Однажды я убил крупного кабана, приблизительно пудов на 9 весом, верстах в десяти от бивуака. Я завалил его ветками и хворостом, пока дойдет до него очередь к вывозу, что обыкновенно занимало от двух до десяти дней, так как мы ежедневно добывали одного-двух кабанов, по несколько коз, часто и оленей, а иногда даже медведя или барса. Нами были наняты специальные возчики с быком, и работы для них было с головой. Только на третий день после того, как я убил кабана, дошла очередь до его вывоза.
Когда я вечером вернулся с очередной охоты, то встретился с возчиками, возвратившимися с пустыми санями. Старший из них, Погтеги, заявил, что кабана он не нашел и что, по-видимому, его украли. Вначале я в этом усомнился, так как воровство в тайге вообще редкость, да и человеку трудно унести кабана весом в девять пудов, а следов саней Погтеги не обнаружил.
Я предполагал, что Погтеги просто не нашел указанного ему места, но из дальнейших расспросов выяснилось, что куча хвороста оказалась не развороченной, а между тем убитый зверь исчез. Снега не было, и малоопытный в отыскании следов кореец не мог выяснить, как это случилось.
Вскоре же, после детальных расспросов, картина для меня стала ясной: кабан мог быть вытянут из-под хвороста только тигром, который унес его, не оставив никаких следов. Со мной соглашались и мои компаньоны по охоте, но корейцы отвергали такую возможность.
На следующее утро я отправился на место, чтобы самому выяснить причины таинственного исчезновения кабана. Утро выдалось очень холодным. Дул сильный ветер, а приходилось около пяти верст пересекать открытую долину — «удовольствие», которое может выдержать только бывалый и закаленный охотник, принимая во внимание, что для хождения по горам приходится одеваться легко, так как тяжелая одежда сильно утомляет и мешает быстрому передвижению.
Подойдя к куче хвороста, под которой был спрятан кабан, я был поражен. Туша была вытащена так искусно, что куча оставалась совершенно целой!
Склон оврага был южным, без малейших признаков снега, заросль вокруг не очень густой. Ясно было, что убитый кабан не мог испариться, и я тщательно стал искать следов его похитителя.
Со времени похищения, нужно было думать, прошло дня четыре. Погода стояла ветреная, лист сильно передуло, что значительно усложняло поиски. Пришлось делать круги, осматривать местность шаг за шагом, и через полчаса я, наконец, нашел саженях в 15, выше по крутому косогору, подозрительно сломанный куст таволожника. Пройдя дальше по этому направлению, я обнаружил на остро сломанном кусте сухого дерева, на высоте аршина от земли, клок пуха с кабаньей шкуры. Эти, казалось бы, несложные следы нарисовали мне полную картину всего происшедшего.
Сомнений не было: тигр взял в зубы девятипудового кабана, как охотничья собака берет подстреленную утку, и понес на крутую гору, не задевая за землю, почему и не оставил никаких следов.
Продолжая свои поиски, я поднимался зигзагами кверху, отыскивая кое-где сломанный сухостой. В течение полутора часов я проследил шагов двести и обнаружил место первого пиршества тигра.
Под деревьями в густой чаще была сильно выкатана поляна, на которой и вокруг которой валялись большие пучки щетины. Видно, что тигр провел здесь не меньше суток.
Больше я ничего обнаружить не мог и решил следить дальше, в надежде, что я могу найти его на месте нового пиршества — у остатков полусъеденного кабана. У меня теплилась надежда, что наша встреча состоится и я смогу рассчитаться с зверем за его самоуправство.
Оказалось, что тигр со своей ношей направился вновь кверху и постепенно склонялся вправо к глухой вершине ключа. Следить стало легче, так как в чаще стала попадаться выпавшая щетина, иногда даже пучками. Переступая с величайшей осторожностью, я крался, как кошка, чтобы не спугнуть раньше времени зверя.
Пройдя шагов полтораста, я услышал впереди в ключе карканье ворон. Это мне показало, что там находятся остатки доеденного тигром кабана. Подкравшись, я спугнул стадо ворон, но тигра уже не было…
Свежие следы говорили за то, что я опоздал на полдня. Тигр доел остатки мяса и ушел ночью в поисках новой пищи. Возле старого сваленного дуба на земле лежал чисто обглоданный скелет кабана. Фактически оставался только хребет, череп и две лопатки — все остальное было съедено без остатка. Вокруг валялись клочья шерсти и щетина, поляна была сильно укатана за время двухдневного пребывания на ней тигра, — на несколько квадратных саженей. От пребывания ворон все колоды были белыми и сейчас птицы, встревоженные моим появлением, сидели на всех ближайших вершинах, как видно опасаясь за то, чтобы я не отнял у них остатки жил, остававшиеся еще на костях кабана.
Немного выше главной полянки, под огромным пнем старого дуба, была отдельная лежба, на которой, видимо, царь тайги отдыхал после обильных обедов и по временам рычал, отгоняя черных крылатых хищников с недоеденного мяса.
Тщательно осмотревшись и убедившись, что опоздал, я развел костер и стал варить чай и разогревать бэнтоо для обеда, переживая свою неудачу не столько от потери кабана, сколько из-за опоздания, лишившего меня встречи с тигром. Попади я сюда на день-два раньше, я поймал бы четвероногого разбойника на месте преступления и, кто знает, может быть, его шкура послужила бы расчетом за его хищничество.
Пообедав, я перевалил на северный склон, на котором кое-где был снег, и отыскал след ушедшего тигра. След был ночной, я прошел по нему сиверами верст пять, но тигр, видимо, направился в новые места, ни разу не останавливаясь. Дальше вновь пошли южные бесснежные склоны и охоту пришлось прекратить.
Возвращаясь домой, я наткнулся на двух чушек с годовалым поросенком и удачно взял пару, как бы в компенсацию за потерянную возможность убить тигра. Как читатель видит — незадачливый охотник часто получает такие жестокие удары.
Зима проходила, а снега все не было. Обыкновенно, как правило, снег выпадает в новолуние или в полнолуние. Живя в тайге, с трепетом ждешь этого момента, просыпаясь ночью по несколько раз, с тем, чтобы выйти и посмотреть, не сгущаются ли облака, или не идет ли снег. Как часто приходится возвращаться разочарованным и с грустью снова ложиться спать, но тут тебя навещает бессонница. Иногда, о, радость, начинает идти снег, но он быстро же прекращается и небо вновь проясняется…
Вам, жители города, не понять переживаний таежного охотника, так же, как и он не может понять переживаний горожан. Думаю, их могут понять только заядлые игроки, ожидая часа открытия клуба, или горькие пьяницы в ожидании бутылки водки.
Раненый бык
Расскажу еще один интересный случай игры судьбы.
После описанного выше случая с кражей кабана прошло около месяца. Зима подходила к концу, а снега не было. Тигры продолжали бродить вокруг нашего нового бивуака, в котором мы жили уже с неделю. Бывало, вечером возвращаешься с охоты к зимовью, на тропе все чисто, а утром находишь на пыли следы ночного визита тигра, а следить его не представляется возможным.
В это время мы удачно охотились на кабанов и оленей, взяли двух барсов, много коз, но тигры так и оставались для нас заколдованными. Душа охотника изнывала от обиды, но, как видно, чаша терпения еще не была переполнена огорчениями, для которых оставалось еще много места. Правда, параллельно с разочарованиями копится и счастье. Это никогда нельзя забывать охотнику, иначе он не будет достаточно стойко переживать все огорчения.
Однажды вечером к нашему зимовью на ночевку приехали несколько корейцев — возчиков леса с быками. Зимовьев было два: в одном жил я с тремя сыновьями, в другом наши корейцы-рабочие с нашим же быком. Это зимовье было большим и снабжено специальным помещением для ночевки быков. В нем и поместились приехавшие корейцы.
Ночи были лунные, зимовья расположены среди чистой долинки, на берегу замерзшей реки, поля были распаханы, и только за речкой начинался лес.
Так как быки были из разных мест и поставлены в фанзе очень тесно, то скоро затеяли драку и подняли сильный рев. Тогда один из корейцев вывел своего быка для ночевки из фанзы и привязал к свинарнику, шагах в пяти от входа в их зимовье и в шагах 12 от нашего.
Узнав об этом, я сказал своим сыновьям:
— Ну, смотрите, как бы тигр сегодня не полакомился бычком!
Признаться откровенно, я, грешным делом, этого желал, зная, какой лакомой приманкой является для тигра бык и что, задавив его, зверь далеко не уйдет и его можно будет скараулить. Пострадавшего же корейца легко будет компенсировать за гибель быка.
Однако мои сыновья, будучи еще мало знакомы с хваткой тигра, отнеслись к моему заявлению очень скептически, не придавая ему должного внимания.
Погода с вечера ничего не предвещала. Луна светила во всю и во дворе зимовья было светло, как днем. Наши шесть собак, забившись в сено, спокойно спали после трудной дневной работы по преследованию кабанов.
Быки успокоились и мы тоже, сильно устав за день, быстро заснули. Ружья, по таежной привычке, у всех охотников лежали заряженными под боком, ибо помимо хищников в том районе в то время иногда пошаливали хунхузы.
Я спал эту ночь беспокойно. Несколько раз посыпался, прислушивался, выходил на улицу, но все было спокойно. Оставшись один, бык лежал сонно и пережевывал свой ужин. С полночи поднялся сильным ветер, небо занесло черными густыми тучами. При отсутствии снега, на полях стало непроглядно темно, иначе говоря, наступила настоящая «тигровая ночь».
Было около четырех часов утра, и весь лагерь мирно спал под вой бури, когда раздался страшный рев быка. Я слышал его сквозь сон и принял его, как результат возобновившейся драки. То же самое подумал и владелец быка, который все же вскочил и, выйдя наружу, с криком бросился к дерущимся.
Но когда кореец подскочил в темноте к быку, чтобы его ударить, то обомлел:
На быке сидел тигр и грыз несчастное животное. Увидев подбежавшего корейца, тигр с перепугу рявкнул и бросился бежать со всех ног в лес.
Перепуганный насмерть кореец вбежал в наше зимовье и заорал, что «Пеми» (тигр) давит быка. Я, как был в длинной ночной рубахе, босиком, схватил винтовку и бросился к быку. Но было темно, а тигра, как говорится, уже и след простыл.
В это время успели проснуться и мои сыновья — компаньоны по охоте, зажгли свет и авторитетно заявили:
— Не может быть, чтобы это был тигр. Корейцу с перепугу так показалось, а на самом деле это был барс или волк.
У меня, однако, никаких сомнений не было. Одевшись, я взял фонарь и пошел осмотреть быка, у которого оказалась сильно прокушена шея и разорвана задняя нога. Видно в горячке тигр не нашел свое любимое место — лен, и благодаря этому бык остался жив. Рядом, в пыли, были видны громадные следы тигра, который, пользуясь темнотой и сильным ветром подполз против него под прикрытием берега реки к своей жертве, так что его не учуяли даже собаки.
Надеюсь, теперь мой читатель поймет мое очередное огорчение. Ведь тигр был в двадцати шагах от меня и снова улизнул!
Все же я пытался найти его. Оделся тепло и сделал засаду, но тигр больше не появлялся. Так до утра я даром и просидел на морозе.
Утром мы следили его версты две, но, за отсутствием снега, след потеряли. Хотя мы и бродили целый день по горам в поисках тигра, но безрезультатно. С тех пор мы следов этого тигра больше не видели. Видимо, он считал себя опозоренным тем, что безоружный кореец не только посмел кричать на него — царя тайги, но и отнял лакомый кусок прямо изо рта.
Пробыв еще недели две в тайге, мы 15 марта вернулись домой, лелея надежду, что на будущий год охота на тигра будет более удачной.
Казалось бы, что чаша разочарований должна быть уже переполненной, а счастье должно было бы уже накопиться. Ведь сильный дух и сильные нервы всегда вырвут победу у слабого духом. Недаром талантливая певица С. А. Реджи поет в романсе «Мичман Джонс»:
Терпи немного, держи на норд —
Ясна дорога и близок порт.
Ты будешь первым, не сядь на мель!
Чем крепче нервы, тем ближе цель!..
Счастье накопилось…
Наконец, настала зима 1940–1941 годов. С половины ноября мы всей нашей охотничьей семьей были в Маньчжурии, но нам опять не повезло — не было снега.
Пришлось охотиться по чернотропу. На результаты охоты пожаловаться было нельзя, — несколько взятых кабанов чередовались с добытым хорошим гималайским медведем, а несколько оленей — с крупным барсом. Все это пересыпалось обильно козами и повторялось вновь. Что за благословенная страна — Маньчжурия для охотника по крупному зверю, обилие которого здесь, по моему мнению, несравнимо ни с одной другой страной в мире! Ходи только по горам, не ленись, да стреляй, не мажь!
Наконец, к 20 декабря выпал снег и мы усиленно занялись поисками тигровых следов. Прошла неделя и никаких результатов, а тут уже приближается канун Нового года и нужно выбираться к праздникам домой — так уже принято у русских людей, да и домашние ждут.
Сами охотники, пробыв в тайге полтора месяца, честно заслужили отдых. Особенно тяжело в тайге без бани — это, пожалуй, самое больное место для охотника. Ведь, только подумать, что в течение шести недель не удается ни разу выкупаться! Мыться и то приходится не каждый день, ибо, помимо холода, это не удается сделать и вследствие отсутствия воды. Часто приходится мыть руки или лицо снегом. Брррр! Посмотреть как бы выглядел после такого умывания, хотя бы в течение недели, горожанин!?
Итак, мы с грустью все же покинули 28 декабря нашу фанзу в Хваньгоу и пошли пешком к границе, до которой было около 80 верст. Прошли мы верст 20 и неожиданно наткнулись на трехдневный тигровый след. За это время зверь успел уйти далеко. Всегда так бывает, когда счастье накопилось в недостаточной мере можно подумать, что здесь путает «нечистый». Все же мы решили побродить до вечера и выяснить, куда ушел тигр.
Проходили долго и вернулись к ближайшему жилью, в селение Чунгоу, лишь к 10 часам вечера, выяснив, что тигр находится где-то здесь поблизости. После ужина долго совещались, что делать и, наконец, пришли к заключению потратить еще один день на разведку и, если не встретим свежего следа, то тогда уже возвращаться к Новому году домой.
На утро следующего дня вновь раздались голоса за то, чтобы не идти в горы, а возвращаться домой. Уж очень хотелось некоторым из нас не опаздывать к Новому году и получить заслуженный отдых. Лишь только после сильного нажима с моей стороны было принято решение произвести разведку, причем, если не найдем свежего следа, то на следующий день двинемся домой.
Отправляясь на разведку, на всякий случай захватили с собой собак, палатку с печкой и провизии на два дня. Бродили целый день, сделали огромный круг, но, к сожалению, кроме старых следов ничего так и не обнаружили.
Через день мы уже сидели в поезде, который к вечеру 31 декабря нас доставил в Шуотсу, и Новый год мы встретили дома.
Пробыв дома две недели, мы наслаждались заслуженным отдыхом и отъедались, «нагуливая тело» после полуторамесячного трудного скитания по горам, во время которого, часто приходилось делать нечеловеческие усилия и не всегда достаточно и вовремя питаться.
Но прошли недели две и вновь потянуло в тайгу. Все неприятности и трудности охоты забылись и остались только в памяти самые приятные воспоминания; чудились захватывающие моменты, воображение с прежней силой вновь рисовало волнующую встречу с тигром в промежутке с прочими интересными зверями. Дома не сиделось.
А тут еще в полнолунье выпал свежий снежок и, как всегда, казалось, что в тайге он должен быть более глубоким. Одним словом, «охотничья болезнь» вновь обострилась.
Здесь кстати будет сказать несколько слов о зверовых собаках.