— Кстати, забыла предупредить, — будто невзначай обернулась девушка, уже приоткрывая входную дверь. — Не думай, что Марк хороший.
— Что прости?
— Он гнилой, как и все в этих кругах. Нобилитет, чтоб его!
— Он же твой муж. Не слишком ли ты строга с ним? — Хвостов искренне удивился словам сестры.
— Именно из-за того, что он мой муж, я и говорю так. Я его уже достаточно хорошо узнала.
— Спокойной ночи, Кристина.
— Да-да, спокойной ночи, — донеслось из-за закрытой двери.
К сожалению или к счастью, Данила не видел как в тот момент, довольная собой, ухмылялась Кристина, едва державшаяся, чтобы не начать потирать руки. Она действительно отъявленная стерва, но любовь к деньгам еще никто не отменял…
-* Есть ли что-нибудь еще в вашем бутике? Что-то более мужественное? Может у вас найдется классический костюм светло-серого цвета?-* — и продавец был вынужден штудировать полированные полки и шкафчики из светлого дерева с робкой надеждой найти то, что угодно покупателю.
— Я же похож на пингвина!!! — проорал Хвостов, пугая и без того замученного продавца. Когда Кристи сагитировала своего муженька и братца покинуть мрачные стены имения, проехаться по городу и устроить самый грандиозный шоппинг столетия, мужчины долго отпирались, словно сговорившись. Но под напором аргументов хитроумной бестии крепость под названием «мужская солидарность» быстро пала.— Черт, я это не надену! И посмотри на цену!!!
— Милый, цена это последнее, о чем я думаю, если ты забыл,— удовлетворенно хмыкнула Кристина, разглядывая братца и пытаясь найти изъян в его костюме.
— Я это не одену!
— Этот цвет вызывает рвотные позывы!
— Господи, ну почему я не могу вообще не спускаться в этот вечер в зал???
— Чем плохи рубашка и джинсы!??
— Я на педика похож!
Так продолжалось около часа. Миссис Робертсон медленно закипала от гнева, а Данила только довольно ухмылялся и продолжал играть возмущение. Это было отнюдь не прихотью или капризом избалованного мальчика. Просто потихонечку разглядывая расценки, Хвостов чувствовал, как от количества цифр в каждой цене с ужасом подгибаются колени. Он не привык видеть такого количества дорогих вещей, и уж тем более не хотел быть сестре и Марку чем-то обязанным. Поэтому изгалялся над сотрудниками бутика в надежде, что принесут что-нибудь простенькое, неброское, недорогое. Хотя надежда на это угасала прямо на глазах.
— Все! Я сдаюсь! — проорала, наконец, Кристина и подскочила из мягкого кресла, обитого нежнейшим бархатом кремового цвета. — Выбирай сам, упрямый осел! Надеюсь, Марк вправит тебе мозги, а я пойду в кафе посижу. Успокою нервы чашечкой кофе.
— Дэни, сомневаюсь, что в этом салоне найдется что-нибудь простенькое, — вдруг заговорил, покинувший примерочную Марк. Одного взгляда на него хватило, чтобы сердце бухнуло куда-то в пятки, а затем стремительно оказалось где-то в районе горла. Данила стоял, боясь шелохнуться, у большого продолговатого зеркала в посеребренном витиеватом багете. На нем был легкий костюм светло-серого цвета, поражающего своей нежностью, несмотря на оттенок. Но он в сравнение не шел с черным костюмом Марка и кроваво-красного цвета рубашкой, расстегнутой на несколько верхних пуговиц. Он удивительно ему шел. В совокупности с грациозной, чуть ленивой походкой, едва заметным прищуром сверкающих синих глаз, и чуть дрогнувшем в попытке воспроизвести ухмылку уголке губ, создавалось удивительно гармоничное и завораживающее впечатление. Казалось, вполне логично начать пускать слюни. Но Данила неотрывно смотрел на приближающегося к нему Марка и отчаянно пытался не краснеть.
«Черт, почему такая реакция на мужчину??!»
— У тебя воротник топорщится, — произнес Марк, аккуратно исправив огреху, как бы невзначай слегка дотронувшись пальцами до оголенного участка шеи. Робертсона очень порадовала реакция парня, напрягшегося и вздрогнувшего от этого прикосновения. «Он будет моим. Сам не понимает, что уже хочет этого…»
— Знаешь, тебе идет этот цвет, — сказал Марк, встав почти вплотную к изнывающему от смущения Даниле, рассматривая их отражения в глади начищенного до блеска зеркала, добавив еле слышно на ухо: — Это подарок тебе в честь приезда. Прими его, пожалуйста.
Данила ощущал кожей горячее дыхание, чуть щекотавшее ухо, и слабый аромат такого терпкого, но дурманящего парфюма. И был на грани понимания, что в нем вот-вот проснутся совсем непрошенные и нежелательные чувства.
— Х-хорошо. Спа-спасибо, — еле выдавил Данька, после чего, Марк, как ни в чем не бывало, спрыгнул со стойки у зеркала и пропел дружелюбным голоском: — Вооот и чуудненько! Пойдем искать твою сестру!
Ричард ожидал хозяев с непробиваемым безэмоциональным видом, но не мог не расплываться в улыбке, когда видел недавно прибывшего гостя. Парнишка пришелся по вкусу проницательному мудрому старику и создал впечатление порядочного доброго человека. Это и восхищало, и огорчало одновременно. Водитель знал, как запущены нормы морали и нравственности в этом семействе. Начиная от покойного бабника Арнольда, и заканчивая Марком. Последнего Ричард нянчил с детства и, видимо, пропустил момент, когда хозяин испортился и пошел по наклонной. Марк был блестящим и цепким бизнесменом, но никудышным человеком, запрятавшим свои убеждения и чувства в самые темные уголки души за ненадобностью.
Поэтому, чем больше старик наблюдал за Данилой, тем больше пропитывался к нему сожалением. Он был свято уверен — мальчику здесь не место.
— Завтра будет ужасно шумно, — предупредил Робертсон, неожиданно материализовавшийся перед читающим книгу Данилой. — Тебе придется нелегко.
— Конечно, меня будут рассматривать и оценивать, как вещь на аукционе, — хмыкнул парень, стараясь незаметно отодвинуться подальше от бесцеремонно присевшего к нему на скамью Марка. Тот, конечно, заметил эти телодвижения.
— Не без этого. Но ты волен уйти к себе в любое время.
— Неужели?
— Господи, когда ты сможешь говорить со мной без этих ядовитых ноток? — обиженно просопел Марк, мало напоминая в этот момент делового тридцатидвухлетнего мужчину.
— Когда ты это заслужишь.
— Я стараюсь быть дружелюбным, — заметил Робертсон, чуть склоняясь к вмиг вспыхнувшему лицу юноши.
«Слишком сильно стараешься!» — пронеслось у Хвостова в голове.
— Я заметил.
— Неужели?
— Давай сменим тему.
— Хорошо. Предлагай.
— Лучше расскажи мне про свой бизнес, — спросил Данила, искренне надеясь получить интересный рассказ. — Чем ты занимаешься?
— Строю и продаю суда.
— О! И это интересно?
— Что?
— Ну, ты любишь то, чем занимаешься?
Марк впервые в жизни впал в священный ступор. Потому что его впервые в жизни спросили об этом. Пустяковый вопрос, заставивший бизнесмена серьезно задуматься.
— Знаешь, я не думал об этом никогда. Я просто руковожу, просто владею. Деньги, льющиеся мне в карман, приносят удовольствие. А сама работа — это просто просиживание задницы в кабинете и руководство на расстоянии десятками тысяч людей.
— У…Наверное, ты дохнешь со скуки, — серьезно предположил Данила, облокотившись на спинку скамьи и подперев голову ладонью, и внимательно слушал. Может, именно сейчас Марк хоть чуть-чуть откроется и перестанет быть циничным черствым хмырем.
— Что? Дэни, мне никогда не бывает скучно, — опять вернулась усмешка и излишняя самоуверенность. — Я изучаю людей.
— Как подопытных кроликов?
— Почти. Я как кукловод — никому не виден, но постепенно создаю грандиозные представления.
— То есть предпочитаешь издеваться над людьми? Используешь их? — Хвостов опять начинал распаляться и нахмурился. Глупо было бы ожидать чего-то человечного от Марка Робертсона.
— Дэни, ты опять злишься. Ай-яй-яй! Давай не будем ругаться.
— Давай. Только для этого мне, пожалуй, лучше уйти. Счастливо, — и парень быстрым и неуверенным шагом направился прочь от синеглазого противного субъекта.
«Хм, и как мне к нему подступиться? Не изображать же невинного агнца? Малыш не поверит» — разочарованно думал Марк, с удовольствием отмечая, что завтра наверняка пойдет дождь.
-*Да, это я. Но, пожалуйста, даже не пытайтесь спрашивать меня про мой возраст, образование и прочую ерунду. Меня уже тошнит от этого
Обещаю, что не буду. Меня зовут Эдвард. Эдвард Джонс.*
- *Разумеется. Без обид, но это не то место, в котором я сейчас хотел бы находиться. Слишком шумно. Слишком необычно. Свято уверен, что большинство людей здесь просто вычурные невежественные выскочки, но не интересуются никем, кроме самих себя.*
Полагаю, вы правы. Но это их выбор. Их желание. Им не нужны угрызения совести и бессонные ночи в попытках сделать мир лучше. Они просто наслаждаются своим существованием так сильно, как только могут. Есть ли что-то, что они могут делать лучше этого?* — Джонс говорил то, что имел ввиду. То, как думал на самом деле. И Данила понял, что перед ним может оказаться вполне интересный собеседник и хороший человек.
Они еще поболтали на необременяющие темы, а потом Эдвард клятвенно пообещал, что отвлечет звезду вечера Кристину на себя, пока юноша ненадолго выйдет подышать свежим воздухом. Ему очень хотелось уйти и заглянуть, наконец-то, в тот небольшой садик, находящийся в глубине имения, чуть дальше от конюшни, до которого упорно не удавалось дойти все прошедшие дни.
Сумерки постепенно окутывали природу, а воздух наполнялся прохладой и свежестью. Хвостов вдохнул полной грудью и направился, скользнув за довольно высокую железную калитку, по узким тропинкам, не переставая оглядываться по сторонам. Открывшееся перед ним уединенное тихое место нельзя было назвать ни садом, ни уж тем более садиком. Это больше походило на парк. Немного заброшенный, но не теряющий таинственного очарования. Пройдя по тропе через небольшие кустарники шиповника и жасмина, Данила оказался на открытой площадке, где, чуть скрытая от посторонних глаз деревьями, располагалась мраморная беседка — самое удачное место для отдыха.
— Бог мой, а ты как тут оказался? — голос Данила разрезал вечернюю тишину, когда он увидел прислонившегося к одной из колонн Марка. Он впервые видел, как его шурин курит, неспешно вдыхая горьковатый дым с чуть уловимым запахом ментола. Робертсон хмыкнул и обернулся.
— То же самое я могу спросить и у тебя, да Дэни? Ты бросил мою женушку на растерзание гостям и сбежал?
— Я не нанимался быть экспонатом на выставке, поэтому, когда мне надоели бросаемые взгляды, ушел. Это противоречит английскому законодательству? — недовольный Данила прислонился к небольшому резному столику в центре беседки. Он начинал злиться сам на себя, потому что не без удовольствия разглядывал высокого мускулистого Марка, в сумерках ставшего похожим на грациозную дикую кошку. Хитрую и опасную. — А ты почему спрятался? Неужели так тяжело выносить общество себе подобных?