрозу.
Она предположила что воспринимал. Она знала, он убил человека — слышала, как он признался, что убил еще двоих. И что ей полагалось сделать? Молчать?
— Ты знаешь, кто я, — выдавил он. — Ожидала чего-то другого?
Алэйна с трудом проглотила болезненный ком в горле, чувствуя резкий порыв сказать ему, что он совсем недооценил то, что она чувствовала к нему, если думал, что она как-то смотрела на него свысока.
— Что ты намерен делать?
— Думаю вопрос в том, что намерена делать ты? Защитить свой собственный вид от зверя?
Она сердито уставилась на него.
— Я этого не заслужила.
Он довольно долго изучал ее.
— Я только не могу понять почему, — наконец, пробормотал он.
Алэйна нахмурилась.
— Почему что?
— Почему я имею для тебя значение. Почему тебя волнует, что случится со мной.
Девушка немного беспомощно посмотрела на него. Она сама была не совсем уверена, почему, за исключением того, что понимала, отчасти это было из-за того, что он заставил ее почувствовать себя нужной. Тем не менее, она посчитала, его бы взбесило, если бы она это сказала. Он был изранен и зол и рванул бы прочь, как уже бывало. Она не хотела, чтобы он оттолкнул ее. Она не хотела дать ему повод так поступить, потому что вдруг поняла, что он искал его. В этом была причина, почему он говорил с ней так открыто. Он хотел, чтобы она хуже думала о нем. Он хотел, чтобы она отвернулась от него, чтобы он смог убедить себя, что она не стоила его времени. Его не волновало то, что она могла или хотела воспрепятствовать его планам. Он очень хорошо знал, что она никому не расскажет, кем он был и ей бы не поверили, если бы сказала.
— Хотя, ты же знаешь, что я сделаю? — наконец, сказала она.
Он стиснул губы и медленно покачал головой.
— Не спрашивай меня об этом.
— Это не вернет ее обратно.
— Ничто не вернет ее обратно! Или моих сыновей! Но и они не будут ходить по Земле, и дышать воздухом, которого лишили мою семью, — зарычал он.