Хольм. Да.
Кристина. У Штейнберга с ним какая-то тайна. Ты что-нибудь знаешь?
Хольм. Нет.
Кристина. Постарайся узнать!
Хольм. С тех пор, как начался этот процесс, люди стали скрытны и подозрительны… А вот и Штейнберг!
Кристина. Лицо её принимает новое выражение. Она идет навстречу Штейнбергу. Привет вам, мой добрый Штейнберг!
Штейнберг склоняет колено.
Кристина мягко. Зачем это?.. Встаньте. Ведь вы когда-то спасли мне жизнь!
Штейнберг. Если бы я мог отдать свою за Ваше Величество…
Кристина. Мне довольно того, что я уверена в вашем расположении, мой милый Штейнберг… Откуда вы?
Штейнберг. Из дворцового суда, Ваше Величество.
Кристина испуганно. И вы слушали…
Штейнберг. Да, я слушал.
Кристина боязливо, но мучимая любопытством. Идите сюда! Уходит налево. Штейнберг следует за ней.
Тотт входит справа; озираясь, обращается к Хольму. Не может ли хозяин на некоторое время удалиться?
Хольм сначала оглядывает Тотта, потом уходит в глубину сцены налево.
Гарди, входя справа. Ну! посидим!
Тотт, указывая на стул. Здесь.
Гарди. Пожалуй и здесь. Садятся. Теперь для тебя взошло солнце, Тотт… Вокруг тебя — сияние!
Тотт. Разве это так заметно?
Гарди. От людей, которые любят, исходит свет, и вблизи их всем становится тепло. Ты счастлив Тотт?
Тотт. Самое большое счастье всегда отравляется предчувствием его конца.
Гарди. Почему же конца?
Тотт. Почему?.. Я не раз любил и прежде… Но когда наступал разрыв, я имел обыкновение сам низвергать своего идола, смешивать его с грязью, и делу конец. Таким образом я оплакивал событие не более двух недель.
Гарди. Это, кажется, единственный случай, когда мужчине позволительно плакать.
Тотт. Но тут слезы не помогут. На этот раз мое чувство так высоко и свято, что порви она со мной я не вынесу.
Гарди. Бедный Тотт!
Тотт. Знаешь, я почему-то уже заранее страдаю. Не могут ли философы объяснить, почему любовь приносит самые глубокие страдания? Я наблюдал за Иоганном Банер, когда он был влюблен. Герой превратился в ребенка; с полдюжины носовых платков насквозь смачивал слезами. А самое главное, что все смеются над этими страданиями. Магнус, по твоему она играет мной?
Гарди. Может ли женщина не играть? Игра в любовь та же игра.
Тотт. Но играть небом и адом — опасно.
Гарди. Случается, что умирают.
Тотт. Я влюблен в нее, как мальчик, преклоняюсь перед ней, как перед высшим существом, и считаю ее моей первой любовью.
Гарди. Ты считаешь ее высшим существом?
Тотт. Да, именно. Разве ты не замечаешь, что она точно парит над жизнью, что всё обыденное в её глазах совершенно ничтожно. Самую корону она может растоптать ногами. Я убежден, что в один прекрасный день это так и случится.
Гарди, насторожившись. Ты думаешь?
Тотт. Я думаю, что эта орлица — дитя воздуха, и потому ей тяжело двинется здесь на земле. Если б я мог последовать за ней!
Гарди. Но ведь она никогда ни над чем не задумывается, ничего не делает, ни к чему не стремится.
Тотт. Потому что она ничем не хочет быть связана.
Гарди. У неё не существует никаких определенных взглядов.
Тотт. Зачем ей они? Все эти определенные взгляды через каких-нибудь десять лет становятся устаревшими. Она же вечно юная, вечно новая!
Гарди. Боже! Как он любит!
Тотт. Да, люблю!
Гарди. У неё нет недостатков?
Тотт. Нет, потому что свойства её натуры не исчерпываются мещанскими понятиями достоинств и недостатков.
Гарди. Замечал ты постоянные перемены её лица?
Тотт. У портного Хольма и всей ему подобной челяди по одному лицу — у Кристины их легион, потому что душа её способна вместить целый мир.
Гарди. Ну пускай хоть сотню миров!
Тотт. Только я могу вполне оценить её красоту, только я вижу настоящую Кристину, потому что люблю ее — от вас же многое ускользает.
Гарди. Да, Тотт умеет любить, хоть и причислял себя к женоненавистникам.
Тотт. Я и остался женоненавистником, но Кристина не похожа на других женщин. Как тебе известно, она сама женоненавистница. Так что мы и в этом сходимся.
Гарди. Берегись этого мнимого женоненавистничества; быть может, это ни что иное, как ловушка.
Тотт. Она даже в своих мемуарах пишет, что синоним слова женщина — маска…
Гарди. Да, пишет… а ты веришь всему, что написано?.. Не читала ли еще она тебе отрывки из Эврипида? Тотт. Читала. А ты почему это знаешь? Гарди. Позволь мне об этом умолчать, Клаус.
Королева входит под впечатлением дружеской беседы с добродушным Штейнбергом, в руках её письмо.
Тотт и Гарди встают.
Кристина в задумчивости делает Тотту знак рукой, чтобы он удалился.
Тотт злобно смотрит на Гарди и медлит.
Кристина повторяет свой жест.
Тотт удаляется.
Гарди торжествует, предполагая, что Тотт попал в немилость. Уже?
Кристина, сдерживая улыбку, делает строгие глаза. Она рвет письмо и бросает на пол.
Гарди смелее. Отставка?!
Кристина садится, приглашает сесть Гарди, кладет между собой и им меч и с загадочным выражением в лице смотрит на Гарди.
Гарди. Между нами!..
Кристина продолжает смотреть на него пристально и странно.
Гарди, как бы в рассеянности вынимает из кармана футляр и вертит его в руках.
Кристина. Что это у тебя в руках?
Гарди. Взятка!
Кристина. Жене! Пластырь домашнего мира! За что?
Гарди. За разврат и непокорность, понятно.
Кристина. Вы хотите ее подкупить? Зачем же было жениться?
Гарди. Тебе вероятно лучше, чем кому-либо известно, зачем ты женила меня на Марии Евфросинии.
Кристина. Слушай, Магнус, не продашь ли ты мне Экользунд?
Гарди. Я только что введен во владение.
Кристина. Ну, так что ж?
Гарди. Карл Густав покупает?
Кристина. Нет! Да не всё ли тебе равно! Сколько ты хочешь за него?
Гарди. Я не желаю его продавать!
Кристина мужским голосом, громко и властно. Своему королю?
Гарди. Королеве!
Кристина берется за меч. Ты непременно хочешь напомнить мне, что я женщина?
Гарди. А разве это плохо?
Кристина, скандируя. Для меня, да! А знаешь ли, как бы мне хотелось когда-нибудь померяться с тобой силами в открытом поле; я бы доказала тебе, что ни в каком отношении не слабее тебя.
Гарди. Ты предлагаешь мне поединок?..
Кристина молчит, как бы внезапно погруженная в свои собственные мысли, чему-то улыбается, потом лицо её принимает совершенно другое выражение. Желаешь 70,000 талеров за Эскользунд?
Гарди. Смотря потому, кто будет наследником? Может быть это уже известно?
Кристина в смущении закусывает губы и опускает голову. Молчание.
Гарди. Прости, но ты сама напрашиваешься на оскорбление.
Кристина. Разве оскорблять так приятно?
Гарди. Оскорбить идола приятно, но оскорбить женщину, которую когда-то любил… О, как это больно! Но одна боль уменьшает другую.
Кристина. Все говорят о боли разлуки. Почему же я не чувствую? Прекрасно снова быть свободной!
Гарди. Снова?!. Подожди, когда-нибудь и ты почувствуешь… Это случится непременно, как случается со всеми, кто играет силами природы, её творческими силами, источники которых питают глубокие корни древа жизни.
Кристина. Каким же это образом?
Гарди. Ты играешь любовью, а разве ты не знаешь, что такое любовь?
Кристина. Конечно, — игра, и игра не серьезная. Скандируя. Но кто начинает игру, тот и должен терпеть её последствия… Резко меняя тон. Теперь можешь уходить! Прощай!.. Позови Тотта!
Гарди встает, но не уходит.
Кристина настойчиво подчеркивает. Камергера Тотта!
Гарди не уходит.
Кристина еще громче и настойчивее. Государственного советника Тотта!
Гарди. Государственного советника?
Кристина. Может быть теперь ты согласен продать мне Эскользунд?
Гарди. Да, теперь я согласен… Но теперь он стоит дороже.
Кристина. Сколько же?
Гарди дерзко. Пять миллионов!
Кристина вздрагивает, потом овладевает собой и говорит глухо. Магнус!.. Окажи мне услугу…
Гарди. Дорогая кузина, я всегда готов для тебя на всевозможные услуги, за исключением унизительных.
Кристина. В этой нет ничего унизительного для тебя! Пойди в государственный совет и послушай следствие.
Гарди. Хорошо… Я это сделаю! Только может ли это помочь?
Кристина жалобно. Ты считаешь, что мне уже ничто не поможет?
Гарди ласково. Маленькая Кристина! Бедная маленькая Кристина! Она стоит перед судом, и ее обвиняют!..
Кристина. Как глупо — делать глупости!
Гарди. Да, несомненно! Кому же это и знать, как не мне, когда я теперь обращен в прах благодаря моей, прости за выражение, глупости.
Кристина с болью. Зачем ты всегда хочешь доказать мне свое превосходство?
Гарди. Нужно мне его доказывать?
Кристина гневно взглядывает на Гарди. Стыдись!..
Гарди. Чтобы выпутаться из всей этой тины, тебе остается один способ.
Кристина. Говори, какой?
Гарди. Отречься от престола!
Кристина. Я не расслышала!
Гарди. Отречься от престола… Молчание.
Кристина делая вид, что не слыхала. Позови Тотта!
Гарди. Холодно. Нет! — Ты можешь сделать это сама. Уходит.
Кристина одна. Стоит в нерешимости, потом делает кислую гримасу. Входит камергер.
Камергер. Его Королевское Высочество принц Карл Густав.
Кристина лицо её принимает веселое, открытое выражение. Она идет навстречу Карлу Густаву. Приветливо. Добро пожаловать!
Камергер уходит.
Карл Густав толстое, лоснящееся лицо; добродушен, но не лишен некоторого военного достоинства. Падает на колено, потом встает и обмахивает пыль с одежды.
Кристина подает ему одну руку, другой треплет его за подбородок. Здравствуй, милый Карл!.. Вечно небритый, вечно в страхе за свой костюм!.. Впрочем, так и надо! Треплет его за подбородок. И двойной подбородок!.. Но почему ты не побреешься? Иди сюда, мой поросенок и садись!
Карл Густав выпрямляется по-петушиному; добродушно. Дорогая кузина, день и ночь я ехал сюда из Эланда, чтобы сказать тебе, что я совершенно не при чём в этом проклятом процессе!
Кристина хмурится. Я это и без тебя знала… Нам есть о чём побеседовать кроме этого… Садись! Молчание.
Карл Густав приготовляется к серьезному разговору.
Кристина. Я спешу и потому приступаю прямо к делу. Ты хорошо знаком с финансовой частью?
Карл Густав. Знаком немножко!
Кристина. Слушай… Нельзя ли как-нибудь занять денег?.. Ну вот, стоит мне заговорить о деньгах, ты смеешься! — Ты скуп, Карл!
Карл Густав. У меня ничего нет; не над чем скупиться, мой милый маленький друг!
Кристина. Неужели же нет даже городских обли… облигаций? — кажется, так это называется?
Карл Густав. Облигаций. Растягивает слово и смеется. Ах ты крошка! Скорее. Но ведь это же государственный заем!
Кристина. А разве властитель страны не имеет права… на такие операции?
Карл Густав. Нет, дорогое дитя, это зависит от риксдага и совета.
Кристина, прикладывая палец к губам. Так, так. Молчание. Подумаешь, сколько инстанций из-за таких пустяков!
Карл Густав смеется. Да, моя дорогая, это наша обязанность по отношению к народу. От этого зависит порядок страны. Да тебе самой приходилось подписывать сотню таких бумаг.
Кристина. Разве? Меняет тон. Это такие бумаги со штемпелями? Они похожи на деньги? С желтыми и голубыми полосками на изнанке?
Карл Густав, улыбаясь; несколько самодовольно. Все бумаги, которые ты подписываешь, такого вида… Но, ангел мой… знаешь ли, остерегайся перед посторонними людьми выдавать свое невежество и легкомыслие по отношению к делам государства.
Кристина сконфуженно. А что такое налог?
Карл Густав. Позволь мне тебя перебить, Кристина: скажи откровенно — сколько?
Кристина, смотря вниз. Много, много!
Карл Густав. Сколько же?
Кристина. А как ты думаешь?
Карл Густав. Миллионы?
Кристина слабым голосом. Да!
Карл Густав испуганно. Сколько же?
Кристина молчит. Гробовое молчание.
Карл Густав растроганно и грустно. О, Господи Боже мой! Что ты наделала, мое бедное дитя?! Всё же — не пять?
Кристина по-детски. Пять?! Нет кажется, не пять, а три или семь…
Карл Густав встает; с нежностью наклоняется над Кристиной и шепчет ей на ухо. Уж не шутит ли Кристина?
Кристина холодно. Я никогда не шучу! У меня нет привычки шутить! Садись на свое место! Пауза.
Карл Густав смотрит на нее долгим взглядом.
Кристина. На минуту задумывается, потом принимает товарищеский тон. Послушай, Карл, ты должен достать мне семьдесят тысяч крон.
Карл Густав холодно. Но я не могу.
Кристина. Тогда ты должен за меня поручиться.
Карл Густав. Опять Эскользунд?!
Кристина. Да!
Карл Густав. Я уже раз заплатил… Еще раз платить?
Кристина. Да! Разве корона этого не стоит?
Карл Густав, насторожившись. Так вот как…
Кристина протягивает руку. Лукаво. Ну, давай!
Карл Густав. Корона в твоих руках. А что же я тебе дам, когда у меня ничего нет?
Кристина, не отнимая руки. Ну, сюда!
Карл Густав хватает её руку и целует. Кристина, ты позволишь мне сказать тебе несколько слов? Только не перебивай и не смейся!
Кристина. Зависит от того, что ты скажешь.
Карл Густав просто, с чувством. Я явился, чтобы выслушать твой ультиматум!.. Да; я не хочу напоминать тебе наши юношеские обеты — всё это, конечно, пустяки и болтовня. Но теперь, когда мы стали более опытны, имеем собственные взгляды на жизнь, ты не можешь не согласиться, что как мое, так и твое положение — невозможны, Ты обещала мне корону в случае своей смерти… согласись, что я не могу сидеть и дожидаться твоей смерти.
Кристина зевает. Ну, скорей, скорей!
Карл Густав. Так не хочешь ли ты выйти за меня замуж?
Кристина. Нет, не хочу. Я вообще не хочу выходить замуж. Встает и подходит к Карлу Густаву.
Карл Густав. Я знаю, что, как мужчина, я, конечно, мало привлекателен…
Кристина, играя его волосами. Тебе надо побриться.
Карл Густав… но преданное сердце…
Кристина. Карл Густав, ты очень мил и понимаешь в делах и во всей этой государственной путанице гораздо больше, чем я, но замуж за тебя я все-таки не выйду… Целует его в лоб. Вот поцеловать тебя я могу! Потому что ты славный… Хоть от тебя и пахнет пуншем… Кажется, пуншем.
Карл Густав рассерженно поднимается с места. Ваше Величество позвольте мне уйти…
Кристина. С большим удовольствием. Ах, если бы ты мне только достал эти семьдесят тысяч — …
Постой! Вот что еще… Ты должен повлиять на верхнюю палату, чтобы она согласилась дать звание дворянина моему другу Хольму.
Карл Густав. Портному?
Кристина. Камергеру, если позволите!
Карл Густав. Что за бессмыслица?!
Кристина. В. наши времена, времена Кромвеля, пивовары становятся королями, а цареубийцы — посланниками, хотя бы Уайтлук! Ведь он же разгуливает по шведскому королевству, а представители армии встречают его барабанным боем. Ну, согласен или нет?
Карл Густав. Нет!
Кристина. А корона?
Карл Густав. Я не согласен, но принужден!
Кристина. Прекрасно! Принужден! Скандируя. А чтобы ты больше не надоедал мне своим сватовством и уверениями в преданности, я прошу позволения в следующий раз, когда побреешься и когда от тебя не будет нести пуншем, представить тебе на этот раз твоего, а не моего приятеля, который известен под именем купца Аллертса. Знаешь?
Карл Густав совершенно подавлен. Молчит.
Кристина. Тестя! Что, преданное сердце?
Карл Густав собирается уходить.
Кристина. Иди, но не забывай семьдесят тысяч Тотта!
Карл Густав. Тотта?
Кристина. Да, Тотта!
Карл Густав. Который…
Кристина. А корона, корона!?
Карл Г. идет, но возвращается кошачьим движением. Сколько миллионов?
Кристина резко. Пять!.. Скандирует. Но я их получу через купца Аллертса, иначе его имя будет в следующий раз фигурировать в процессе.