Бакриш обошел Орна, прикрыл тяжелую дверь.
— Идем туда, — кивнул он в направлении огромного барьера.
Их шлепающие сандалии рождали странное, замедленное эхо. Запах сырого камня щекотал обоняние. Орн оглянулся. Дверь, через которую они только что вошли, потерялась в кольце расположенных по всему периметру зала таких же бронзовых дверей.
Не доходя десяти метров до середины этой странной стены, Бакриш остановился. Орн замер рядом с ним. Гладкая, безликая серость пластроновой стены порождала ощущение угрозы. Орн почувствовал, как вновь зашевелилось предчувствие беды, едва он посмотрел на этот барьер. Страх. Накатывающий и отступающий словно волны. Эмолирдо сформулировал бы это ощущение, как «Бесконечный ряд вероятностей в столкновении с опасностью». Какую опасность таила стена, если вновь появилось это предчувствие?
Бакриш искоса поглядел на Орна.
— Не правда ли, мой ученик, надо выполнять приказы своих командиров? — Голос священника родил гулкое эхо в пустоте зала.
Орн закашлялся, не в силах справиться с режущей сухостью в горле.
— Если только приказы не бессмысленны и тот, кто отдает их, действительно командир. Почему ты спросил об этом?
— Орн, ты заслан сюда шпионить. Ты агент службы Р — У. По закону, за все, что может с тобой случиться, ответственность понесут твои начальники. Не мы.
— К чему ты клонишь? — Орн напрягся.
На лбу Бакриша выступил пот. Он посмотрел сверху вниз на Орна. Его темные глаза заблестели.
— Эти машины порой нас пугают, Орн. Они непредсказуемы. Любой человек, попадающий в поле машин, подвергается воздействию их энергии.
— Как в тот раз, когда ты стоял на краю преисподни?
— Да. — Бакриша передернуло.
— И все же ты хочешь ввергнуть меня в новое испытание?
— Ты должен. Это единственный способ выполнить то задание, ради которого ты явился. Ты не можешь и не хочешь останавливаться. Вращается колесо Великой Мандалы.
— Я не заслан сюда, — перебил Орн. — Аббат призвал меня. И ты, Бакриш, несешь ответственность. Иначе ты не был бы сейчас со мной. Где твоя вера?
— Ученик учит своего гуру. — Бакриш сложил ладони и, подняв их к лицу, поклонился. — Зачем ты заговорил об этих страхах? — Наставник опустил руки. — Ты не доверяешь и боишься нас. Я отражаю твои собственные страхи. Подобные чувства ведут к ненависти. Ты понял это во время первого испытания. Но теперь, в том испытании, которому ты подвергнешься, ненависть несет высшую опасность.
— Кому, Бакриш?
— Тебе, всем, на кого ты можешь повлиять! Из этого эксперимента вытекает редкое понимание того…
Он замолчал, услышав за спиной царапающий звук.
Орн обернулся и увидел двух прислужников, устанавливающих перед стеной массивное, с прямыми подлокотниками кресло. Испуганно глянув на Орна, они поспешно скрылись за одной из бронзовых дверей.
— Они боятся меня, — заметил Орн, кивая на дверь, за которой исчезли прислужники. — Означает ли это их ненависть ко мне?
— Они испытывают благоговейный страх перед тобой, — ответил Бакриш. — Они готовы почитать тебя. Мне трудно сказать, насколько благоговейный страх и почтение представляют собой затаенную ненависть.
— Понятно.
— Я выполняю приказы, Орн. Прошу тебя, вырви ненависть ко мне из своего сердца. Не держи ее в себе во время этого тяжкого испытания.
— Но почему эти двое испытывали благоговейный страх передо мной? — вновь спросил Орн, продолжая смотреть на бронзовую дверь.
— О тебе уже прошел слух. Им знакомо это испытание. Ткань всей нашей Вселенной вплетена в него. Многое приходит здесь в равновесие, когда рядом находится потенциальный центр пси-энергии. Число вероятностей бесконечно.
Орн рискнул ощутить эмоции Бакриша. Но тот, очевидно, почувствовал его попытку.
— Я боюсь, — неожиданно сказал он. — Ты это хотел знать?
— Почему?
— В моем тяжком испытании этот тест почти привел к смертельному исходу. Я изолировал суть ненависти. Это место давит на меня даже сейчас. — Он вздрогнул.
Орн почувствовал, как изменяется страх его гуру.
— Я хотел бы, чтобы ты оказал мне услугу, помолившись со мной, — неожиданно произнес Бакриш.
— Кому?
— Любой силе, в которую ты веришь. Самому себе, Единому Богу — это не имеет значения. Надо лишь помолиться.
Бакриш сложил руки, склонил голову.
Мгновение поколебавшись, Орн скопировал его жест.
Бакриш. Ученик — Наставнику.
— Почему вы избрали Бакриша сопровождать его в тяжком испытании? — спросил у Аббата Макрити, закончив докладывать о результатах первого испытания Орна.
Они стояли в кабинете Аббата. В воздухе, казавшемся Макрити невыносимо жарким, несмотря на давно погасший в камине огонь, чувствовался сильный запах серы.
Аббат, склонив голову над пюпитром, не оборачивался, не замечая Макрити, страстно желавшего добиться для себя этой чести.
— Я выбрал Бакриша из-за фразы, которую он сказал когда-то, будучи моим учеником, — пробормотал Аббат. — Бывают времена, когда даже Богу нужен друг.
— Чем это пахнет? — Макрити поморщился. — Должно быть, что-то попало в камин, Ваше Преподобие?
— Я жег свою душу в огне ада, — произнес Аббат, понимая: тон выдал его неудовольствие. — Такой выбор сделан мною. — И, стараясь смягчить его, добавил: — Помолись за меня, мой дорогой друг. Помолись за меня.
Афоризмы Аббатов.
— Ты должен сесть сюда, — сказал Бакриш, когда они помолились.
Он кивнул на уродливое массивное кресло, развернутое сиденьем к стене.
Орн перевел взгляд на предмет, на который указывал Бакриш, только сейчас заметив откинутую за его спинку металлическую полусферу. От кресла исходило какое-то зловещее напряжение. Он почувствовал, как сердце гонит кровь по жилам.
«Порой мы движемся ради самого движения», — всплыли из памяти слова.
Орн медленно приблизился к креслу. Усаживаясь, вновь почувствовал, как сжались внутренности от ощущения смертельной опасности.
Металлические зажимы выскользнули из потайных отверстий, крепко обхватывая грудь, руки и ноги. Он дернулся, пытаясь высвободиться.
— Не сопротивляйся, — предостерег его Бакриш. — Тебе не вырваться.
— Почему ты не предупредил, что меня пришпилят, как мотылька?
— Я не знал. Правда. Кресло — это часть пси-машины. Благодаря тебе оно живет своей собственной жизнью. Пожалуйста, Орн, прошу тебя как друг: не сопротивляйся, не пытайся ненавидеть нас. Ненависть лишь приблизит опасность, угрожающую тебе. Она может стать причиной твоего поражения.
— Касающегося и тебя?
— Вполне вероятно, — согласился Бакриш. — Никто не в силах избежать последствий своей злобы.
Он огляделся.
— Когда-то я пролил здесь свою ненависть. — Он вздохнул, медленно опуская полусферу на голову Орна.
— Не пытайся вырваться, не сопротивляйся, — снова повторил он. — Микроволоконные зонды внутри сферы могут причинить острую боль. — Он опустил колпак.
Орн почувствовал, как что-то коснулось черепа в тысяче точках, вызывая царапающие и одновременно щекочущие ощущения.
— Что это? — спросил он.
Голос его странно прозвучал под полусферой. «Зачем мне все это? — внезапно подумал он. — Почему я принимаю на веру их слова?»
— Это одна из мощных пси-машин. — Бакриш что-то подкрутил на спинке. Звякнул металл.
— Тебе видна находящаяся перед тобой стена? Орн выглянул из-под нижнего края колпака.
— Да.
— Наблюдай за ней. Она проявит твои скрытые желания. С помощью этой машины ты сотворишь чудо. Сможешь воскресить мертвых. Ты можешь оказаться на грани постижения глубочайшего мистического опыта.
Орн кашлянул, борясь с сухостью в горле.
— Если я захочу, чтобы появился мой отец, он появится?
— Он умер?
— Да.
— Это может произойти.
— И действительно мой отец будет… живой?
— Да. Но позволь предупредить тебя. Все увиденное тобой — не галлюцинации. Если тебе удастся воскресить мертвых, то появившееся окажется не просто воскресшим человеком, а… чем-то большим.
Тыльная сторона правой руки Орна невыносимо зачесалась. Он напрягся, не в силах унять зуд.
— Что должно означать это «нечто большее»?
— Существующий парадокс, — пояснил Бакриш. — Любое существо, возникшее здесь по твоему желанию, обладает частью твоего сознания, также, впрочем, как и своим собственным. Сущность данного существа, столкнувшись с твоей сущностью, неминуемо придет к противоречию, результат которого не предсказуем. Твои воспоминания способны воскресить любую живую плоть…
— Мои воспоминания? Но…
— Выслушай меня, Орн. Это важно. Отдельные твои творения смогут сознавать свою двойственность. Но некоторые отвергнут раздвоенность. Они не смогут воспринимать эту зависимость.
«Он верит в это», — думал Орн, слушая Бакриша. Страх, звучащий в словах наставника, казался искренним, придавал весомость тому, о чем тот говорил.
— Зачем я посажен в эту ловушку? — спросил Орн.
— Не знаю. Возможно, важно не позволить тебе убежать от самого себя… — Бакриш положил руку на плечо Орна, слегка сжав его. — Сейчас я должен покинуть тебя, но я буду молиться! Да храни тебя милость Господня.
До Орна донеслось шуршание одежд уходящего священника. Где-то хлопнула дверь. Эхо гулко разнеслось по залу, теряясь в огромной пустоте. Безграничное чувство одиночества охватило Орна. Внезапно родился звук — слабое жужжание, напоминающее пчелу. Пси-усилитель на шее больно задергался, и Орн почувствовал, как обожгли его потоки пси-энергии. Стена мигнула, ожила, наливаясь ярко-зеленым цветом, и приобрела прозрачность. Вспыхнули внутри флуоресцентные багровые полосы, извиваясь, корчась, словно черви, попавшие в вязкую зеленую жидкость аквариума.
Он судорожно вздохнул. Страх сковывал тело. Сплетающиеся полосы завораживали. Они поднимались над поверхностью стены, тянулись к Орну, с беззвучным всплеском опадали обратно. В глубине из переплетенных полос возникло лицо Дианы. Орн замер, пытаясь удержать ее образ, видя, как он начинает таять. «Я не хочу, чтобы она была в этом опасном месте», — мелькнула мысль.
Непонятные формы, странные фигуры возникали и снова растворялись внутри огромной стены. Внезапно флуоресцирующие полосы оформились в фигуру Шриггар — страшной ящерицы, которой пугали каргонские матери непослушных детей. Образ разбухал, все более становясь реальным. Проявились желтая чешуя, немигающие выпученные глаза.
Время замедлило свой ход, останавливаясь. Орн вспомнил детство на Каргоне, страшные истории.
«Нет, Шриггар давно вымерли. Мой прапрадед видел последнюю особь», — сказал он себе. Воспоминания не уходили, затягивая его в глубокий колодец, похожий на безумие. Глубже… Глубже… Глубже. Он вспомнил детский смех, кухню, мать, совсем еще молодую. Смеющихся над ним сестер. Ему было три года, когда он прибежал домой, захлебываясь слезами от страха, что увидел настоящую Шриггар в тени глубокого оврага.
«Насмешницы! Злые девчонки! Он думает, видел Шриггар! Тише, вы. — Удивление даже в голосе матери. — Теперь он понял».
Поверхность зеленой стены вздулась. Страшная, костистая лапа коснулась пола. Ящерица отделилась от стены.
Орн дернулся, освобождаясь от воспоминаний, морщась от острой боли, вызванной вонзившимися в кожу микроволоконными зондами.
Царапая когтями по полу, Шриггар порывисто шагнула от стены и замерла, свыкаясь с обстановкой.
«Мои предки становились добычей этого страшилища, — подумал он. — Страх перед ней заложен в моих генах». Во рту появился кисловатый привкус ужаса.
Желтые чешуйки издавали мерзкий дребезжащий звук при каждом вдохе создания. Узкая птичья голова склонилась набок, клювообразная пасть раскрылась, обнажая страшные челюсти и раздвоенный язык.
Первобытный инстинкт вдавил Орна в кресло. Невыносимая вонь от чудовища — тошнотворно-сладковатый и одновременно кислый запах болота — не давала дышать.
Шриггар щелкнула клювом: «Чанк!» Выпученные глаза провернулись и уставились на Орна. Шриггар повернула голову на другой бок, поводя выпученными глазами в метре от лица Орна.
Что-то еще отделилось от стены. Орн перевел глаза, пытаясь узнать, что лежит в основе этого движения. Двое детей, одетые в коротенькие платьица, прыгнули на каменный пол. Звонкие голоса эхом отозвались в зале. На вид ребенку — пять, другой немного постарше — лет восемь. Некоторая тяжеловесность выдавала в них жителей Каргона. Старшая девочка держала ведерко и совок. Они замерли, оглядываясь, смущенные незнакомой обстановкой.
— Мадди, где мы? — нарушила внезапную тишину младшая девочка.
Шриггар, привлеченная голосами, наклонила голову, выпучивая глаз, пытаясь рассмотреть детей.
Старшая пронзительно закричала. Резко развернувшись, скрипнув когтями по полу, ящерица бросилась на детей.
Внезапно Орн узнал их — его сестры, те, которые когда-то посмеялись над его страхом. Словно он оживил тот случай, давая выход своей ненависти, натравливая на них то чудовище, которое они высмеивали.
— Бегите! — закричал он. — Бегите!
Девочки не пошевелились, застыв от ужаса. Шриггар налетела на детей, заслонив их от Орна. Детский крик оборвался. Проскользив по инерции, ящерица ударилась в зеленую стену, провалилась вовнутрь, распадаясь на извивающиеся полосы…
Старшая сестра лежала на полу, по-прежнему сжимая ведерко и совок. Рядом с ней растекалось на камнях кровавое пятно. Она оглянулась на Орна, медленно поднялась на ноги.
«Этого не может быть, — не в силах воспринять случившееся, думал Орн. — Не важно, о чем говорил Бакриш».
Он посмотрел на стену, ожидая нового появления Шриггар, одновременно сознавая: чудовище, выполнив свою страшную миссию, уже не вернется. Оно все сказало ему. Оно — часть его самого. То, о чем говорил Бакриш. «Это создание — мой зверь».
Ребенок, приближаясь к Орну, размахивал ведерком. Правая рука сжимала совок.
«Это Мадди, — продолжал размышлять он. — Мадди, девочка. Но ведь она взрослая женщина, замужем, имеющая собственных детей. Что я создал?»
Песчинки, присохшие к щекам, расплетенная рыжая косичка. Ее трясло от безудержной ярости.
— Ты виноват! — закричала она, остановившись в двух метрах от кресла.
Орн вздрогнул от звучащего в детском голоске безумия.
— Ты убил Лорри! Ты!
— Нет, Мадди, — прошептал Орн.
Она размахнулась ведерком, вышвыривая содержимое ему в лицо.
Он закрыл глаза, чувствуя, как песок ссыпается со щек, вниз на грудь, колени. Он качнул головой, пытаясь отряхнуть песок с лица, но острая боль снова пронзила голову там, где микроволокна соединялись с черепом.
Полосы на зеленой стене взбесились, извиваясь и скручиваясь в бешеном темпе. Красная пелена боли заслоняла неистовство зелено-багровых линий. Он вспомнил предупреждение своего наставника: «Любая воскресшая жизнь обладает частью твоей души».
— Мадди, — тихо позвал Орн. — Попытайся понять, что…
— Ты пытаешься залезть ко мне в голову! — завизжала она. — Я выбросила тебя прочь! Ты не смеешь!
«Некоторые отвергнут раздвоенность, — снова вспомнил он слова Бакриша. — Ребенок отвергает мое сознание, просто восьмилетний мозг не может воспринять его».
Размышляя над этим, Орн вдруг понял: он принимает происходящее за реальность.